Рехан. Цена предательства

– Я понял, все сделаю.

Несмотря на невозмутимый вид, было заметно, что разговор ему в тягость.

Усман поглядел ему в спину.

– Тебе не показалось, – обратился он негромко к командиру, что наш Ахмет подразмяк, привязался за несколько дней к этим недоноскам? Такое по молодости бывает, возишься с ними, возишься, потом уже и застрелить жалко.

– Ты думаешь? – Султан посмотрел в спину Ахмета. После некоторого раздумья произнес убежденно, – да нет, что ты. Ахмет не тот человек. Я помню, каким он пришел в отряд и помню его глаза. Он появился у нас на следующий день после похорон своего брата. Прямо с тезета* пришел, весь не выстоял… И я всю его родню знаю, у них худой овцы в тейпе не было, это не те люди, что прощают кровников, – он кинул пустые банки собирающему мусор молодому арабу и громко отрыгнул, – возможно, ему нравится смотреть на них, на таких вот…

______________________________________________________________________________________

* дош хаза стаг – человек, красиво говорящий; оратор (пер. с чеченского, досл. – человек красивого слова

* тезет – национальный похоронный обряд, длящийся несколько дней

Он засмеялся, глядя как Виталю с Пашкой поднимают пинками с земли.

– Видел ли ты, как играет сытый кот с мышкой? – весело поглядел он на Усмана, – и как потом с досадой смотрит на ее задушенное тельце, жалея, что забава так быстро закончилась? Так вот, Ахмет напоминает мне этого кота. Он не так прост, как кажется, этот наш Ахмет.

– В том-то и дело. Он странный бывает, – проворчал рыжебородый, задумчиво наблюдая, как Ахмет повторно набирает пленным флягу, – наверное, ты прав, брат, как всегда.

– Ну конечно, – воскликнул главарь, обтирая пальцы о штаны, – просто ты стал не в меру подозрителен. Но в нашем деле это необходимо, этим ты мне тоже дорог, брат.

Усман отстраненно кивнул.

Ахмет, на ходу завинчивая крышку фляги, протянул ее, держа на пальце за цепочку, соединяющую ее с фляжкой. Что-то сказал двоим охранникам, те кивнули. Пашка развязал шнурок, поддерживающий штаны – ремней пленникам не дали – и навесил на него приятно оттягивающую вниз посудину, по солдатской привычке задвигая ее назад.

Их заставили собрать весь мусор, что вывалили перед ними молодые наемники, после чего под стволами автоматов они выкопали яму под скалой, куда свалили все останки отрядного обеда и закопав, замаскировали ее, тщательно присыпав землей. За работой Пашка исподтишка наблюдал за отрядом.

Арабы после быстрой еды сразу улеглись на спину и лежали с закрытыми глазами. Афганцы сидели своей кучкой человек в восемь и негромко разговаривали о чем-то своем, сдержанно жестикулируя. Несколько человек из их команды курили травку, довольно жмурясь на солнце. Остальные кто как проводили недолгие минуты отдыха – кто-то побрел в зеленку в поисках туалета, кто протирал оружие, кто просто сидел или лежал, пытаясь вздремнуть, кто-то беседовал негромко с соратниками. Группа молодых наемников, некоторые совсем мальчишки, отошли под скалу в сторонку и оживленно разговаривали, то и дело приглушенно смеясь, чтобы не привлечь внимания своих командиров. Хорошая у вас жизнь, подумал Пашка, если энергия бьет ключом, и война не отбила охоту смеяться. Время от времени мальчишки с интересом и презрением кидали взгляды в сторону пленных, и от этих взглядов Пашке становилось тоскливо. Скорей бы уж все это кончилось тем или иным образом. Возможно, Иванка согласится оставить его у себя, там, в тишине, где нет всех этих людей и взглядов, нет русских, чеченцев, мусульман, православных, правоверных, а есть лишь благословенная тишина и долгожданный покой.

– Ну, пора, – хлопнул себя по бедру Султан после короткой послеобеденной молитвы и провел ладонями по густой черной бороде, – помолились, покушали – и вперед. Путь еще очень неблизкий, самый опасный участок еще ждет нас. Перевалим через хребет – там можно спокойнее идти, не спешить.

С этими словами он поднялся с земли, а услужливый Абу принялся складывать молитвенный коврик в мешок, перед тем протянув хозяину его АКМ. Вслед за командиром начали подниматься остальные, быстро укладывая нехитрые пожитки и собираясь в походный порядок. Усман при полной экипировке стоял уже во главе отряда, холодно глядя на копошащихся боевиков.

Покой нам только снится, прозвучала в голове фраза из песни. К ним направлялся молодой араб с мешком в руках. Свалил его к ногам Витали. Кажется, Виталя успел заснуть за считанные секунды – рот полуоткрыт, глаза закачаны под лоб, и хриплое дыхание вырывается изо рта, передергивая измученные черты лица. С трудом разлепил глаза, глянул на груз.

Второй мешок выглядел куда объемнее и тяжелее. Даже крепкий с виду арабчонок заметно пригибался под его весом.

– Нести хорошо, – издевательски сказал он, с облегчением скинув мешок чуть ли не на ноги Пашке. Два слова, сказанные по-русски, были настолько ломаными, что Пашка сначала хотел переспросить. Через секунду поняв, что от него требуют, выругался про себя. Ноздри раздулись, внутри упрямым протестом полыхнул гнев. Пришлось на секунду опустить лицо, чтобы не выдать себя и не навлечь новых «удовольствий» на свою и Виталину головы. Почаще кланяйся, с насмешкой сказал сам себе, разглядывая груз. Что лучше – здесь сдохнуть или все-таки попробовать потаскать эту тяжесть?

По здравом рассуждении эмоции немного улеглись. Умереть успеется всегда, а пока имеется хоть какая-то возможность походить по этой бренной земле, надо ее использовать. Когда-нибудь цепи, сковывающие руки, расстегнутся, а рядом не будет столько врагов разом.

Хотя куда бежать, запечалился опять Пашка. Как бы в той стороне, куда бежишь, не пришлось бы хуже. После всего, что натворили… С одного невыносимого места уже ушли, не думая ни о последствиях, ни о чем – и вот результат. А теперь куда – обратно, что ли?..

Над ухом опять загремели грубые окрики охранников. Не дожидаясь новых пинков, Пашка встал. Потянулся слегка, разминая ноги. Виталя, судорожно вздохнув странным внутренним вздохом, торопливо поднялся с колен. Тряханул неловко цепью, отчего у Пашки заныли разодранные запястья.

– Аккуратнее ты… – не сдержался он.

Виталя отстраненно поглядел на него. Один из охранников поднял с земли мешок со звякнувшим внутри металлом и всучил Витале в руки. Затем взялся за второй, удивленно крякнул. Повернул голову к стоящему рядом Ахмету. Тот поджал губы, кивнул. Охранник пожал плечами, засмеялся и показал Пашке свободной рукой – нагнись.

На спину взвалилось нечто громоздкое и крайне неудобное, утыкающееся остро и больно в кости. Понятно, новое развлечение придумали. Повеселимся… – Утюги, что ли? – спросил Пашка.

– Не-а, патроны, – ответил подошедший ближе Ахмет. Осматривая цепи на руках солдат, спросил негромко, – ты донесешь?

– Обязательно, – пообещал Пашка, не скрывая сарказма, – давайте еще что-нибудь… что тут нести-то…

Ахмет с сомнением покачал головой, не обращая внимания на язвительный тон пленника:

– Будет совсем тяжко, падай и дыши, так… тяжко, – посоветовал он и отошел в сторону, пристегивая на своей груди лямки от походного ранца и закидывая автомат на плечо.

Пашка уже на ходу прилаживал на спине неудобный груз, пытаясь удобно разместить его или хотя бы сбалансировать. Удобно не получалось, мешок был слишком большим и тяжелым даже для мужчины-здоровяка. Пашка же давно не производил впечатления того крепыша с толстой шеей, который просился в военкомате в спецназ. Ввалившиеся, разодранные щеки, мрачные глаза с черными кругами под веками хмуро смотрели из-под разбитых бровей. Худое, изможденное тело, все сплошь покрытое синевой, кровоподтеками, ранами от побоев и ожогами после ракетного налета.

Не везет мне что-то в последнее время, горько усмехнулся про себя Пашка. С какого момента все это началось?..

Кто-то из наемников похлопал по мешку сверху ладонью. Пашку шатнуло. Стиснул зубы, когда несколько человек засмеялись. Не дождетесь, закипело внутри. Впечатления сломанного судьбой человека он не хотел производить. Во всяком случае здесь, при чеченцах и наемниках. Вспомнил, как в детстве его впечатляли книжки про разведчиков, партизан и гордых индейцев, терпящих любые пытки. Вот и сбылась мечта идиота, терпи теперь, строй из себя индейца. Ох, блин, только бы скорее все это кончилось…

Неужели мешка полегче не нашлось, уроды?..

Пленные со своими конвоирами шли последними, за ними четверыми замыкали марш Ахмет, наблюдающий за исполнением охранных функций, и еще один здоровый боевик с пулеметом Калашникова в заросших шерстью ручищах. Регулярно то он, то Ахмет оглядывались назад, осматривая окрестности.

Идти с этим мешком было сущей пыткой. Очень большой вес пригибал к земле, крутил суставы в плечах. Спина тупо ныла, грозя сломаться и больше не срастись. Пот заливал глаза, и еще этот Виталя хрипел рядом, оступаясь и дергая за наручники, отчего Пашка терял равновесие. Дорога подернулась туманом и оглядываться вокруг пропало всякое желание. С натугой переводя дух, он думал сейчас только о том, как бы пройти еще до того маячившего впереди зеленого кустика и не свалиться, словно загнанная лошадь. И от кустика еще с десяток шагов. И еще один кустик появлялся в поле зрения… Пашка понял только, что с дороги, идущей вдоль реки, которая шумела в этих местах уже не так грозно, они сошли. Под ногами пошла мягкая земля, покрытая чистой изумрудной травой, колея исчезла, шум воды отдалялся, а идти приходилось теперь не по горизонтальной прямой, а несколько вверх.

Подкинул мешок повыше, чтобы тот лег удобнее. Сдув капли пота с ресниц, глянул вперед. Увиденное повергло его в отчаяние – далеко вверх простирался огромный, необъятных просторов зеленый склон, по которому они сейчас шли. Взгляд сфотографировал большие, поросшие зеленью ямы, скалистые обомшелые валуны, краснеющую ярким пятном поляну горных маков. Успел даже разглядеть точки порхающих над ярко-красными цветами разноцветных бабочек. И вновь груз пригнул его к земле, заставляя напрягать последние силы и думать только о том, чтобы не упасть, не оступиться, не повалить за собой Виталю, и чтобы Виталя не перестал переставлять ноги и сам не упал. Неохота, несмотря ни на что, веселить «чехов». Боевики шагали слаженно, двумя слегка растянутыми цепочками, в том походном порядке, наиболее удобном для передвижения и безопасным при обстреле и нападении. Султан самолично следил за строгим соблюдением порядка в колонне. Они с Усманом шли первыми, не считая высланных вперед нескольких разведчиков. По сторонам от них – два крупных бородача-телохранителя, позади прикрывал спину Жук в чалме. Через ухо личного охранника командира проходила чистая марлевая повязка. Лицо, несмотря на природную смуглость, было бледновато, но Абу ни на шаг не отставал от своего хозяина, бодро шагающего вверх по склону.

Основная масса бандитов находилась в середине. Практически все были нагружены, несли, помимо оружия, какие-то мешки, ящики с боеприпасами, «цинки» с патронами, и многое другое, необходимое для боевого отряда. И переход банды очень напоминал верблюжий караван. И две низкорослые кавказские лошадки, навьюченные кучей вещей, довершали эту картину.

Склон резко пошел в гору. Каждый шаг теперь приходилось делать выше прежнего, постоянно поднимаясь. Трава помельчала, изредка начали появляться крупные кусты зеленки, не такие, что росли на плоскогорье. Несмотря на то, что мешок легче не становился и идти было еще тяжелее, нежели раньше, Пашка сумел как-то свыкнуться с грузом. Привык к нему, перестал обращать на громоздкое неудобство внимание, хотя ноги все так же дрожали. Ровно шагая выверенными шажками, старался не думать о весе и о том, сколько предстоит еще вымахать. Он прекрасно помнил о том, что в жизни ему приходилось и потяжелее.

***

– До трех ты взял его на руки! – заорал Первый Сержант, – раз, два, три…

Это было упражнение «Невеста». И счет велся очень быстро. Сержант никогда не ждал, никогда не давал поблажек. Пашка онемевшими руками в который раз пытался поднять и удержать большого и нескладного Гаврилу. Тот по-настоящему жаждал удержаться на Пашкиных руках, он надрывался не меньше, чем Пашка, но тело отказывало от пройденных за день нагрузок. Всхлипывая и дрожа всем телом от напряжения, он попробовал вновь запрыгнуть товарищу на подставленные руки. Крупное тело в тяжелом шестнадцатикилограммовом бронежилете неудержимо тянуло вниз. Надрываясь до хруста во всех суставах, Пашка держал. Секунду, другую… и Гаврила снова начал сползать с рук. Еще секунда, еще одна невыносимая вечность, где рвутся сухожилия и голосовые связки… и конечно, Гаврила кулем валится на снег.

– Охуели, щенки! – в бешенстве орет Первый Сержант. К ним подбегает Второй, весело выдыхая морозный воздух красивыми облачками пара.

– Не держат? – интересуется у Первого.

– Не-а, – отвечает тот, злобно пиная Гаврилу берцем, – сдох, сучара, щенок гребаный.

– Эй! – кричит подбежавший, машет рукой перед лицом молодого, – - ты как, нормально? Следи за пальцем.

Дрожащий всем телом Гаврила безумным взглядом пытается уследить за указательным пальцем Сержанта, которым тот водит перед его лицом.

– Ну что, наигрался в спецназ? Не можешь больше, да? Переводишься?

– Никак не-ет, – блеет Гаврила, – я… могу.