Никого впереди

– Я с твоим предшественником, заместителем министра, не работал, напрямую к нему обратиться не могу. Но может он много. А именно, выйти на ребят из аппарата ЦК или министру шепнуть – кандидату в политбюро. Тут, Петрович, всякое лыко в строку.

Тот самый «предшественник», которого величали Вячеславом Вячеславовичем, наставник и старший товарищ Атаманова, прошедшие пять лет зря времени не терял. За два с небольшим года он навел порядок на Закавказской железной дороге, за что был отмечен тем, что переведен в Москву заместителем министра.

У Ежикова с Атамановым сложились добрые, можно сказать, приятельские отношения. То, что он услышал в ответ, мягко говоря, его удивило.

– Откровенность за откровенность, Владимир Михайлович! Ты хорошо подумал, в какое положение меня ставишь? А если такое же предложение мне сделают коллеги из облисполкома? Я с ними по работе завязан не меньше, чем с тобой. И дышим мы друг к другу так же ровно. Когда предлагают просто помочь кому-то – это нормально. Но ты мне предлагаешь помогать одному в ущерб другому. Почему я должен выбирать, с кем и против кого дружить? Для меня так вопрос не стоит. Извини, но я тут «третий лишний».

Ежиков побагровел.

– Я думал, что мы с тобой товарищи.

– Все мы товарищи. Господа за кордоном затаились. Ты не нервничай. Разговор этот останется между нами. Но о том, что я тебе сказал, подумай. Это не меня одного касается.

Когда подошло время делать выбор, оказалось, что в личном деле председателя облисполкома были письма поддержки только тех, кого запросил аппарат ЦК. Зато первого секретаря горкома поддержали еще девять «добровольцев». Это был перебор, противоречащий аппаратному правилу: суетливость подозрительна. Через две недели диктор областного телевидения торжественно произнес:

«… Пленум решил организационный вопрос. Первым секретарем Камского областного комитета КПСС избран Всеволод Борисович Ячменев».

Соперник Ячменева – первый секретарь горкома, еще два года, до очередной отчетно-выборной конференции, проработал на своем посту, после чего был назначен директором проектного института.

Владимир Михайлович Ежиков сразу же после пленума стал заместителем председателя городской Комиссии партийного контроля. Приняв грамм двести в своем кругу, он так отозвался о своей новой должности:

– Если ты меня попросишь чем-то помочь, извини, не смогу. А подосрать – только намекни!

Когда под ним зашаталось и это кресло, Атаманов проявил благородство: предложил ему пост директора УМЦ. Сделал это он по совету Нины Дмитриевны, мимоходом обронившей:

– Не пинай убогих!

За совместно прожитую пятилетку «Нина замедленного действия» рассталась с комсомолом и с командой «Локомотив». Зато родила Атаманову сначала дочь и, через год, сына. Первое время она по-прежнему работала инженером по технике безопасности станции Камск-вторая. Когда ее начальника повысили и перевели в отделение дороги, единственным сотрудником, которого он забрал с собой, была Нина.

Шеф был человеком способным и грамотным, но некоммуникабельным. К такому идешь, когда деваться уже некуда. Неудивительно, что нередко негативная информация доходила до него тогда, когда беда вовсю открывала ворота. А вот Нина располагала к себе людей. К ней обращались за поддержкой, только-только почувствовав непорядок или опасность. И она эти обращения доносила до шефа в виде четко сформулированных профилактических задач. Будучи человеком умным, ее способность привлекать к себе людей шеф понимал и ценил.

Став начальником отделения дороги, это ее достоинство оценил и муж. Практически ежедневно за ужином на кухне она рассказывала ему о том, какие ветры дуют в нижних слоях небольшого государства под названием «НОД-4». Жена быстро нашла верный тон для этих сообщений, выдавая мужу только существо проблемы и тех, кого она затронула, и не давая при этом никаких оценок или рекомендаций. Отступала от своего правила, только когда Коля сам спрашивал:

– А ты как бы поступила на моем месте?

И еще Нина бдительно следила, чтобы новости были не только плохие.

Брюллов. 1969

Минуло уже два года после апрельского совещания шестьдесят седьмого, на котором Атаманов поддержал предложение о перепрофилировании УМЦ. Все это время Юрий Брюллов неустанно и упрямо претворял свои зыбкие теоретические построения в железобетонную практику. Начал он с того, что озадачил трех своих плановиков требованием просчитать всевозможные режимы использования производственных мощностей УМЦ. Параллельно этой же работой по договору занималась научная группа политехнического института.

Через полгода «наука» и «практика» подтвердили первый прогноз Брюллова: наиболее выгодным для УМЦ будет изготовление деталей и заготовок опытных и малых серий. При этом раскладе доля заказов железнодорожников не выходила на уровень и десяти процентов. Эта новость не порадовала даже вдоль и поперек прогрессивного Атаманова.

– Это что получается? – задал он вопрос Брюллову. – Отдай жену дяде, а сам иди к бл…и?

– Насколько я разбираюсь в урологии, вы не совсем правы. Давайте посмотрим экономику, – предложил Юра, доставая из портфеля два листа: один с таблицей, второй с графиком.

Атаманов минуты две смотрел таблицу, потом, перейдя к графику, удивленно хмыкнул. Удивляться было чему. По сравнению с существующим режимом использования оборудования и площадей, «хождение налево» обещало увеличение объемов более чем в два раза, а прибыли и того больше, в три с половиною.

– Это не туфта? – уже не так темпераментно спросил Атаманов.

Брюллов достал еще один лист:

– Прошу. Итоговая таблица политехников. Считали независимо от наших. Разница по всем показателям пятнадцать, максимум двадцать процентов. В основном в сторону увеличения. Есть еще одно соображение. Если не жадничать на ценах, то для внешних заказчиков эта продукция будет очень выгодной. И тогда они на нас молиться будут. Это же такая наживка!

– Да, картина получается даже слишком привлекательная. А что нам подсказывает классика? «Лучшее – враг хорошего». На девяносто процентов уверен, родное МПС будет не в восторге. Ему наша тройная прибыль, что мне особняк на Лазурном берегу. А чужих, гуляющих по нашей железнодорожной территории, мы очень даже не любим. Предприятия скольких министерств вы учитывали в расчетах как вероятных заказчиков?

– Шести.

– Плюсуй еще шесть недоброжелателей. Им милее точную заготовку с Украины привезти со своего завода, чем морочить голову с МПС, Госпланом, Госснабом. Ты об этом подумал?

– Не только подумал, но и включил в техническое задание при заказе исследования политехникам.

– Что-то дельное они предложили?

– Оцените, – Брюллов снова полез в портфель – на этот раз за томиком отчета, – в качестве терапевтического средства они предлагают оформить для УМЦ статус «опытного производства». Три года назад, Николай Петрович, была очередная реорганизация союзного ГКНТ[21 - Государственный комитет по науке и технике СССР.]. В их систему на правах двойного подчинения включили несколько предприятий и учреждений, в паре с Академией наук и несколькими министерствами. МПС в их числе не было, но год назад ГКНТ разослал по обкомам и министерствам письмо с просьбой рассмотреть целесообразность создания подобных предприятий, специализированных на освоении новой техники и технологий. Наши исполнители из политехнического института наткнулись на него в промышленном отделе обкома. Это слабая, но зацепка.

– Если так, то продолжай копать в этом направлении. Подготовь проекты документов и начинай поход по инстанциям. С кого собираешься начать?

– С обкома.

– Это само собой. А дальше?

– Дальше управление дороги – наше министерство – ГКНТ – не наши министерства – Госплан – Совет Министров.

– А если подумать? На первых ступеньках у нас один союзник – ГКНТ. С него и начинай. С его положительной резолюцией не только в управлении и министерствах будут аккуратнее с нами разговаривать, но и в ЦК можно сунуться.

– Субординацию не нарушим, Николай Петрович?

– Нарушим, но не грубо. Обматерят, но не более. А потом остынут. Да, все забываю спросить: ты окончательно бросил теннис?

– Чтобы оставаться в областной «тройке», Николай Петрович, надо минимум три раза в неделю тренироваться. И на соревнования выезжать. Откуда мне на все это время взять. Я же не только реорганизацией занимаюсь. На мне и текущая тематика…

– Понимаю, но все равно жаль, что бросил.

Первым делом Брюллов дал своим команду подготовить письмо от имени обкома партии в адрес НОД-4 с рекомендацией рассмотреть предложение ГКНТ СССР. На его согласование и подписание секретарем по промышленности потребовались три дня.

Для приличия это письмо подержали две недели, как бы готовя ответ.

Ответ гласил: «Вопрос проработан. Представляет интерес. Соответствующая записка в ГКНТ СССР подготовлена и прилагается. Просим поддержать».

Ровно через шестнадцать дней из Камска в Москву фельдъегерской почтой ушло письмо с приложением. В письме Камский обком КПСС предлагал ГКНТ СССР рассмотреть вопрос о перепрофилировании УМЦ МПС СССР в опытно-производственный, с двойным подчинением МПС СССР и ГКНТ СССР.

Наступила пора к этим бумагам «приделывать ноги»…

Теоретически любой вопрос можно решить путем переписки. Вы пишете письмо с предложением или просьбой. В идеальном и, следовательно, почти невероятном случае получаете ответ: «Ваше предложение принято, просьба удовлетворена». Гораздо чаще в ответе говорится, что «предложение интересное, но требует дополнительной проработки». Если не повезет, то могут и обидеть нехорошими словами, вроде этих: «… не имеет практического значения» или, хуже того: «… противоречит здравому смыслу».

Во всех случаях, кроме первого, можно и дальше продолжать переписку. Но куда надежнее в нужную инстанцию послать гонца. Эта процедура еще в прошлом веке получила название «приделать ноги». Когда решается вопрос большой важности, сделать это лучше параллельно с отправкой письма.