Период первый. Детство

– Ты меду не пожалела? Сладкая вода?

– Я его в горячей воде растворяла, а потом остудила, она хоть и кажется жидкой, а сладкая очень.

– А полила что так мало, как украла?

– Мне не жалко. Только он ещё не проследит, где-нибудь наклонит, и выльется все в сумку. А так и кутья сладкая, и вода не выльется. Поэтому и миску не до верху наполняла.

– Ну, смотри, тебе видней, – согласился дедушка.

Мне следовало отнести вечерю через дорогу дедушке Антону, затем в соседний дом к бабушке Полтавке, а потом за Дерезовую кручу, на бугор к бабушке Явдохе.

Зашел во двор к дедушке Антону, поскользнулся и чуть не выронил сумку с кутьей. Спуск во двор у них был крутой и скользкий. Тогда я подошел к хате, оперся одной рукой на прызбу[31 - Прызба – что-то среднее между цоколем и завалинкой. Нижний венец рубленой хоты ставили на высокие каменные валуны. А пространство от земли до первого венца сруба огораживали плетнем. Плетень выступал за границы сруба четверти на две (так чтобы камни были внутри плетня). Внутреннюю часть сруба заполняли землей, землю утрамбовывали и застилали жидкой глиной, перемешанной с соломой. Снаружи плетень сначала обмазывали глиной, замешенной с соломой, а потом гладко штукатурили глиной, замешенной с песком и конским навозом. После высыхания красили желтой глиной, которую приносили с охрового завода Лучшего места, чтобы посидеть в сумерках, трудно было найти.] и спустился во двор, придерживаясь за неё. На крылечке снега не было. Поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Дверь открыла бабушка Фёкла, сказала:

– Проходи, – и пошла в хату.

Я перешагнул через высокий порог, закрыл дверь в сени, открыл дверь в хату и зашел в хатыну. Дедушка Антон сидел на покути[32 - Покуть – в хатыне, место на лаве, за обеденным столом, в святом углу под образами. Законное место хозяина. Самое главное место за столом и в хате.], бабушка села рядом. Остановившись у порога, я старательно произнес положенные слова. Внимательно выслушав меня, дедушка сказал:

– Ты знаешь, Женя, я ничего не расслышал. А ну-ка, повтори все погромче.

Немного смутившись, я повторил все слова громче и только под конец заговорил тихо.

– Не-е. Не пойдет, – возразил опят дедушка Антон. – Давай по новой.

– Хватит Вам парня смущать, – встала на мою защиту бабушка.

– Ничего, ничего. Я слышал, как он дома ловко все рассказывал, пусть постарается.

Тогда я набрал побольше воздуха и громко почти прокричал все, что нужно было говорить.

– Вот, теперь молодец, – похвалил дедушка. – Даже лучше, чем дома. Ну, давай доставай свою вечерю.

– Не надо, я сама, а то ещё перевернет, – захлопотала бабушка, – достала миску из сумки и поставила на стол. К столу придвинула высокую табуретку и сказала:

– Раздевайся, мы вашей кутьи попробуем, а ты нашей повечеряй.