Девочка и пёс

Через пару минут в дверцу негромко постучали и затем она открылась. Элен приподнялась и хмуро поглядела на Галкута.

– Пришли охранники, – проговорил он сухо. – Господин инрэ сказал, что вы желали прогуляться.

Девочка молча вышла из кареты и засунув руки в карманы, не спеша зашагала по тракту на восток. Она намеревалась дойти до той точки, где повозки и фургоны ближе всего подходили к дороге и затем уже свернуть в караванный лагерь.

Она ни разу не оглянулась, но слышала что слуга судьи идет за ней. Элен вдруг развернулась и встала перед Галкутом. Тот тоже остановился. Некоторое время они смотрели друг на друга.

Элен вспомнила своего любимого киногероя Джулиана Брэда, это был главный персонаж сериала «Мир за твоим окном». Секретный агент Космопола, красивый мужчина, неотразимый, неустрашимый, внешне веселый и обаятельный, но с загадочной судьбой и какой-то печальной и даже жуткой тайной в прошлом, о которой пока говорилось лишь намеками, что порой слегка раздражало Элен, потому что намеков много, а толком ничего не понятно, он путешествовал по Галактике, разыскивая и наказывая различных отвратительных злодеев. Хотя этот довольно жесткий и натуралистичный сериал был в общем-то ориентирован на взрослую публику и по мнению большинства, в том числе и Валентина Акари, совсем не подходил для маленьких девочек, Элен просто обожала это кино. Сейчас ей припомнилось как сэр Джулиан, а он был сэр, ибо в одной из первых серий упоминалось как его возвела в рыцарское достоинство королева Страны Пылающих облаков за успешное выполнение некой очень опасной миссии, от которой буквально зависела судьба Её Величества. Королева была молода и хороша собой и всё это было ужасно романтично и трогательно. Так вот Элен припомнилось как сэр Джулиан сказал одному из своих врагов, коварному злодею и убийце: «Скажи, Гоуди, о чем ты думаешь, когда остаешься наедине с самим собой? О чем твои мысли, когда вокруг тебя ночь и тишина и ты видишь в зеркале свое отражение, отражение негодяя и убийцы?». И после этого такой пронзительный взгляд голубых глаз, от которого у Элен перехватывало дыхание.

И девочка взяла и выдала, глядя на садиста-кучера:

– Скажи, Галкут, о чем ты думаешь, когда остаешься наедине с самим собой? О чем твои мысли, когда вокруг тебя ночь и тишина и ты видишь в зеркале собственное отражение, отражение негодяя и убийцы?

Казалось бы ни один мускул не дрогнул на лице Галкута, по крайне мере, он сам был в этом уверен, но Элен по глазам и переливам ауры, поняла что задела его. Он долго молчал, но Элен терпеливо ждала ответа, не сводя с него глаз.

– Почему вы решили что я негодяй и убийца, сэви? – Наконец ответил он вопросом на вопрос.

Девочка пожала плечами.

– То что ты убийца сказал мне судья, а то что ты негодяй я узнала на собственном опыте.

– Господин инрэ сказал вам что я убийца? – С сомнением произнес Галкут. – Я думаю, вы говорите неправду, сэви.

Элен внимательно разглядывала мужчину. В его сухих, выверенных, вежливых словах ей чудилась насмешка. Она, конечно, помнила, как судья сказал ей, что Галкут убил ребенка и она видела, что судья говорил правду. Но сейчас она не испытывала страха, а одно только жгучее желание хоть как-то досадить этому неприятному, холодному человеку.

– А за что ты убил его? – Спросила Элен.

– Кого? – Голос мужчин звучал несколько устало.

– Этого ребенка, – сказала девочка и с непередаваемым удовольствием увидела, как сверкнули глаза Галкута и вздрогнула его аура. "Я достала его", с радостью подумала Элен. – Вот видишь, судья всё мне рассказал. Кроме того зачем ты это сделал. Ты мучил его как меня, делал ему больно и перестарался? Тебе нравится причинять боль маленьким детям? Ты гнусный садист?

Элен видела как в ауре Галкута, над самой макушкой, возникло темное образование. Это образование дрожало и выбрасывало тонкие жгутики. И даже не глядя на руки мужчины, она знала что у него потеют ладони и дрожат пальцы.

Галкут сделал шаг вперед и присел на корточки так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами девочки. Теперь он был также близко от нее как и тогда на постоялом дворе. И также как и тогда, он мог протянуть руку и взять ее за плечо.

– Вам нравится играть с огнем, госпожа Элен? – Тихо спросил он.

Девочка не дала себе времени чтобы испугаться его угрозы и продолжила:

– А почему именно дети? Потому что мы слабые и не можем дать сдачи? Не то что тот старик с черным кольцом, который так легко уложил тебя. Тут ты конечно перетрусил и все на что хватило тебя, это подкрасться к нему со спины и ударить чем-нибудь тяжелым по голове. Так ведь оно было?

Элен пристально смотрела на врага, изо всех сил стараясь чтобы ее взгляд был похож на ледяной, убийственный взор отважного сэра Джулиана, которым он одаривал своих противников-злодеев.

Галкута так и подмывало протянуть руку и взять дерзкую девчонку за плечо. Он был уверен что это напугает её. А ему нестерпимо хотелось увидеть страх в её глазах. Потому что, хоть ему и трудно было это признать, этот ребенок начинал пугать его самого. И снова он задался вопросом: почему, по мнению судьи, верховный претор будет настолько заинтересован в этой девчонке, что не пожалеет никаких средств чтобы заполучить её. Почему?! Что в ней такого?

Галкут знал, что они везут ребенка в Акануран, чтобы передать его в руки главы Судебной Палаты. Судья обещал, что после того как они сделают это, он отпустит его на все четыре стороны, освободив от клятвы, которую Галкут дал ему, когда Мастон Лург, некогда спасший его от страшной участи, от жуткой судьбы, на которую его обрекли из-за убийства ребенка, снова помог ему. Не только освободит от клятвы, но и щедро заплатит, чтобы он мог уехать куда-нибудь невообразимо далеко и начать все заново. Но Галкут не позволял себе надеяться на что-нибудь хорошее в этой жизни, покорно и дотошно исполняя все приказы своего хозяина, и не интересуясь практически ничем вокруг. Но эта девочка постепенно проникала сквозь ту стену равнодушия и цинизма, которые он возвел вокруг себя.

– А потом ты еще и ограбил его, – вспомнив о кольце во внутреннем кармашке своей куртки, продолжила Элен. – То есть ты не только убийца, садист и трус, ты ещё и вор.

Галкут встал. Он успокоился.

– Вы во всем правы, госпожа Элен, – сказал он. – Но что это меняет?

Девочка с презрением глядела на него, но не находила что ответить. Галкут надел шляпу, до этого момента висевшую на шнурке за спиной и посмотрел вперед.

– Куда именно вы хотите совершить прогулку, сэви? – Спросил он.

Элен видела как темное образование в его ауре потускнело и рассеялось. Она почувствовала досаду. Слишком быстро он успокоился.

Она развернулась и зашагала по дороге.

– Когда, как вы правильно заметили, я подкрался и ударил этого старика граблями по голове, – сказал Галкут ей в спину, – он душил вот этой вот удавкой того паренька, который помогал ему зашивать раны барона.

Он достал из глубокого кармана штанов удавку убийцы и протянул её вперед

Девочка застыла. Она не видела правду сказал слуга судьи или нет. В первый момент она хотела развернуться и с недоверием спросить "Что ты сказал?". И тогда, наверное, он повторит свои слова и она увидит правда это или нет. Но передумала.

– Ну и что это меняет? – Сказала она, не оборачиваясь, и снова зашагала вперед.

Против всей своей воли, против всего своего опыта, против всего холода своей выжженной, опустошенной души, Галкут вдруг едва заметно усмехнулся. Задеревеневшие мышцы лица, давно привыкшие к застывшей маске неприязни и равнодушия к этому миру, с трудом смогли повиноваться этому промелькнувшему ощущению симпатии к другому человеку. Он убрал удавку и пошел вслед за девочкой.

60.

Когда начальник каравана представлял судье собравшихся на дороге людей, Мастон Лург держался сухо и официально. И делал он это не только потому что ему надлежало вести себя так по отношению ко всем кто так или иначе участвует в судебном процессе, но и потому что испытывал искренне раздражение к тем из-за кого ему приходилось терять здесь свое время. Но все же он отнесся с должным вниманием к каждому кого ему представили. Во-первых, чтобы запомнить имена, во-вторых чтобы как можно быстрее выбрать подходящего козла отпущения.

После того как все были представлены друг другу, они направились вглубь лагеря к шатру начальника каравана. Там судья сообщил всем собравшимся, ряды которых, по мере движения первоначальной группы, заметно пополнились любопытствующими и сочувствующими, что первое слушание по делу лучше всего провести на открытом месте и площадка перед шатром подходит как нельзя лучше. После этого он попросил себе стол и стул, а также человека, который мог бы быстро и без ошибок записывать слова присутствующих. Началась небольшая суматоха. Люди кто на чем располагались по периметру площадки, другие убирали следы кострища в центре, третьи искали стол, стул и скамейки. Однако все было организовано довольно быстро и судья, понял, оценил и взял на заметку насколько высок здесь авторитет Эркхарта. Все его распоряжения выполнялись с полуслова и полувзгляда. Некоторая заминка случилась с человеком на роль писаря. Несмотря на то что многие из присутствующих умели и читать и писать, никто не стремился брать на себя ответственность ведения судебного протокола. В конце концов Эркхарт в добровольно-принудительном порядке назначил на это место своего помощника по хозяйственной части, который отвечал за походную кухню, лошадей, повозки и прочее. Это был невысокий ширококостный бритоголовый пожилой мужик с черной бородой и усами. У него были маленькие лукавые зеленые глаза и судье, на первый взгляд, он показался абсолютным проходимцем, прожжённым и скользким типом, на котором пробы ставить негде. Звали его Зузон. Услышав имя, судья вздрогнул и хотел уже решительно отвести эту кандидатуру, подумав что от такого неприятного типа да еще и с таким ненормальным именем хорошего ждать не приходится. Однако начальник каравана заверил его, что это самый что ни на есть подходящий человек и Мастон Лург вскоре убедился в этом. Судья дал ему короткий инструктаж по поводу его новых обязанностей и тот все схватывал с полуслова. "Пишешь имя человека, ниже то что он говорит. Записывать только тех, с кем я непосредственно общаюсь в данный момент. Ни на какие выкрики со стороны не обращать внимания. Мои слова также заносить в протокол под заголовком "Судья". Речь не обязательно передавать дословно, главное правильно отразить суть произнесенного. То есть всякие "кхм", "гм", "святые небеса", "во имя полногрудой Брунгильды", "клянусь жизнью моей тещи" и прочее в протокол не вносить."

Когда все расселись и затихли, Мастон Лург встал, представил себя со всеми своими регалиями и предупредил, что раз уж они потребовали "королевского правосудия", то им придется подчиниться любому приговору, который он вынесет. Если же кто-то попытается как-то противодействовать этому приговору, то этот человек автоматически будет признан государственным преступником, выступающим против власти короля и существующего порядка вещей со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Он обвел глазами примолкших людей и затем поглядел на Зузона. Тот утвердительно кивнул, давая понять что все записал. Тогда судья пригласил начальника каравана и попросил его объективно и точно изложить суть дела, по которому они требовали Королевского правосудия.

Эркхарт вышел в центр площадки, снял шляпу и, несколько теряясь в непривычной для себя ситуации, попросил судью уточнить чего именно от него хотят. Мастон Лург, в довольно доброжелательной манере, объяснил, что нужно чтобы он, капитан, просто рассказал что собственно произошло, а затем сообщил все что ему лично известно об участии всех замешанных в этом деле.

Капитан начал несколько неуверенно, но быстро взял себя в руки и повысив голос, описывал события и их участников вполне последовательно и обстоятельно. И чем дольше продолжалось это повествование, тем больше мрачнел судья, понимая что так просто от этого дела отвязаться не удастся. Очевидного козла отпущения, устроившего бы всех не наблюдалось. И его надежда снова отправиться в путь через 2-3 часа стремительно таяла. Он успокаивал себя тем что все россказни Элен о неуязвимости своего пса и могучих хранителях конечно же просто детская болтовня и их никто не преследует. А потому нет никаких явственных причин мчаться в Акануран во всю прыть. И все же интуиция подсказывала ему что медлить опасно. Как не крути, а и Элен и её пес были весьма необычными субъектами и, как выразилась сама девочка, вряд ли они явились в Туил из соседней деревни. А потому будет гораздо умнее как можно быстрее сбагрить этот столько же ценный, сколько и беспокойный груз как можно быстрее. Да и герцог может за какой-нибудь надобностью уехать из столицы и тогда придется либо ехать за ним, либо ждать его возвращения в городе. Судья припомнил как у него мелькали порой мысли, что ему не хочется расставаться с девочкой, но сейчас он был готов поклясться что все это блажь и ребенок для него только путь к новой достойной и обеспеченной жизни и ничего больше.

С тоской глядя на начальника караван, он снова сосредоточился на его словах.

В целом случай выглядел довольно банальным. Позавчера утром был обнаружен труп одного из охранников каравана. Это был мужчина 43 лет по имени Ливар. Судье почему-то не понравилось это имя, а следовательно, хотя он и понимал, что это абсолютно иррационально, и сам человек. Однако, как ему показалось, и Эркхарт, который говорил об убитом весьма корректно, тоже не пылал к нему симпатией. Этот Ливар работал на знаменитую корпорацию "Бонра", предоставляющую в наем профессиональных охранников всякому кто мог за это заплатить. Репутация у "Бонры" была двоякой. С одной стороны, "Бонру" уважали и ценили за то что её охранники действительно были профессионалами своего дела и могли дать достойный отпор любой шайке разбойников, с другой, ходили упорные слухи о не слишком большой разборчивости вербовщиков корпорации, которые принимали на работу разных темных личностей, чуть ли не бывших пиратов, палачей и лиходеев с большой дороги.

Ливара нашли недалеко от его собственной палатки с торчащим между ребер кинжалом. Вокруг наблюдались явственные следы борьбы. Судя по окоченению трупа, знающие люди определили время смерти что-то около часа ночи. Сосед Ливара по палатке, молодой охранник по имени Марана, в это время дежурил и потому ничего полезного сообщить не мог. Однако этого и не требовалось. Главной уликой был тот самый кинжал, что застрял в груди убиенного. Оружие было весьма непростым, с драгоценными камнями на рукояти, и с позолоченной чеканкой и гравировкой на лезвии. И хозяин столь примечательного клинка был известен многим. Им являлся молодой мужчина по имени Радвиг. Естественно он был главным подозреваемым.

Судье нравилось как Эркхарт ведет свою речь. Капитан не прыгал с места на место, излагал события последовательно и доходчиво, без всяких эмоций и туманных намеков. Судья также оценил ту дипломатичность, с которой начальник каравана описывал участников событий. Он сумел явно продемонстрировать свою непредвзятость и вместе с тем ясно донести до собравшихся, что люди "Бонры" требуют голову Радвига и что кроме кинжала у молодого человека имелся и мотив для преступления. Женщина по имени Кория, о которой было известно что она занимается торговлей пряностями и в караване находятся три ее фургона. Судья, несмотря на мрачное расположение духа, с интересом поглядел на женщину, в сторону которой едва заметно кивнул капитан. Это была темноволосая миловидная особа средних лет в красивом темно-зеленом платье. Она вполне держала себя в руках, и даже после слов капитана, что убийство возможно произошло из-за нее, оставалась спокойной и невозмутимой. Эркхарт очень осторожно сообщил, что эта Кория была близко знакома с обоими мужчинами и её часто видели в обществе то одного, то другого. Судья отметил тот факт, что эти слова не сопровождались никакими сальными улыбочками и фривольными замечаниями, да и вообще, собравшийся возле шатра народ хранил удивительное молчание. Мастон Лург решил, что это возможно благодаря высокому авторитету начальника каравана, люди просто не смеют как-то прерывать или комментировать его речь, и в очередной раз почувствовал симпатию к молодому человеку.

В общем, из слов капитана следовало, что возможной причиной убийства была ревность. Мужчины встретились ночью чтобы выяснить отношения и для одного из них это закончилось плачевно. Однако сам Радвиг своей вины не признавал и утверждал, что кинжал у него украли. Кроме того, отец молодого человека, купец по имени Мелинор, груз которого, как вскользь упомянул капитан, занимает чуть ли не треть обозов всего каравана, настаивает на том, что его сын не мог совершить убийства, ибо всю ту ночь находился подле него в их общем шатре.

Судья глянул на человека, на которого кивнул Эркхарт, когда говорил об отце Радвига, и увидев, седовласого, крепко сбитого мужика с суровым и властным лицом, понял что тот не намерен отдавать своего сына никакой "Бонре", вне зависимости виновен тот или нет.

На этом Эркхарт закончил свое выступление и вопросительно поглядел на судью. Тот поднялся со стула и громко произнес: