Затраты на вычислительные центры оценивались большими миллиардами, а время на их создание и запуск – многими годами.
Председатель Совмина, который умел считать деньги и ценить время, предпочел быструю и недорогую самостоятельность. В сентябре шестьдесят пятого было принято постановление «Об улучшении управления промышленностью». Процесс его реализации назвали «косыгинской реформой».
Через три месяца после беседы с НОД-4 стажер Брюллов доложил шефу четыре позиции своего видения ситуации с УМЦ.
Во-первых, по его мнению, техническому уровню оборудования, оснастки и приборов УМЦ могли только позавидовать все предприятия города. Включая аристократов машиностроения – моторостроителей.
Во-вторых, оборудование было рассчитано на изготовление высокоточных заготовок, сварку и термообработку малыми партиями. Производить на нем «грубую» продукцию, например тормозные колодки, было равносильно обработке с точностью до микрона болтов для монтажа вагонных унитазов.
Третья позиция заключалась в том, что было экономически целесообразно загрузить примерно шестьдесят процентов мощностей УМЦ собственными заказами, а на оставшихся сорока выполнять заказы машиностроителей на высокоточные заготовки малых серий, на экспериментальную и новую технику. Заказы на собственные «грубые» заготовки больших серий гораздо дешевле разместить у «соседей».
Четвертая и последняя позиция гласила, что с точки зрения технологии и экономики все эти встречные потоки были легко осуществимы, но принадлежность будущих смежников к «чужим» министерствам ставила реализацию этой схемы под вопрос.
У Атаманова руки до УМЦ пока не доходили, но интуитивно он чувствовал, что проект, в свое время задуманный в условиях совнархоза, сегодня должен быть скорректирован.
– Сколько тебе потребуется времени, чтобы подготовить хотя бы приблизительные расчеты и устроить для меня и еще двух-трех человек экскурсию в УМЦ и к возможным смежникам? Ориентируйся на половину дня.
– Если буду расчетами заниматься один, то недели четыре. Если дадите в помощь плановика – две.
– Плановика дам. Выездной доклад должен быть готов через три недели. Все вопросы с заводами решай через моего помощника. Точную дату согласуй с ним же.
В назначенный день Юра ожидал высокопоставленных экскурсантов у микроавтобуса с нежным названием «рафик»[18 - Микроавтобус производства рижского завода.]. Вместе с Атамановым из здания НОД вышли главный инженер, начальники УМЦ и планового отдела и незнакомый Юре мужчина.
– Знакомьтесь, – представил его Атаманов, – Ежиков Владимир Михайлович, секретарь горкома по промышленности и транспорту.
За три часа они побывали на двух заводах и в УМЦ. Примерно двадцать минут Брюллов в кабинете Атаманова с помощью трех заранее подготовленных на ватмане плакатов формулировал свои предложения. Еще час ушел на их обсуждение.
После совещания Атаманов задержал Юру.
– Как ты смотришь на то, чтобы заняться исключительно этим проектом? Естественно, в новом статусе – заместителя начальника отдела новой техники УМЦ. В твое распоряжение даю две ставки. Для начала. Кого нужно – подбирай сам.
Ты понял, почему я пригласил Ежикова? Без горкома и обкома нам это дело не поднять. В горкоме с тобой постоянно будет на связи инструктор промышленного отдела.
– Смотрю я на это дело, Николай Петрович, с удовольствием. Но с большим мандражом. Я в жизни еще никогда и никем не руководил.
– Не беда! Ты еще много чего в жизни не делал.
Каждый нормальный человек не то что любит, а нуждается в том, чтобы похвастаться. Особенно когда есть чем. Сегодня у Брюллова были все основания заняться этой полезной для собственного здоровья психотерапией. Еще три месяца назад суровая кадровичка дважды заставляла его переписывать анкеты из-за какой-нибудь лишней запятой. А сегодня она ангельским голосом спрашивала, когда он найдет время завизировать уже подготовленный приказ. Приказ был о его назначении.
Первым делом он позвонил домой и доложил о приятном событии маме. У отца был «святой» день – операционный – когда его лучше было не отвлекать. Юра и не сомневался, что мама ему все перескажет в первую свободную минуту.
Постоянно бегающего по своим профсоюзным делам Саньку он отловил только с третьего звонка. Санька искренне обрадовался за друга. Он не только принял информацию «к сведению», но и дал телефон «нужного человека», своего предшественника Жоры Трофимова. Жора трудился не где-нибудь, а в орготделе горкома.
– Учти, Юрка, мимо его отдела ни одна муха не пролетает.
Уже попрощавшись. Дьяков вдруг вспомнил еще один сюжет:
– На прошлой неделе я не принял твое приглашение посетить «салон Шерер». После разговора с ректором беру свои слова обратно. Он порекомендовал посмотреть, стоящее ли это дело.
– Прекрасно! Жду в пятницу в девятнадцать. Варюхе – пламенный привет!
В той части камского общества, которое могло претендовать на звание «светское», под кодовым названием «салон Шерер» уже второй год значились музыкальные вечера в Камском Доме ученых. Своим возникновением и названием «салон» был обязан тоже Анне Павловне. Только не Шерер, а Звенигородской.
Анна Павловна Звенигородская была той самой Анечкой, с которой первокурсник Юра Брюллов познакомился на теплоходе четыре года назад. Их бурный роман продолжался каникулы и целый семестр. Высокий градус романа обеспечивался в первую очередь Анечкой. Хотя оценка «градуса» даже в науке весьма субъективна.
Вскоре после знакомства они оказались одни в квартире Юриных родителей. Сначала, сидя на диване, рассматривали семейный альбом Брюлловых. Очень быстро альбом свалился на пол, и началось нечто более злободневное и естественное для их девятнадцатилетнего возраста. В тот момент, когда, по ощущению Юры, настала «точка кипения» и он неумело попытался расстегнуть какие-то пуговички-кнопочки на Аниной талии, она отстранилась.
– Юрик! Я девушка современная, но не без странностей. Своему мужу я достанусь девственницей.
Юра, как человек воспитанный, с огромным трудом поборов зов плоти, отступил.
Сюжет с тем же успехом повторился еще пару раз. Так и не выйдя из платонического состояния, жар их отношений стал потихонечку понижаться.
Лет через пять, сделав Анне Павловне искренний комплимент, он полушутя-полусерьезно посетовал:
– Насколько я разбираюсь в урологии, если бы у этой прекрасной женщины не было одной странности, сегодня она была бы моей.
Анна Павловна не осталась в долгу:
– Запомните, молодой человек: в серьезных делах словам и уговорам власти и женщины не следует верить. И ту и другую надо брать штурмом.
Анечка была единственной дочерью известного профессора-химика. А ее папа был не только умным и образованным, но и хватким. Понятно, что Анин избранник должен был обладать всеми этими качествами в полной мере. Деловыми качествами Юра свою подружку постепенно разочаровывал. Он внимательно изучал все, что происходило вокруг, формулировал интересные идеи и раздаривал их, например тому же Дьякову. Но проблема была в том, что он совсем не предпринимал попыток снять с них хотя бы минимальный навар для себя. Стать, к примеру, лауреатом студенческого конкурса, поруководить студенческим научным обществом, обаять заведующего кафедрой с прицелом на аспирантуру.
Когда Анечка упрекала Юру за его новый бескорыстный подарок, за очередную «упущенную выгоду», он лениво оправдывался:
– У меня что, соображалка вышла из строя? Придумаю еще.
Постепенно их встречи становились все реже и незаметно сошли на нет.
Как выражаются химики, катализатором завершения их романа было появление в доме Звенигородских папиного любимца Толика Михайлова.
Два года назад Толик защитил кандидатскую диссертацию. Он обладал способностью не только написать обо всем что угодно, но и достать это все хоть из-под земли. На момент знакомства Толик с шефом писали совместную монографию, которая затем должна была превратиться в его докторскую диссертацию. Энергичный кандидат наук был не только ученым секретарем совета папиного академического института, но и возглавлял молодежную секцию при Доме ученых.
Влюбился он в Анечку с порога. В самом прямом смысле. Когда на его звонок открылась дверь профессорской квартиры, молодой ученый внезапно обнаружил перед собой что-то изящное с большими глазами, одетое, по-домашнему, в маечку с глубоким декольте и в теннисные шорты. Михайлов потерял дар речи.
– Извините, я, кажется, не туда, – пробормотал он, пребывая в полубессознательном состоянии.
– Если вы Толик, то именно туда!
Как показало дальнейшее развитие событий, права оказалась Анечка. Толик был на семь лет старше ее, он уже прочно стоял на ногах, и эти ноги точно знали, куда шагать дальше. Вместе с такой девушкой ноги готовы были не только шагать, но и бежать. Быстро и долго.
Они расписались одновременно с окончанием Аней третьего курса. Чтобы сохранить династию химиков и редкую фамилию, Аня осталась Звенигородской.
Анатолий Александрович Михайлов попал в руководители молодежной секции Дома ученых случайно. Председателю Камского научного центра перед профсоюзной конференцией принесли на согласование список руководства Дома ученых. Против названия молодежной секции стоял прочерк.
– У нас что, молодежи нет? – удивился академик.
– Согласовали Кравченко из Института геологии, но два дня назад он прошел по конкурсу в Сибирское отделение. Три кандидатуры перебрали, но по каждому возникли вопросы.