Логово бессмертных

– Твоя наивность с легкостью даст фору твоим талантам, – сокрушенно сказал я. – Это же обычная контора для первичной работы с клиентами, они просто принимают и обрабатывают заказы. Там сидят хорошенькие дурочки и дурачки под охраной мордоворотов. У всех вместе взятых мозгов наберется едва ли на половину от имеющихся у вахтера на твоей кафедре. Ученые вкалывают в других местах. Я знаю о минимум двух таких. Это крупные производства. С цехами, складами, лабораториями. И производят они вот это.

Я слегка хлопнул ладонью по саркофагу.

– В промышленных масштабах производят.

– Не понял, – пролепетал он. – Так это не единственный экземпляр?

– Увы, отец. Я его выкрал с подобной фабрики. Я проник туда и побывал всего лишь на одном уровне в одном, так сказать, цеху. Только там лежат сотни таких тел. Но, скорее всего, я видел лишь малую часть.

– Бог ты мой!

– Вот там и работают твои лаборанты и аспиранты. И тебе предлагали там работать. И ты правильно сделал, что отказался. Согласиться участвовать в этой мерзости легко – всего лишь подпись под контрактом, а выбраться из этой кровавой ямы уже невозможно, разве что в таком вот контейнере.

– И ты хочешь это остановить?

– У меня выбора нет. Уже нет.

– Так, так, так… И что же Лена? Какая ее роль?

– Одна из ведущих. Вряд ли она на самом верху, но очень близко.

– Погоди! – отец всплеснул руками, бледнея. – Ты рассказал ужасные вещи. И эта несчастная женщина тому подтверждение. Но… Я не понимаю! Зачем им это? Что они делают с этими несчастными?

– Вот ты мне и расскажешь, – уверенно сказал я, глядя ему в глаза.

– Но я не понимаю, – пролепетал он и осекся. – Даже не знаю, сын. Если это то, о чем я думаю… Нет, невозможно! Я же сам и доказал, что это невозможно!

– Что именно невозможно?

– Тот наш эксперимент с крысами…

– Который продолжила моя бывшая и в результате получила вот это, – уже без всяких вопросов, утвердительно сказал я, постукивая по крышке саркофага. – Рассказывай! Что это был за эксперимент? Во что и, самое главное, зачем превратили эту девушку?

– Чтобы сделать из нее сосуд, вместилище. Она сейчас представляет собой особь биологического вида хомо сапиенс сапиенс, но с полностью разрушенной наследственностью и, следовательно, биологической идентичностью. Если взять фрагмент ткани, то в нем, скорее всего, не обнаружится ни одной целой хромосомы. Все цепочки разорваны. Но если определенным образом к этому искалеченному организму подсоединить другой организм, с неизмененной наследственной информацией, то они объединятся в некий симбиоз. Но это только теоретически.

– И для чего нужен такой симбиоз? – спросил я, догадываясь об ответе.

– Чтобы один организм начал довлеть над другим. Чтобы один стал донором, а другой – акцептором. Давно замечено, что долго живущие рядом люди даже внешне становятся похожи, у них появляется совместный иммунитет, при разлуке они начинают болеть. Чаще всего это супруги, много лет прожившие одним браком, но известны и редкие случаи с коллегами по работе и даже друзьями. Но это движение в одну сторону, то есть в паре меняется кто-то один себе в ущерб и подстраивается под другого. Еще в институте, будучи зеленым студентом, я в английском журнале прочитал статью о подобном и загорелся идеей создать такую связь искусственно. Возможности открывались широчайшие. Обретение чужого опыта, избавление от болезней.

– Избавление? – уточнил я. – Как это?

– Это когда с тяжелым заболеванием борется не один организм, а уже два или даже три.

– То есть, грубо говоря, вот такое тело в таком саркофаге просто перетягивает на себя болячки подключенного к нему человека?

– Это очень примитивно, но… – отец замялся, а потом удрученно кивнул. – Да. Это так.

– Но тела нужно соединить?

– Конечно. Во все эти ментальные связи и прочую изотерическую чушь я не верю.

– Ты же сам говорил о статье в журнале.

– Это всего лишь некий намек, – отмахнулся отец, – соблазнительная теория, предположение. Фактов нет. Научных исследований нет. Больше того, есть серьезное противоречие в виде миллионов супружеских пар, которые не обладают такой связью. Но даже если предположить, что подобная связь между мужем и женой существует, то на ее установление и закрепление уходят годы, десятилетия. У нас нет этого времени, требуется ускорить процесс. Вот тогда мне и пришла в голову идея эксперимента с крысами. Я предложил Лене, она поддержала. Так и началась долгая многолетняя работа.

– Что за эксперимент?

– Мы соединяли подопытных животных.

– Соединяли?

– Буквально. Объединением кровеносных систем. Бралась здоровая крыса и вводилась в искусственную кому, затем ее кровеносная система соединялась с кровеносной системой другой крысы, страдающей хроническим заболеванием. Это ни к чему не привело, обе крысы гибли от реактивного сепсиса, буквально в течение нескольких часов. Организм здоровой крысы даже в анабиозе агрессивно отторгал инородную кровь. Вот тогда я и рискнул перед соединением кровеносных систем колоть крысам препарат, разрушающий хромосомы. И сразу же были получены прекрасные результаты! Мы опубликовали их в паре научных журналов, удалось даже определенный резонанс вызвать.

– А потом?

– Я же говорил, что потерял интерес к этому направлению. Да и эксперимент себя исчерпал. А чуть позже наши научные пути разошлись.

– И ты не интересовался успехами Лены?

– Интересовался, конечно же. Никаких успехов не было, – сказал отец, но перехватив мой взгляд на саркофаг, тут же поправился: – Легальных успехов. Я знал, что она работает с одним известным ученым, но так как не было никаких публикаций, докладов и заявок на гранты, я это уравнял с фиаско. Теперь-то я понимаю, что ошибался, но тогда…

– А как ты понял, что эксперимент себя исчерпал?

– Это же было очевидно из отчетов. Больше того, даже до его начала мне было понятно, что практического применения эксперимент не имел. Несмотря на явные, но абсолютно узко-научные успехи, он очень скоро зашел в тупик. Я получил промежуточные результаты и свернул эксперимент.

– То есть, ты судил по отчетам, которые тебе слала Лена?

– Да.

– Ты не допускаешь мысли, что она водила тебя за нос?

– Но зачем?

Я едва сдержал себя, чтобы не вспылить. Настолько быть слепым и не видеть очевидного – это нужно было постараться, что и делал мой отец. Хотя не исключен вариант с валянием дурака в неумелой попытке сохранить лицо.

– Затем, что она явно нащупала в этом эксперименте нечто отнюдь не бесперспективное, что захотела присвоить себе. А тебе она просто морочила голову.

Отец замолчал, бессмысленным осоловевшим взглядом уставившись в покатый бок саркофага. То ли он о чем-то напряженно думал, то ли пытался смириться с явным поражением.

– Нет, нечего там было нащупывать, – решительно сказал он. – Иначе как объяснить попытки твоей бывшей снова заманить меня? Она явно хочет, но без меня не может продолжить тот эксперимент.

От его самонадеянной наивности мне захотелось чуть ли не рыдать навзрыд. Бедолага не понимал очевидного. Лене было плевать на меня, на него, на всех в этом мире. Она любила только себя и себе пыталась доказать собственную значимость или состоятельность и важность. Я уже не раз встречал подобное, в менее агрессивной форме, конечно, но очень похоже. Богатые люди, получившие в этой жизни все, из-за предельной пресыщенности вдруг задумываются над получением чего-то, что нельзя купить ни за какие деньги. Иногда это искренние порывы, подстегнутые совестью, но чаще всего это обычная блажь. Вот так и Лена, обретя невероятные деньги и власть, наверняка в один прекрасный момент почувствовала себя одинокой в окружении лишь подобострастных холуев, в тайне ненавидящих свою хозяйку. А где-то там в прошлом остались муж, наставник, друзья, родственники и прочие люди, которые были с нею рядом в радости и печали, в болезни и здравии. Чувства людей, их признание, их одобрение нельзя купить. Но хочется, демонстрируя им свой невероятный успех.

– Не знаю, зачем ей это нужно, но… – отец замялся, не в состоянии вразумительно продолжить свою мысль.

Его было даже жаль, немного. Я видел перед собой талантливого, гордого, несломленного, но бесконечно упрямого Альфонса Бертильона, навсегда отставшего от локомотива прогресса и отказывающегося это признать. Громада саркофага с изуродованным телом внутри демонстрировала триумф Лены, а отец видел в ней всю ту же беспомощную щуплую студенточку в белом лабораторном халате не по размеру.

– Ты упомянул известного ученого, с которым начала работать моя бывшая. Кто он?