Траектории СПИДа. Книга третья. Александра

Адвокат задержал внимание своими вопросами на Юре.

– Вы уверены в том, что подсудимая пила в последнем бокале шампанское, а не что-либо другое?

– Не совсем уверен. Может быть, Вадим подлил ей водку, и потому она неожиданно стала отключаться. Но утверждать не могу.

– А до этого момента подсудимая много пила? Вы ведь сидели напротив за относительно небольшим столом, так что не могли не заметить.

– Конечно, я видел. Рюмки у всех наполнялись сразу официантами. Но Настя, как мне кажется, пила мало, так как в основном ей приходилось много говорить. Она почти всё время переводила. Работала удивительно быстро.

– Как, по-вашему, относились к подсудимой другие мужчины?

– Протестую! – заявил прокурор. – Это не имеет отношения к делу.

– Протест отклоняется, – ответила судья. – Свидетель, ответьте на вопрос адвоката.

Юра ответил:

– Я думаю, что все влюбились в переводчицу.

– В чём это выражалось?

– Просто никто не скрывал этого. Борис Григорьевич сразу пообещал ей помочь в получении хорошей практики за границей. Даже, кажется, дал ей визитку. Это и не удивительно. Она такая красивая да переводит как автомат. А Аль Саид просто млел от неё.

– Так дал он ей визитку или вам так показалось? – спросил прокурор.

– Дал. Точно. Я даже позавидовал ей, так как мне Борис Григорьевич такого подарка не сделал, хоть я и помогал ему во многом.

– У меня ещё вопрос, – сказал Пермяков. – Встречались ли вы с подсудимой после Рождественского вечера? Если да, то расскажите, пожалуйста, как это было?

Прокурор опять поднялся:

– Протестую. Какое имеет значение, что было потом? Кто с кем встречался? Мы рассматриваем конкретное дело об убийстве.

Судья посмотрела на адвоката:

– Аргументируйте вопрос.

Пермяков встал и, поклонившись в сторону судьи, спокойно пояснил:

– Суду небезынтересно узнать, когда подсудимой стало известно о гибели Вадима.

– Она знала об этом сразу, – возмутился прокурор.

– Нет, – отрезал коротко адвокат.

– Прекратите перепалку, – оборвала судья спорящих. – Делаю обвинению замечание. Говорить можно только по моему разрешению. Повторите вопрос свидетелю более понятно.

Прокурор недовольно извинился и сел на своё место.

Пермяков расширил вопрос:

– Свидетель, мне известно, что вы встретились однажды с подсудимой и сообщили ей о смерти Вадима. Вы не могли бы рассказать суду, как это произошло?

– Да, это произошло случайно. Заболел наш аспирант из Алжира Аль Саид, и выяснилось, что у него СПИД. В связи с этим пришёл сотрудник КГБ и стал спрашивать, кто мог быть в интимных отношениях с Аль Саидом. Мы сказали, что чисто теоретически могла быть Настя.

– Почему чисто теоретически? – спросила судья.

– Ну, то, что Аль Саид любил русских девушек, мы знали, а вот Настенька нам показалась девушкой другого плана, которая не позволит себе вольностей с иностранцами. Тем не менее, сотрудник КГБ попросил нас сказать Настеньке, если встретим её, о том, что Аль Саид болен СПИДом. Случайно, когда я стоял в очереди в гастрономе, туда пришла Настя, и я сообщил ей о том, что Аль Саид, с которым она работала в тот вечер, когда погиб Вадим, болен СПИДом.

– Что же произошло потом? Как отреагировала подсудимая на ваше сообщение? – спросил Пермяков.

– Она, по-моему, была потрясена не тем, что Аль Саид болен, а тем, что Вадим погиб в ту ночь. Она так и сказала, что была уверена в гибели Вадима во время какой-то драки. Я стал ей рассказывать про Аль Саида, но она повернулась и ушла.

– У меня нет больше вопросов к свидетелю.

Затем назвали фамилию Сокова.

Борис Григорьевич несколько раз пытался встретиться с Настенькой, прося её об этом по телефону. Но всякий раз он получал короткий ответ: "Позвоню сама, когда смогу". На последний его звонок она ответила ещё понятнее:

– Борис Григорьевич, встретимся с вами на суде. Всё будет зависеть от того, что вы скажете там, а не по телефону или мне лично.

На этом разговор оборвался.

Теперь он, единственный из настоящих свидетелей той самой ночи, который мог одним словом снять обвинения с пострадавшей от него тоже девушки, вошёл в зал суда, не зная, о чём говорилось до сих пор, кто в чём признался. Ему было страшно. Он увидел голубые глаза Настеньки, направленные прямо на него. Он почувствовал против своей воли, как жар охватывает тело. Жар шёл не снаружи от летней высокой температуры. Её смягчали большие вентиляторы, кружившие то влево, то вправо на высоких металлических стойках. Жар надвинулся снизу, сверху и с боков, выдавливая мелкие бусинки пота по всему телу.

Светлый летний костюм из тонкой, но плотной ткани, был на нём хорош, однако рубаха сразу намокла от пота, и Борис Григорьевич пожалел о том, что, боясь летнего солнца, не надел майку. Она бы приняла на себя всю влагу, а так всем видна его мокрая спина и все поймут, что он взволнован.

Сообщив суду свои данные и выслушав предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний, Соков приготовился к самому неприятному для него в жизни моменту. Он не готов был рассказывать правду, и боялся, что она может раскрыться. Надежда была только на то, что до сих пор этого не произошло и что прокурор сам поможет ему. Волновали глаза Настеньки, но он старался в них не смотреть.

Прокурор задавал вопросы:

– Вы знакомы с подсудимой?

– Да, – ответил, не глядя на неё.

– Как часто вы с нею встречались?

– Один раз.

– Вы имеете в виду вечер, на который вас пригласил Попков Вадим?

– Да.

– Что вы можете рассказать об этой встрече и ваших отношениях с подсудимой?

– Почти ничего. Я увидел её, когда она пришла переводить встречу. Мы разговаривали, сидя за столом. Затем девушка почувствовала себя плохо, видимо от выпитого, и ушла с Вадимом в другую комнату. Аспиранты наши Валентина и Юрий ушли на другую вечеринку, а мы с Аль Саидом выпили ещё и тоже ушли. Вот и всё.

– Где находился в это время Вадим?