Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 2

– Ага! Вот ты и просчитался! – возликовал Боуи. – Павиан и бабуин – одно и то же!

– Вот ты и есть один и тот же павиан-бабуин! – отрезал Фредди.

Боуи от такого нахальства побагровел, отшвырнул гитару, вытащил из-за пазухи дубину и, держа ее в зубах, пополз по водосточной трубе. Вот чего Фредди не учел – лазания Боуи по трубам. Он думал, что все Боуи только на крышах кричать умеют и рыбу воровать. С перепугу ему на ум пришли строчки стихотворения одного русского поэта, которое ему часто доводилось слышать от не в меру строгого папы. С криком: «Раззудись, плечо! Размахнись, рука!» он метнул банку с компотом в лезущего Боуи. Тот, как заправский акробат, поймал ее на лету, устроился поудобнее и принялся поедать вишни, дав тем самым Фредди фору на обдумывание спасения.

Но Фредди ничего обдумывать не стал. Планы спасения в таких случаях появлялись сами собой. Фредди (в который уже раз) побежал в студию, где его друзья, вернувшиеся с обеда, распаковывали инструменты, схватил в охапку Брайана и выволок на балкон. Боуи же тем временем развлекался. Допив компот и проглотив вишни прямо с косточками, он стал жонглировать банкой, подержал ее немного на носу, как морской лев, а затем с наслаждением съел. И полез наверх. Фредди раззудил свои хилые плечи и метнул в Боуи Брайаном. И, к сожалению, промахнулся. Джон с Роджером задрожали. Судя по звуку, Брайан упал на тротуар в позе зародыша, прижимая к груди гитару.

Боуи продолжал уверенно ползти по трубе. Фредди заметался по балкону, а затем отдал Боуи на съедение Роджера. Дэвид его есть не стал – от Роджеров обычно бывает несварение и бляшки в сосудах – а просто кинул вниз, до кучи. Джон, не дожидаясь, пока его выкинут, выбросил Фредди сам и от полноты чувств схватил бас-гитару и заиграл на ней маршбатяк (маршбатяк (джоновск.) – вовсе не маршевый батальон, а нечто музыкальное, задорное, свежее, от чего ноги сами дрыгаются).

…Внизу, на мостовой, имела место быть восхитительная куча-мала. Фредди, которому за многие месяцы утомительной работы выпала возможность всласть побеситься, блаженствовал вовсю. Он запутал руки-ноги лежащих приятелей так, что сам черт не разберет. В самом низу кучи, на асфальте, лежал Боуи, на котором громоздилось два центнера беспрерывно шевелящегося и хихикающего человеческого мяса, и жалобно всхлипывал:

– Как под прессом! Как под прессом!

После происшедшей затем дележки рук и ног (которую подглядел сэр Уильям Самуэль Харрис в исполнении Ширвиндта с трубкой в зубах и привнес в фильм «Трое в лодке»), все поднялись и со стонами-вздохами отправились в студию, где и увидели Джона, который расхаживал, раскачивался и время от времени слюнил пальцы.

– Не грызи ноготочки, – нежно посоветовал ему Фредди. – Будут глисточки!

Не успел Джон достойно ответить, как его сграбастали, в наказание за неучастие в куче ввернули в патрон лампы, включили свет – и нос Джона засиял приятно и электрически. И все этому обрадовались – наступал вечер…

А уже гораздо позже, когда Джон вывернулся, а Брайан склеил свою многострадальную гитару, Боуи категорически отказался уходить и стал петь вместе с Фредди. Так была записана песня «Under pressure», которую каждый может услышать в альбоме «Hot spaсe».

А Джон еще долго светился по ночам и пугал персонал монтревской гостиницы…

/ – картинка №6 – / МНИМЫЙ БУКА, или ПРИЗРАК ДОМА НА ХОЛМЕ /

Однажды по возвращению из Монтре наших героев ждало несколько сюрпризов. Например, Роджер с изумлением обнаружил, что у него родился сын! Он позвал в консультанты Джона, и они долгими зимними вечерами пропадали в кабачках и пабах, заливая удивление от презента пивом с чаем. Фредди же был занят весьма важным делом – он случал своих кошек с какими-то ужасными камышовыми котами, которых находил в самых неожиданных местах (одного, например, он обнаружил в шкафу отдыхающим на своем новом выходном смокинге), а затем продавал получившихся котят как манулов, а одного, особенно ушастого, всучил Лондонскому зоопарку как фенека… Брайана по приезду тоже ожидал сюрприз, гораздо менее приятный – его жена выехала в неизвестном направлении, продав дом. В доме теперь жили совершенно посторонние люди – бородатые. Их Брайан, проявив недюжинную смекалку, сразу окрестил «Бородами». Хотя настоящую фамилию Борода носил только их друг – безбородый. Все эти волосатые личности гамузом поступили работать в пожарную часть, но Брайана это совершенно не волновало. Огорчало другое – жить было негде. Свои вещи, кстати, Мэй все-таки нашел. Изрядно попорченные ветром и дождем, они валялись в мусорной куче за его бывшим домом.

И стал Мэй думать. Подумав, он решил купить еще один дом – на его счету еще лежало несколько десятков фунтов. Купля-продажа прошла на удивление легко – агент по недвижимости, пряча глаза, вручил ему ключи в обмен на пять фунтов. Брайан заподозрил подвох и потребовал досье на бывшего владельца дома. Но и фамилия его Мэю ни о чем не сказала – Самнер.

– Какой-то Самнер, – ворчал Брайан, везя в тележке все свое добро в новый дом. – Черт его знает, кто это такой.. Вот если бы Бульсамнер – тогда понятно.. Все они такие, персидское племя.. Жжечь бы его – да и дело с концом! Жжечь!

С такими вот контрреволюционными мыслями Брайан и зашел в дом. С порога он сразу закричал:

– Эй, есть тут кто-нибудь?

– …кто-нибудь, – отозвалось эхо.

– Значит, нету, – и Брайан стал распаковываться.

– Кого-нибудь нету, – сказал вдруг чей-то голос. – Я есть. А ты-то сам кто?

– Ну, как, – Брайан растерялся. – Я это.

– Кто «я»? – сварливо осведомился неизвестный.

– Я, Брайан, – ответил Мэй. – Друг Фредди.

– Друг Фредди?!!

В воздухе явно запахло недобрым и серой. Что-то с протяжным жужжанием вылетело из окна.

– А ты его не позовешь? – опасливо спросил кто-то. – А то – ого!

– Ого? – с презрением сказал Мэй. – Ого-го! И еще больше!

– Мы его боимся, – доверительно сказал новый хриплый голос. – И не сладим.

– Да! – с гордостью за своего неуязвимого друга крикнул Брайан. – И никогда и ни за что! С ним даже Бука не сладит. И Кощей.

– Насчет Кощея не знаю. -прохрипел голос. – А вот Бука – это я.

– По пачпорту? – изумился Мэй.

– По тарифу! – огрызнулся хрип. – А может, и слажу. Как выскокну, как выпрыгну из шкафика – и голову откусю.

– Видел бы ты его шкафы! – мечтательно сказал Брайан.

– А что? – подозрительно спросил Бука. – Много я их видал. Что они у него – китайские?

– Японские! – похвастался гитарист-новосел. – А чулан – корейский!

– У-у-у! – зашумело невидимое общество.

– А по мне – хоть австралийский! – разошелся хрипатый Бука. – Всех съем!

– Не советую, – холодно произнес Мэй. – Вам же хуже будет.

– А мы что, мы ничего, – испуганно отозвался первый голос. – Это все он начал про шкафы. Это его конек.

– Это его ослек, – разозлился Брайан. – Хочет идти к Фредди – пусть идет.

– Я просто так сказал, – ретировался хрипатый. – Я – специалист по детям. У Фредди ведь дети есть?

– Нету, – развел руками Мэй. – У него кошки есть. Любишь кошек?

– Всех перережу! – сорвался на визг домовой. – Всем кровь пущу!

– Дю! – крикнул первый голос. – Фаринелли!

– Чо?!!

Раздался звук затрещины, потом полетели стулья и, в общем, началось такое буйство духов, что в комнате поднялся настоящий ураган.

– Ди-и-икий ветер!!! Хей, хей, хей, хей!

Это, как вы уже поняли, в комнату вошел Фредди, разудалым голосом крича новую песню.

Шум упал, а дым сгустился. Фредди замолчал, почувствовав на себе множество взглядов, смутился и заковырял пол носком ботинка.