Логово бессмертных

Он повелительным жестом привлек меня к телу в саркофаге.

– Приглядись. Гипопигментация кожи, гладкие ладони, плоское лицо с застывшим счастливым выражением идиота. При желании здесь можно найти признаки большинства генетических отклонений, с которыми рождаются люди – от синдрома Ретта до синдрома Прадера-Вилли. Но что-то мне подсказывает, эта женщина была рождена без аномалий. Много лет назад мы экспериментировали с препаратами, разрушающими хромосомы для подавления иммунного ответа при аллотрансплантации. На крысах. Вот те крысы как-то так и выглядели.

Он на деревянных ногах отошел от тела и, не сводя с него глаз, присел на соседний операционный стол.

– Получается, что кто-то использовал твои старые наработки? – спросил я.

– Похоже на то, хотя… – отец пожал плечами. – Те крысы и эта несчастная женщина отличаются так же, как и костер в первобытной пещере от пламени в сопле реактивного двигателя. К тому же, наши эксперименты были скорее констатирующими, они проводились ради промежуточного результата. Мы получили патент, написали пару статей, а потом я потерял интерес к этой теме. При других обстоятельствах я бы предположил, что кто-то параллельно занимался похожими исследованиями и продвинулся намного дальше, нежели мы.

– Мы? – перебил я, не удержавшись.

– Я и твоя бывшая жена. Справедливости ради, это был ее эксперимент, я лишь придавал ему вес своим именем и выбивал финансирование. Лена работала в своей лаборатории сначала в Краснодаре, потом в Ростове. Она регулярно слала мне отчеты, я иногда наведывался.

Предчувствие меня не обмануло. Отец был причастен, хотя до конца и не ясно, как именно.

– Ты потерял интерес. А она?

– Что, она? – с каким-то диким блеском в глазах переспросил отец.

– Может все куда проще? Не кто-то параллельно занимался похожим экспериментом, а продолжил ваш старый?

Какое-то время мы сверлили друг друга взглядами, пытаясь угадать мысли, а потом отец скороговоркой выпалил:

– Ты зачем приехал? Только не юли! Она подослала? Решила через тебя работать?

– Она? В смысле?! Моя бывшая? – Я искренне засмеялся, чем несколько смутил отца. – Ну уж нет! Не приписывай мне своих тараканов. Это у вас давние теплые отношения и совместные патенты с многолетней работой. Приехать к тебе было моей идеей.

– Нет уже никаких теплых отношений, – буркнул он, отвернувшись.

– Никто не знает о нашей встрече, – продолжил я. – Разве что среди тех солдатиков был соглядатай или ты сам сообщил кому-нибудь.

Отец захлопнул крышку саркофага, а потом яростно сорвал забрало и респиратор, швырнул их на пол. Признаюсь, мне стало значительно легче, вся эта амуниция изрядно действовала мне на нервы, к тому же не позволяла как следует разглядывать мимику и улавливать оттенки в голосе.

Стянув перчатки, он достал носовой платок и долго, с раздражающей тщательностью принялся вытирать руки. Его мысли метались в беспорядке, отражаясь на лице пугающими оттенками.

– Нет, не сообщил, – сказал он наконец. – И о солдатиках плохо не думай. Трусы и предатели давно разбежались, остались верные.

Отец изящным аристократическим жестом холеной руки извлек из внутреннего кармана пиджака тонкую пачку сигарет, отточенным движением вытряс одну, однако закуривать не стал, принявшись ее с хрустом мять.

– Извини, сын. Тут такое творится, что невольно всех будешь подозревать. Когда ты позвонил, я первым делом плохое подумал. Решил, что ты заодно со своей бывшей. Она уже давно ко мне клинья подбивает, предлагает возобновить работу. Уже все методы перепробовала. И вот накануне звонит и заводит про тебя разговор, намекает на какой-то гостинец, сюрприз, который мне что-то должен будет продемонстрировать. А потом уже ты звонишь и сам заявляешься. Тут невольно призадумаешься и начнешь подозревать.

Когда человек слышит подтверждение своим догадкам, он обычно испытывает чувство глубокой удовлетворенности. Уж так устроены мы на уроне сидящей где-то там глубоко внутри каждого из нас дикой эгоистичной обезьяны и это ее устами мы восклицаем что-то вроде: «Ну я же говорил!». Я не исключение, но в тот момент, услышав от него чуть ли не слово в слово собственные предположения, мне стало гадко на душе. Как ни крути, а приходилось признать, что Ленка таки играла мною, как кукольник марионеткой. Даже я сам пару дней назад еще не знал, что приеду к отцу и, спроси меня кто, наверняка отрицал бы саму возможность подобного визита, а моя бывшая уже была уверена в этом. Конечно, при желании себя можно было оправдать и объяснить случившееся тем, что раз она создала эту шахматную доску и расставила на ней фигуры, то кому, как не ей с легкостью предугадывать ходы пешек, однако это не отменяло самого факта. Пришлось признать себя облапошенным. Но был в этом и плюс. Разгадать секрет вращения шестеренок механизма – это практически получить доступ к нему. Если моя бывшая так любит играть в шахматы, то придется ее удивить и начать играть не по правилам, а еще лучше – шахматы превратить в шашки. Но это чуть позже, пока же мне предстояло разобраться с ролью отца в этой мерзкой истории.

– Сейчас-то я вижу, что тобой движет ненависть и чуть ли не желание убивать, – он вскользь глянул на меня и тут же отвел глаза. – Извини, но от тебя разит кровью.

– Я знаю.

Отец с явным трудом унял дрожь и поспешил продолжить, обходя пугающую его тему:

– А тогда мне ситуация виделась иначе. Думал, что ты явился своеобразным гонцом от имени этой мерзавки.

– Мерзавки? Совсем недавно ты о ней говорил другое.

– Я же не знал, с какой целью ты приехал, – выкрутился отец. – Вот и пришлось прощупывать почву.

– Так есть у вас отношения или нет?

– Никаких отношений, причем давно. Иногда действительно созваниваемся по праздникам, обмениваемся дежурными поздравлениями, но не более.

– Это называется приятельством. Нет отношений, это когда ты о человеке забыл настолько, что с трудом вспоминаешь его фамилию. Вот как у нас с тобой.

– Не говори ерунды! Я слежу за тобой, как и ты за мной. Я знаю, мне общие знакомые и родные рассказывали, что ты всегда спрашиваешь обо мне. Мой телефон же как-то оказался у тебя, хотя мы не обменивались номерами. И твой телефон у меня тоже есть, кстати.

– Ну, отец, раздобыть номер телефона сейчас не труднее, чем чайник вскипятить, – попытался отшутиться я, однако вынужден был признать, что попытка уколоть отца не удалась, более того, я в ответ получил укол куда болезненнее.

– Мы же интеллигентные люди, в конце концов. Хоть она меня в свое время и предавала, но не буду же я опускаться до скотства. Тем более, Лена не последний человек в нашей области и знакомство с нею очень полезно. Увы, но в нашей трудной жизни приходится крутиться.

– Спасибо за откровенность, – сказал я. На сей раз в моем голосе не было даже намека на издевку. Зная отца, я прекрасно понимал, чего ему стоила эта честность.

– Правда, теперь отношения вряд ли будут прежними. Особенно после этого, – он кивнул на папку с документами. – Я многое могу простить, но только не воровство. Если бы она просто меня уведомила, намекнула…

– Что ты имел в виду, когда говорил «тут такое творится»? – снова перебил я, боясь еще на полчаса утонуть в словоохотливости отца.

– Чертовщина. Буквально. На кафедре стало невозможно работать. Исчезают видные ученые, особенно молодежь. Да что там! Не осталось ни одного толкового лаборанта. Куда не зайдешь, везде под ногами путаются скользкие типы, что-то типа вербовщиков. Переманивают лучших специалистов. Под чистую выбрали всех, не осталось даже аспирантов. Ситуация аховая, ветераны говорят, такого дефицита кадров не было даже после Великой Отечественной.

– И тебя вербуют?

– Пытались. Да и пытаются. В какой кабинет не зайдешь – везде они. Даже в уборную уже нельзя сходить, чтобы не столкнуться с сальной мордой в дорогом костюме.

– И что предлагают?

– В том-то и дело, что не говорят. Лишь обещают сплошное и безальтернативное благополучие. Собственная новейшая лаборатория, оборудование из любого каталога, баснословные гонорары. Мечта, а не работа. Вот только эти типы мертвечиной смердят. Полгода за мной бегали с каким-то контрактом, пока я не осатанел и не стал посылать их открытым текстом.

– А как же охрана? У вас же, вроде бы, режимный объект, оборонка.

– Поначалу я тоже так думал, ректору жаловался и даже на ученом совете вопрос поднимал. Оказалось, что они представляют какую-то солидную фирму, которая уже давно спонсирует академию. Настолько давно и настолько хорошо спонсирует, что они везде ногами двери открывают. Но меня им охмурить не удалось! – с обреченностью воскликнул отец. – И когда я уже успокоился и решил, что выработал иммунитет к этой напасти, позвонила Лена. Вот тогда и стало понятно, откуда дует этот ветер перемен. А потом появился ты.

Отец развел руками, намекая на конец истории.

– Твоя очередь, сын. Откровенность в обмен на откровенность. Рассказывай.

– У меня все проще и короче. Взялся за расследование и по уши вляпался в самое вонючее дерьмо, какое только мне доводилось встречать. В Ростове нашли тело одного важного человека, который потом внезапно оказался живехонек. Труп обнаружился в филиале крупной медицинской организации. Они уже по всей стране расползлись, сейчас, наверное, в каждом городе уже есть подразделение. Скорее всего их представители и вербуют твоих лаборантов.

– Те самые?

– Те самые.

– Да нет, глупость какая-то! – запротестовал отец. – Они ведь ученые, занимаются наукой, серьезным делом. На кой черт им сдалось сидеть в этих офисах? Когда все это только началось, я в попытке расставить точки над «i» даже побывал в одном. На Аптекарской набережной. Такой концентрации отборных идиотов, как там, я еще нигде не видел, даже районная администрация или какой-нибудь ЖЭК проигрывают. Я так и не смог им объяснить, чего хочу. Кстати, ни одного своего бывшего сотрудника я там не встретил.