Летопись Кенсингтона: Кенсингтонский народный фольклор

А надо вам сказать, что Коллинз расщедрился и в честь юбилея «Шинка» выпустил в свет майки с изображением рогов (барана) и копыт (собственных) и роскошной подписью «Шенок». Теперь все завсегдатаи сего почтенного заведения носили эти майки, а сам Коллинз – даже две. Или три – это зависело от настроения и погоды. Сейчас же на Филе было, по крайней мере, пять маечек. И вот что было дальше:

– Витрина! Моя витрина! Арррр! – и Коллинз, завыв от ярости, разорвал пополам верхнюю майку. Всех начало трясти. Даже Кокер, появившийся было из-за угла, с поклоном ретировался. Гор и Гэхен быстро-быстро, боком-боком, как два краба, также удалились. Фредди тоже было начал смазывать пятки, но тут на него налетел разъяренный Фил, вцепился ему в глотку и стал жать масло. Фредди беспомощно хрипел и лягался.

Тут на втором этаже показалась сонная физиономия миссис Коллинз. С надсадным «Мм-у-хх» она подняла над головой злосчастный чан и вылила на спорщиков все содержимое. Фредди хохотал и прыгал в дожде любимого напитка, а вот с Филом определенно творилось что-то непонятное. Он сморщился. Он посинел. Он стал похож на маленького осьминога. Все подумали, что Фил сейчас примется честить благоверную, на чем свет стоит. Но все повернулось отнюдь не лицевой стороной. Фил неожиданно опустился на колени, и —

– Бё!!! Бё-ООО! – дикий клич оповестил район о неблагонадежном состоянии желудка шинкаря. Фредди отвернулся, баран в ужасе залез под стойку, а мадам Коллинз, взвизгнув, выбежала на улицу и быстро увела бледного, как череп Боба Марли, мужа домой. Фредди же, трижды повернувшись на каблуках – от сглазу и порчи – тоже ушел домой. Так и не узнав причину неописуемого поведения Фила. Этот секрет мы с вами узнаем позже. А пока – о ворюгах.

Мартин Гор и Дэвид Гэхен перепродали диск обратно Полу Маккартни. Фредди, который не знал об этом акте милосердия, подстерег их поодиночке и так извалял в грязи и отбросах, что Гэхен стал колоться черти чем, а потом, дабы избавиться от навязчивой галлюцинации в виде осла в кальсонах и панаме, являющейся к нему по утрам с приветственным криком, наколол себе на плече татуировку, изображающий процесс грязнения. А чтоб уж заодно – на другом плече наколол осла. А Гор… Нет, Гор – это вообще кадр. Он – знаете, что он сделал? Не знаете? Ну, так нечего вам и знать. А зря. Такое, надо вам сказать… Гррмм. А Маккартни опять подарил пластинку Фредди. А Фредди на следующий день выплавил из нее отменное кашпо!

P.S. Утренний осел Гэхена так и не покинул.

P.S.S. А если Дэвид пытался от него сбежать – осел искал его, плакал, расспрашивал прохожих, до тех пор, пока не находил, а уж тогда, с приветственным криком…

/ – стих №4 – / Ринго, или Буонапарте мне спинку, пожалуйста! /

Однажды Ринго Старр решил,

Что он – Наполеон.

Надел на голову треух

И стал гордиться он.

– Эй, вы! – кричал он кенсингтонцам.

– Ну-ка, поглядите!

Но отвечали все ему,

Что он – свинья в корыте.

Наш Старр обиделся, и вот —

Глядите-ка! – вприпрыжку

Бежит он, длинноносенький,

Похожий на мартышку!

Его ловили всем районом,

А когда поймали —

Две пачки галоперидола

С квасом ему дали.

Он проглотил, упал без сил

И в тот же миг уснул,

Проснувшись же, совсем забыл,

Про что тогда загнул!

Он взял свой жезл, и взял свисток,

Высоких полон дум,

И всех, кто рядом был, замел —

Сам черт ему не кум!

Ну а потом надел треух

И, новых полон сил,

– Ну, как насчет Наполеона? —

Вот как всех спросил!

Ну, все ему, конечно, хором:

– Ты – Наполеон!

– Вы врете, – хмуро Старр сказал.

– Наполеон – вот он!

И барским жестом указал

На Дикона-водилу,

Который за рулем сидел,

И глазом поводил он.

– Нет, я не Бонапарт! – тотчас

Наш Джоныч возмутился.

А Кенсингтон-район тогда

На землю опустился

И начал отбивать ему

Сто раз свои «салям»,