Петербургское действо. Том 2

– Что ты? Не слышишь! Или не понимаешь! – гневно выговорил государь и, повернувшись, вышел к поданной уже карете. – Ну вот, хоть этим прикажи, – показал он Гудовичу на двух кирасиров у подъезда. – Хорош и ты – адъютант! – прибавил государь, садясь, и крикнул сердито: – Да ну… Скорее!

Кучер принял это на свой счет и с места взял почти в карьер. Гудович принял на свой счет и быстро пошел назад, крикнув кирасирам:

– За мной!

На лестнице, как нарочно, в числе прочих сенаторов и рядом с гетманом спускался и весело рассказывал всем что-то очень смешное сам Теплов.

– Я вас арестую по приказанию государя! – пробормотал Гудович, смущаясь.

Все стали как ошеломленные.

– Меня? – выговорил Теплов, меняясь в лице.

– Да ты спутал, батенька! – сказал гетман.

– Это еще что? – вдруг взбесился Гудович, которому показалось слово: спятил. – Возьмите и сдайте на Морскую гауптвахту! – приказал он солдатам.

Кирасиры бессмысленно бросились как по команде.

Теплов, пораженный, бледный, будто боясь насилия со стороны солдат, сам быстро двинулся на подъезд. Он забыл даже шинель. Кирасиры кликнули извозчика и посадили арестанта в блестящем мундире. Теплов забыл, что у него карета. Он все забыл. Да и все свидетели происшествия растерялись и позабыли его образумить.

Понемногу дорогой придя в себя, он прошептал вслух:

– Это ошибка! За мной ничего нет! – И через мгновение он прибавил гневно: – Но так не ошибайтесь никогда, господа правители! И если арестовали по ошибке такого, как я… так уж, чур, не выпускайте опять на волю!!

…Тоже далеко за полночь.

Шепелев бродил и шарил в полной темноте, но только принадлежности женского туалета попадались ему под руку.

– Маргарита, бога ради, позволь зажечь свечку! Я ничего не найду…

– Пустяки. Найди! – рассмеялась женщина из угла комнаты.

– Но что за прихоть, милая? Ведь теперь уж нечего… Уж ты ведь не приезжая из-за границы, да еще не говорящая по-русски! – сказал он, подсмеиваясь.

– А что за прихоть упрямо называть меня Маргаритой потому, что мой голос похож на голос графини?

– Так два голоса не бывают похожи… Фу! Господи… Да сколько же у тебя тут башмаков! Уж пятый под руку попался…

– Впрочем, я сейчас перестану быть Маргаритой, когда ты выйдешь, убедишься… как найдешь Скабронскую на бале.

– Это было бы дьявольским наваждением.

– Однако ты видишь, что здесь нет ничего из костюма кармелитки!

– Да я, милая, ничего не вижу! Ни зги не вижу! – рассмеялся юноша. – Я того и жду, что глаз себе выколю… А!.. Слава богу!.. Но только… ни портупеи, ни шпаги…

– И без них можно… Или после…

– После! – рассмеялся Шепелев. – Барона попросить доставить ко мне на квартиру… Я без шпаги прямо под арест попаду. Впрочем, и так, если дежурного хватятся, то улетишь на гауптвахту. Куда тебе! Дальше!

– Я же тебе говорила, что просила у барона позволения послать тебя за поручением… Ты теперь по городу ездишь…

Наступило молчание. Шепелев возился и двигался на стуле.

– А все-таки… Это все было дерзко и почти невозможно! – вымолвил он через несколько минут.

– Только то и дорого и хорошо, что «почти невозможно»! – медленно проговорила она как бы сама себе.

– Ну! Теперь опять на поиски… За шпагой! – весело вымолвил Шепелев и начал снова шарить, приговаривая: – Платье… Перчатки!.. Шкатулка!.. Должно быть, чулок… Опять башмак!.. А это… Это уж и не знаю. Мы этого не носим!

Она тихо смеялась из своего угла.

– Хорошо… Смейся! Встанешь, как я опять на платье да Медведицу попаду ногами и вторую звезду раздавлю….

– Не смеешь по небесным светилам ходить!

– Слава тебе, господи! – воскликнул юноша. – У окна очутилась.

– Нашел? Ну-с… Извольте теперь идти вон, дерзкий мальчишка, клявшийся мне в любви… к другой.

– Пожалуйте ключ, госпожа тюремщица.

– Извольте, господин узник. Идите ко мне. Ключ здесь, под подушкой.

Шепелев ощупью подошел.

– Купи его! – шепнула она. – За десять поцелуев…

– Это дешево… За сто согласен. О! Милая! Вовеки бы… не расстался! – прошептал он, обнимая ее и всю покрывая поцелуями… – Так до завтра… – вымолвил он наконец.

– Да. Да. Да. Уходи… – прошептала она.

Он двинулся к двери, но она снова позвала его:

– Еще один… Последний…

И на несколько мгновений в комнате наступила мертвая тишина. Только поцелуй беззвучно жил… и длился!

XXXVII

Шепелев отомкнул звонкий замок, приотворил слегка дверь и глянул. Кто-то шел мимо. Он подождал, потом выглянул снова. Прохожая горница и коридор были пусты, только издали доносился гул голосов и шум толпы. Он быстро вышел и еще быстрее направился к зале.

Идя через гостиную бодрыми шагами, он вдруг почувствовал, будто слегка шатается, а в глазах как-то потемнело и зарябило.

Против него оказалось зеркало. Он взглянул на себя и улыбнулся. Он сам себя не узнал: настолько было бледно, но оживленно лицо его и настолько сверкали глаза.

– Да! Счастье то же, что и хворость!.. Но господи! Думалось ли мне, что сегодня… Вдруг! Среди маскарада. И как она заранее все обдумала! Да, дерзко, а как просто!.. Она говорит: безопасно, потому что если кто и увидит, то глазам не поверит! Вот уж дьявольский расчет! Но никто не видал… Да! Счастливее меня теперь в столице никого нет! Господи! Авось я с ума не сошел. Авось все это было! Было! Не сон же это? Нет, сон! Ей-богу, сон! – восторженно воскликнул он.