Период третий. Сельские студенты (техникум)

– И в тамбур не возьму.

– Так мы же и денег заплатим.

– Сказала – не возьму. Беги к другим вагонам. Только в восьмой вагон не проситесь. Это штабной. Там и вас застукают, и проводникам нагорит.

Догнав ребят, узнал, что им тоже отказали. Алёшка с Толиком не стали дальше идти, а вышли на перрон и не спеша двинулись в сторону вокзала. Но в следующем вагоне нам повезло. Когда я сказал про деньги, пожилая проводница спросила:

– А по сколько до Лисок дадите?

Почувствовав её заинтересованность, хотел сказать, что заплатим по десять рублей. Но Колька, наверно запомнивший совет буфетчицы, сразу же выпалил:

– По пять рублей с каждого.

Проводница помолчала, подумала, и я опять уже решил, что скажу о возможности заплатить и по десятке. Но она опередила меня:

– Не знаю, как я вас только втисну пятерых. Ну да ладно, поместитесь. А вы, я вижу, ещё и на проезде решили немного выгадать. Хотя оно, может, и правильно, все теперь стали выгоду искать. Грузитесь!

Федька свистнул пацанам, чтобы бежали к нам, и мы поднялись в вагон. Чемоданы наши проводница заставила все сложить на третью полку над проходом. А нас завела в тесное купе с одним нижним сидением и велела:

– Устраивайтесь, кто как может. Того, который худой из вас, на колени можно взять. Или на стол одному сесть. Только не шумите здесь. Я дверь замкну до Лисок, но от вас чтобы и ни звука, ни стука не слышала!

В Лиски мы приехали на удивление быстро. Поезд этот нигде не останавливался. Один разочек остановился совсем недолго на станции Бобров и сразу же поехал дальше. В Лисках проводница долго не открывала нам дверь. Алёшка хотел даже стучать ей. Но мы сказали, что будем ждать, потому как слышно, что люди ходят по проходу. Потом она открыла нам и спросила:

– А обещанное приготовили?

Колька подал ей заранее приготовленные нами двадцать пять рублей, и мы вышли на перрон. Только не с той стороны вокзала, на которую прибывал наш поезд, когда ехали из дому.

Быстро почитали расписание, узнали, что вскоре прибудет поезд до Ростова, и решили даже не пробовать покупать билеты в кассе, а сразу же идти к проводникам. Рассказывать, что мы студенты. И заранее договорились, что до Пасеково будем предлагать сразу по пятнадцать или даже по двадцать рублей. Решили заранее распределиться по всей длине поезда, с тем, чтобы каждый успел попроситься в несколько вагонов. Договорился опять я. На этот раз нас взяли два проводника мужчины в общий вагон, по двадцать рублей. Но только оказалось, что на Пасеково этот поезд не останавливается. Сказали, что высадят нас или в Митрофановке или в Журавке. Вначале думали сходить в Митрофановке. А потом сообразили, что к тому времени стемнеет, и мы ни на чём не сумеем доехать домой. А из Журавки можно пешком домой дойти. Когда люди выходили из вагона на станции Евдаково, проводник выпросил у них билеты. Потом позвал меня в тамбур, отдал пять билетов и пояснил, что с ними делать:

– Мы тут, прежде чем вас брать, узнали, что ревизоры уже в Воронеж возвращаются. Но на всякий случай, скажешь, что ехали вдесятером из Воронежа. И что ваши друзья сошли в Евдаково, но по ошибке захватили с собой ваши билеты до Журавки, а у вас остались только их билеты до Евдаково. Всё понял? Не запутаешься?

– Нет, не запутаюсь. Я и пацанов подготовлю. Мы перед ними так всё распишем, что враз поверят.

– Да вроде бы и не должно уже здесь быть ревизоров. Только вдруг в Россоше сядут из Каменска. Поэтому остерегайтесь. Ну а в случае чего давите на жалость, что студенты. Если что, сочиняйте, что в вагон зашли как провожающие. Понял?

Я молча кивнул головой, и пошёл запугивать товарищей тем, что с этой поездкой у нас складывается не всё так удачно, как казалось. Но до самой Журавки никакие проверяющие так в вагоне и не появились. Когда поезд остановился на нашей станции, проводники выпустили вначале мужчину со старухой, а потом получили причитающиеся им деньги и помогли спуститься на землю нам.

Было уже темно. Только вдоль поезда на столбах горели электрические лампочки. Можно было выйти на дорогу и идти домой по дороге. Но я знал тропинку, по которой люди из нашего села ходят на охровый завод. Тропинка это проходила недалеко он железнодорожных путей, только с противоположной стороны от станции. Предложил идти домой по ней. Потому что так было намного короче. Подождали, пока поезд уедет, перешли пути и вскоре вышли на тропинку. Небо было пасмурным, и поэтому тропинку эту было не слишком просто различать в темноте. И мы иногда упирались в кусты. А тут ещё Алёшка заявил, что ему как-то боязно ночью идти по лесу и потребовал, чтобы его с места замыкающего пропустили в средину нашего строя. Но вскоре стало светлее, или глаза привыкли к темноте, но с пути мы больше не сбивались. Когда лес закончился, по выгону пошли ещё быстрее, чуть ли не бегом. А вскоре показались и огоньки села.

Когда я постучал в окно нашей хаты, родители уже собирались ложиться спать. Такого скорого моего возвращения они не ожидали. Да к тому же обрадовались удачным результатам поездки. Пока меня кормили, я, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, спешил поделиться своими впечатлениями. Но после еды мама сказала, чтобы я мыл ноги и ложился спать. А потом днём спокойно и подробно всё расскажу и о поездке, и о том, как экзамены сдавали, и как с директором техникума разговаривал.

На учёбу нас снарядили основательно. Вначале мама составляла список того, что должно пригодиться и без чего не обойтись. В результате перечень получился на целых две страницы. Из одежды приготовили: носки покупные пять пар, одни шерстяные новые, три пары портянок новых фланелевых, две пары колечек из широких резинок, чтобы удерживать на ноге носки. Когда надеваешь сапоги и в носки штанины заправляешь – без них не обойтись. А я такие резинки и на портянки надевал. Тогда они не разматываются, даже когда разуваться приходится. Из одежды приготовили трое штанов хлопчатобумажных и такой же пиджак. Четыре рубашки и связанный бабушкой толстый шерстяной жилет. Трусов и маек новых по четыре штуки. Сшили новые шаровары сатиновые для физкультуры. Из обуви приготовили прошлогодние, купленные на вырост и ещё крепкие ботинки, сапоги кирзовые почти новые, а мама настояла, чтобы и черевики брезентовые тоже взял.

Я возражал и доказывал, что это обувь сельская, что в культурном месте их стыдно будет надевать. Но она продолжала настаивать. Говорила, что не заставляет в них на учёбу ходить или в клуб. Но в общежитии, они очень удобные. Их и надевать, и снимать легко. Почти каждую вещь мама оборачивала в газетную бумагу. А некоторые в материю. При этом учила:

– Тряпки не выкидывай. Этой можно будет со стола стирать или сковородку горячую на печке придерживать. А большую вот эту, полотняную, приспособишь ноги мокрые вытирать, как на ночь будешь мыть их.

Вообще, к чистоте и уходу привлекалось особое внимание. Приготовили: щётку зубную новую с прозрачной ручкой, нераспечатанную коробку зубного порошка, в специальной мыльнице новое мыло туалетное, два бруска мыла хозяйственного, две банки крема сапожного. Щётки тоже две положили, одна сапожная, уже использованная, и одёжная, совершенно новая. А утюг дедушка не разрешил класть. Сказал:

– Зачем из дому переть такую тяжесть? Стоит он копейки, а в дороге и фунт пудовым покажется. На месте можно будет купить, и не одному, а в складчину. Им хоть вдесятером пусть гладят – не сотрется, Там, на месте можно выбрать и побольше того, который ты ему хочешь замотать.

Из посуды запаковали кружку и миску алюминиевые. Алюминиевые ложку и вилку. Нож большой с деревянной колодочкой, и маленький, складной, перочинный с двумя лезвиями и штопором – карандаши затачивать. Бабушка отдала нашу маленькую сковородку с ручкой. Пояснила:

– С ручкой сковорода намного удобней. Я и дома ей приспособилась. Так дома сковород полно, и чаплийка дома есть, сковороды без ручек с огня снимать. А там тряпкой за ручку взял и хоть мешай то, что жаришь, хоть на стол неси!

– Спасибо Вам, мамо, хорошо придумали. Я её только песком до блеска начищу – она как новая будет, – воскликнула мама.

Для учёбы приготовили десять тетрадей в клеточку, одну авторучку и две перьевых, пять карандашей простых. Два с мягким стержнем и три с твёрдым. И один карандаш химический. Линейку, циркуль, треугольник, Полный пузырёк чернила для заправки авторучки. И пять конвертов клееных с марками. Показывая на конверты, мама поясняла:

– Письма теперь люди уже в конвертах посылают. Треугольниками наверно только солдаты из армии пишу. Потому что им можно без марки. А тебе, чем марки покупать и на треугольник клеить, в конверт письмо положил и кидай в ящик. Только не забывай писать чаще, а как только приедете, узнаешь адрес вашего общежития, и сразу же отпиши нам.

Из продуктов в чемодан положили только сала и мёда. Потому что нас предупреждали, чтобы на месяц приготовились заплатить по сто двадцать рублей за столовую. А на следующий месяц нам уже выплатят стипендию, если двоек не будем получать. Всё приготовленное не поместилось в чемодан, остальное затолкали в большой армейский рюкзак. В рюкзаке тоже места не хватало. Чтобы вещи из него не вываливались, сверху их застелили рушником полотняным, а шнурок на застёжке только чуть-чуть удалось стянуть. Поэтому, вдобавок, отдельно пришлось ещё брать и узелок с едой в дорогу и на первые дни, пока нас в столовой не начнут кормить.

Поскольку мы теперь уже считали себя опытными пассажирами, договорились на этот раз отправляться из Митрофановки. Потому что обнаружили два таких поезда, которые идут через Таловую из наших краёв. При этом первый из них останавливался в Митрофановке раньше на час, чем тот, который из Пасеково отправляется в десять двадцать. До Митрофановке доехали на колхозной машине, которая возит утреннее молоко и сливки из сепараторного отделения на молокозавод. Из дому сразу обулись в сапоги. Потому что дожди шли уже третий день, и чтобы места меньше занимать обувью. Билетов на этот поезд не было, но мы так упрашивали кассиршу, что она продала билеты нам всем пятерым. При этом сказала, что если проводники будут возражать, мы должны отвечать, что в общем вагоне можно ехать без мест, стоя.

Проводник немного поворчал на нас нечленораздельно, себе под нос, но в вагон запустил. До Россоши поезд ехал без остановок, а там сошло несколько человек и мы нашли свободный уголок у окна. Два места с одной стороны столика, и одно с другой. Решили сложить все свои чемоданы, рюкзаки и сумки здесь на третью полку, а сидеть по очереди. Но в Лисках сошли многие, и мы нашли свободные места, для каждого. Зато вскоре в вагон набилось столько людей, что даже в проходе стояли и люди, и сундуки, и узлы большие были нагромождены. Мы даже беспокоились, что не сможем на своей станции протиснуться к выходу. Но пока доехали до Таловой, люди сумели распределить свои узлы и сундуки по свободным багажным местам, и мы легко пробрались к выходу.

Станция встретила нас сильным дождем, и мы быстренько перебежали в зал ожидания. В зале набилось людей не меньше, чем в нашем вагоне. Тут же мы узнали, что со вчерашнего дня автобусы из Таловой на Бутурлиновку не ходят. Вчера один вышел утром и застрял в дороге, еле к вечеру его отбуксировали трактором. Решили идти пешком. Вскоре обнаружилось и два попутчика. Ими оказались два парня, со старших курсов техникума, приехавших другим поездом и тоже спрятавшихся в вокзале от дождя.

Когда дождь стих, мы решительно двинулись в путь. Не успели выйти за посёлок, как дождь совсем прекратился. Вначале старались не отставать от наших попутчиков, но вскоре они вырвались далеко вперёд, а мы со своими тяжёлыми чемоданами и узлами стали останавливаться для отдыха коротенького. До посёлка Высокий дошли не заморившись и бодро. Может потому, что шли в основном по лесополосе, по траве. А после посёлка уже и комки грязи на сапогах казались неподъёмными, и ноша тяжеленной стала казаться. Остановки для отдыха стали делать чаще и продолжительней.

В техникум пришли уставшими и обеспокоенными, что не застанем никого из начальства и не сумеем устроиться на ночлег. Но я успокаивал пацанов:

– Ничего. В том общежитии, где мы на экзаменах жили, у нас теперь есть знакомая комендантша. Пойдём к тёте Маше, я ей дам ещё мёда немного, и она нас пустит переночевать, хоть на полу в коридоре, если даже комнат свободных не окажется.

Но в учебном корпусе прямо у входа в коридоре был поставлен стол, за которым сидел дежурный, а рядом стояли несколько парней, видимо, студентов из старшего курса. Когда мы зашли и поздоровались, дежурный воскликнул:

– Ну, вот ещё одни грязь преодолели. Вы откуда?

– С поезда, – устало ответил Колька.

– Что, из Таловой пешком, с чемоданами?

– А что же, нам их на станции было оставлять? – недоумённо хмыкнул Федька.

– В принципе могли и оставить, там за буфетом специальная камера хранения есть. Она круглые сутки не закрывается, – пояснил один из парней.

А дежурный спросил:

– Я так понимаю, вы на первый курс? Вижу, вместе приехали. Надеюсь все в одну группу зачислены?

– Не-е, – ехидно уточнил Колька, – мы тут аж из трёх разных групп.

Дежурный повернулся к парням и заявил:

– Вот видите, и вам сразу работа нашлась. Давайте-ка бегом за всеми тремя классными, которые у первачат.

Классная руководительница нашей с Толиком и Алёшкой группы пришла первой. Поздоровалась и спросила, как фамилии тех прибывших, которые зачислены на первый курс во вторую группу. Мы назвали свои фамилии. И она согласилась.