Террорист

– Это она на меня положила. И к стенке притиснула. А я человек слабый, отказывать не привык. Пригласили в гости, вот и зашел.

– Ты пенку не мешай и луну не крути. Нам лишнего не надо. Получишь, что заработал.

– И ничего я даже не заработал!.. – начинаю я запальчиво, но меня прерывают хлестким подзатыльником.

– Слушай, когда говорят старшие, и не перебивай! Суть, паря, проста, как плешь: въезжаешь на чужую территорию, будь готов схватить по кумполу. Это, типа, закона вселенной.

– Не знаю я ваших законов.

– Незнание законов, Артемчик, не освобождает от тяжкой уголовной ответственности. Такая вот закавыка.

– Да я ведь и въехать не успел! В смысле, значит, на территорию.

– Если бы успел, – добродушно басит гость, – базара бы не было. Келарь таких подлянок не прощает. Послал бы не нас, а зондеркоманду. Зачистили бы за милую душу.

Заскучавший Агафон долбит в стену условным стуком. Пареньки вздрагивают и все враз вонзают в меня недоверчивые взгляды. Все равно как три острых шила.

– Это еще что такое?

– Да так… Барабашка из местных.

– Шутник! – обладатель головки-тыковки улыбается. – Короче, звони, я буду подсказывать, что да как.

Подсказывать он будет! Краснобай из Простоквашино!.. Я берусь за телефон и после серии неудачных попыток вызваниваю, наконец, Риту. Пропустив кучу звучных чмоков в трубку, сходу объявляю, что встретил другую и полюбил. Всем распахнутым настежь сердцем. Такова, мол, Ритуля, жизнь, прости и не обижайся. На последнее трудно надеяться, но секунд пять-шесть у меня в запасе имеется, и отчаянной скороговоркой я пытаюсь убедить девочку, что жизнь вовсе не кончена, и мир по-прежнему стоит на своих двоих. Конечно же, меня очень скоро перебивают. Набрав в грудь побольше воздуха, Ритуля взрывается этакой сверхновой. Эпитеты вроде сволочи, осла и пакостной «натюрморды» сыплются из трубки, как из рога изобилия. Чтобы не чувствовать себя полным идиотом, я демонстративно протягиваю «рог изобилия» к уху моего сурового гостя. Тот с любопытством прислушивается. Полные губы его растягиваются в довольной ухмылке. Что тут скажешь! Можно и наших людей радовать! Доброй комедией, чарующим словом… Пальцами он изображает, что я молоток и что пора вешать трубку.

– Все, дорогая, адью! – я исполняю команду в точности.

– Молодец! Правильно базар вел. Ну, а теперь, значится, насчет штрафа….

– Ребятки, я ведь не бизик какой, не папик. Откуда я вам штраф наскребу?

– Все так поначалу мусолят. А как пару процедур проведешь – и деньги, и золотишко – все находится.

Я призадумываюсь. После пары процедур… Какие такие процедуры он имеет в виду? Конечно, не сауну с массажем. Что же тогда?

– Короче, срок цивильный. Неделя. На бедность твою – и суммешка скромная. Три тонны баксов. Раздобудешь, – и вали на все четыре. Радуйся, что дешево отделался.

– Дешево? Три тонны баксов – это дешево?

– Это очень дешево, – медленно и с ноткой нравоучительности произносит собеседник. – Очень и очень, врубаешься, керя?

Не слишком уверенно я киваю. Бригадир долго и пристально смотрит на меня.

– Не понимаю, – из груди его вырывается вздох. – Пацаны говорят, на тебя бабы западают, а ты ведь сморчок сморчком – ни бицепсов, ни прикида, ничего! Даже компьютера дешевого – и того нет. Может, поделишься секретом?

Увы, это тупик. Полный и беспросветный. Поскольку ответа я не знаю, а незнание ответов – в особенности перед определенной публикой – скорее всего от ответственности также не освобождает. В общем – масло масленое и шило шильное…

– Может, потому что я талантливый? – лепечу я.

– Чего, чего? – гости заходятся здоровым мужским смехом. Отсмеявшись, все враз поднимаются.

– Ладно, шутник, бывай. И помни о времени.

Напоминание излишне, поскольку я без того все чаще поглядываю в сторону часов. Время свидания с неумолимой скоростью приближается, а я по-прежнему остаюсь беззубым. В буквальном смысле слова. Протез где-то в прихожей, и значит, снова придется ползать на четвереньках.

Глава 3 Зубы и канифоль…

Неприветливые гости ушли, да и я уже на улице. Потирая ушибленное о кулак лицо, спешу к своему старому другу Семе. Смысл существования друзей в том и состоит, что у них всегда можно испросить помощи. Семен же помогает всем и охотно. Он запросто может подежурить за вас на садовом участке, легко составит компанию за столом, а уж советов даст столько, что не переварит и мозг зрелого академика. Практически из ничего он делает радиоприемники, компьютерные блоки и самовары, самопально добывает водород и самогон, а на собственной кухоньке, по его словам, научился варить даже красную ртуть. Зубы он, правда, не лечит, но лиха беда начало. Правильно говаривал Наполеон: главное – хлебнуть и попробовать, а там само пойдет и поедет.

Не проходит и четверти часа, как я добираюсь до Семиной лаборатории. Она расположена в центре Пионерского поселка – бревенчатая избушка с гигантской телевизионной антенной на крыше. Семен – не столько подкулачник, владеющий собственным огородом, сколько личность, к которой всегда можно обратиться за интеллектуальной поддержкой. Как у всякого нормального лодыря, у Семы есть хобби – и не одно, а целых два: поэзия и электроника. Первое ублажает его необъятную душу, второе – ненасытный мозг. На его стихи безбедно живут две или три знаменитых российских певицы, а на склепанную из пивных банок антенну он умудряется перехватывать «НТВ-Плюс», «НТВ-Минус» и еще около трех десятков загадочных телепрограмм. Возможно, даже из космоса.

Я приближаюсь к дому, тщетно пытаюсь заглянуть в занавешенные окна. Парадокс в том, что у этого Лавуазье-Кулибина по сию пору нет звонка, зато имеются жена и сын, живущие, правда, не здесь, а в доме со всеми удобствами, этажа на четыре повыше, сложенном из цивильного, по всем правилам обожженного кирпича. Я деликатно стучу по филенке правой ногой, и дверь немедленно открывается.

Семен, как всегда, красив. Желтые, с розовой каймой подтяжки, несколько великоватая футболка с надписью «тач ми, кис ми, стъюпид бой!», сиреневые, не скрывающие полосатых носков джинсы. К этому следует добавить бумажный жевыш лица, волевой работы неизвестного мастера нос, рыжеватую реденькую бородку, в которой как обычно темнеют и белеют какие-то крошки и скорлупки. Но главная сегодняшняя деталь – это два довольно симметрично расположенных синяка.

– Братуха, ты!? – кажется, и на моем лице Семен угадывает следы недавнего рукоприкладства, ибо тотчас заключает меня в объятия. – Нас били и бьют, а мы, как чертополох! Ништяк, дружище, не грузись. Один черт, наше время взошло! Так что не убьют.

– Тебя-то за что?

– За клип, – Семен ведет меня в дом, а я привычно и не без удовольствия кручу головой. Все здесь по-прежнему, как и много лет назад, – облатки из-под дискет, семечная шелуха, скомканные листы со стихами, вездесущее крошево канифоли. Даже пыль, серебристой сединой покрывающая плафоны, книги и верстаки, лишь местами потревожена отпечатками пальцев любопытных. Кровать, как обычно не заправлена, стопочка книг любовно уложена в объемистой сковородке. Безработный барометр в форме штурвала украшает стену, чуть ниже на полке – коллекция зубных паст, чуть выше – фотографии Лондона, Черчиля, Крамарова и Маркса. Расклеены фотографии этакой пирамидкой, на вершине которой – портрет самого Семена. Великие венчают его, подпирая своими сияющими аурами. В их окружении лучащийся усталой улыбкой фотообраз хозяина чувствует себя вполне уверенно.

– Что еще за клип?

– Клипушник мне, понимаешь, заказали. Фрай один – из новоструев. Видишь ли, компьютерные спецэффекты – дорого, так ему меня порекомендовали.

– Ну и что?

– Ничего. Ему герой требовался. Типа, нашего времени. Ну, а я ему объяснил, что время относительно. Типа, все мы герои времени, но не нашего, а взошедшего…

– Как это?

– Ты даешь? Я что – и тебе должен объяснять?

– Ладно, ладно! Дальше-то что?

– Ничего. Встретились, поговорили, он бабки выложил, попросил уложиться. Я подсчитал, покумекал и понял, что можно даже сэкономить. Решил сделать, как у французов в клипухе. Там у них пацан один по улице идет и всех распихивает. Музон, значит, играет, а он, знай себе, шлепает. Так вот – мы еще круче придумали. Вовсе без всякой массовки. Я вроде как доброхот-каратист и всем вокруг помогаю. Санька даже «Москвичом» своим пожертвовал. У него все равно трещина на лобовом, так я его вдрызг разнес. Потом еще по машинам каким-то прогулялся, тетку через улицу перенес.

– Перенес?

– Ну да. Толстая такая – хотела через дорожное ограждение переползти, а я ее – в охапку и аллюром на другую сторону. Понятно, вопли, визг, а я, знай себе, несу. В общем, все стильно, чуть грыжу себе не схлопотал… Возле остановки шпану шугнул, скворечник на дереве поправил. Импровизируем, короче, по полной программе. А тут новоструй какой-то тормозит, из тачки выползает и за пивом прет без очереди. Там и очереди-то почти нет, а он все равно народ отодвигает. Я тут же к нему – и броском через бедро на спину. Думал, он один, а там их целая кодла в тачке. Накинулись, конечно, прессовать стали. Причем оператор-мудрила снимает. Думает, так и надо. В общем, наваляли мне по первое число. Зато клипуха вышла натуральная. И в бюджет, прикинь, уложились.

– Здорово! Так у тебя, получается, деньги есть?

– Уже нет. Вчера были, сегодня только это.

Звякает бутылка, в стакан проливается светлая струйка.

– Да ты что? Рано еще.