Тридцать три несчастья

– Любочка, детка, не отчаивайся! Они маленькие, их Сонька убедила, что самое главное – деньги.

– Да нет, тётя Таня. Деньги-то и у меня теперь есть.

– Откуда, Люба? Я всё не решалась спросить, откуда? Тебя на большой машине возят с охраной, за тебя адвокат известный приехал хлопотать и дама ещё из областной администрации. Кем ты работаешь? Может, ты почку продала?

Денис взвыл: «Мама!» и кинулся к ней. Люба раздражённо сказала:

– Не выдумывайте! Во-первых, не так уж почки дорого стоит, а во-вторых, мои почки вообще ничего не стоят после облучения и химии.

– Но откуда, Люба? Кем ты работаешь?

– Офис-менеджером я работаю, по-старому это завхоз.

– А деньги тогда откуда?

– Как говорили в известном мультике, чтобы получить деньги, надо продать что-нибудь ненужное. Вот я и продала.

– Люба, не лги! Мне ли не знать, что у тебя ничего не было, когда ты уезжала! Что ты продала?

– Себя. Вижу, что напрасно.

– Ты что… работаешь проституткой?!

– Господи, что за бред! Мне тридцать три года. В таком возрасте поздно начинать карьеру как её там? С пониженной социальной ответственностью! Я вышла замуж за богатого человека.

– Ой, Любочка, слава богу! Вы расписались или так, по-граждански?

– Тётя Таня, сожительство не даёт права на деньги партнёра! Конечно, мы расписались, и я даже фамилию сменила. Но, оказывается, зря! Дети жалеют оставить папу одного. А меня не жалеют. И нафиг я продала себя?

– Но ты вышла замуж, значит, не одна, – сердито сказала Катя.

– Ну, папа твой тоже женился. И даже не один раз. Вот уж он тем более не один! Ладно, не буду вас больше мучить. Звоните, приезжайте в гости. Всегда вам буду рада. В Утятин я решила не возвращаться. Тётя Таня, спасибо вам, что принимали нас.

– Мама!

– Что, Катя?

– Ты что, не будешь к нам приезжать?

– Я приезжаю. Только много ли мы видимся? У тебя кружок, лыжная прогулка, вечеринка у подружки… вот сейчас ты спешишь на школьный праздник. Ты уже давно оторвалась от меня. Ещё до того, как разрушилась наша семья.

– Люба, ну-ка, вернись, – включила строгость, как бывало в Любином детстве, тётя Таня. Сорок лет педагогического стажа сказываются. – Да не разувайся ты, не до того. Садитесь все и расскажите наконец, чего вы хотите. Ну! Денис, начинай!

– А чего?

– Рассказывай, как ты хочешь, чтобы вы жили! Вот вас четверо. Вынесем за скобки бабушку с дедушкой, тётю Иру и маминого мужа. Тебе тринадцать скоро, ты разумный человек, скажи, как было бы лучше всего вам жить! Перечисляй: папа там-то, мама там-то, ты, Катя… начали!

– Я хочу… я хочу, чтобы все жили вместе, как раньше!

– Ты этого хочешь? А это может случиться?

– Может! Я слышал, бабушка сказала: «И чего тебе с Любкой не жилось? Стерва эта хромоногая лучше, что ли?»

– Так, бабушку за скобки вынести никак. Ладно, мнение Дениса выяснили: надо папе с мамой вместе жить, раз бабушка разрешает. Теперь ты, Катя. Говори, как вам было бы лучше. Только ты у нас постарше, поэтому постарайся собственное мнение выражать, а не бабушкино. И можешь два варианта предложить. Мол, если не так, то эдак. Ну, начали!

Катя молчала, мрачно задумавшись. Потом сказала:

– Ну, если по чесноку, то я как Денис. Лучше всего нам жилось бы вместе.

– Так, теперь Люба. Чего бы ты хотела?

– Чего бы я хотела? А давайте сначала я расскажу, чего бы я не хотела! Тётя Таня, я когда-нибудь рассказывала вам о том, как я живу? Да, рассказывала: «Всё хорошо у меня, тётя Таня, всё слава богу! Квартира хорошая, в доме достаток, муж зарабатывает, дети растут». Это я не вас, это я себя убеждала, что всё хорошо! Свекровь шестнадцать лет по темечку долбила, что я дура, нищета, в приличную семью попала и должна каждый день бога за это благодарить. Работа? Куда тебе, бестолковой, ты же ничего не умеешь! В институт заочно? Семью бросать? Будет с тебя, дуры, и техникума! Через пару лет и Сергей поверил, что я дура, а он подарок. И дети в полной уверенности выросли, что папа у них большого ума, а мама недалёкая, только и годна на то, что убирать за всеми. Потому что о папе мама плохого слова никогда не сказала, а папа о маме сроду доброго слова не сказал!

– Неправда!

– Ну-ка, повтори, Катя, эти добрые слова, которые папа обо мне говорил… молчишь? Так нечего сказать! Вот и выходит, что я действительно дура! И дурой я больше быть не хочу! Конечно, сама виновата. Не надо было терпеть, надо было уходить к маме, пока она ещё жива была. Но мама болела, я не хотела её огорчать. «Всё хорошо, мамочка!» Представь себе, Катя, что через год какая-нибудь чужая мама, допустим, Максима Семёнова, скажет тебе: «Это что за бардак в моём доме? Кроссовки Максика грязные валяются!» И ты с виноватой улыбочкой кинешься их мыть. Ишь, фыркнула, уж ты такой дурой не будешь, ты и свои-то не моешь! А если бабушка решит, что ей этот брак выгоден? А он выгоден, у нас в городе богаче Григория Максимовича только Царёв. Но у Царёва сына нет, только дочь. Институт? Зачем девчонке институт? Главное – это замуж удачно выйти. Ты в Москву уехать хочешь? А вот не факт, что бабушка разрешит! Опять фыркаешь? Да, запретить она не может, просто денег не даст! Ах, мы гордые, обойдёмся! Мы на папу надеемся? А у папы ломаного гроша за душой нет! Никогда не говорила плохого о папе, но придётся сказать. Папа на руки очень небольшие денежки получает. Что там в справке в суде было написано – это для того, чтобы мне вас не отдали. Ну, и чтобы папа на старости пенсию получал. А так папа из рук бабушки денежки получает, и каждый раз с поучениями. И чтоб он потом эти деньги жене-дуре отдал! Ну, разве что самую малость. Ещё часть денег бабушка мне выдавала. Очень небольшие денежки. На хозяйство. С кривляньями: эта дура даже семью содержать не может! Так что питались мы на мою зарплату. И одежду я вам почти не покупала. Не на что потому что. Зато бабушка добрая, она вам всё покупала. А мама не умеет одеваться, на ней вещи не смотрятся. Да потому что нет у неё ничего, нечему смотреться! Ну так вот, о Москве. Папа свои расходы ради тебя ущемлять не будет. Да и бабушка проконтролирует, если он слабину даст, она вентиль перекроет. Подрабатывать будешь? Ага, куда там наши провинциальные девушки идут? В официантки! Вес подноса 7-10 килограмм. Не один поднос, Катя, несколько десятков за смену. В двух руках удержать можно. А в одной? Второй ты тарелки на стол выставляешь. Чтобы ни толкнуть, ни расплескать, а? Усложним задачу. Ты склоняешься над столом с подносом, а клиент щиплет тебя за попу. Ну, или шлёпает как вариант. А у нас клиент всегда прав! Нет, такой хоккей нам не нужен! Идём торговать на рынок по выходным. Ну, это ты в Утятине наблюдала неоднократно. Зима, а мы такие гламурные: тулуп, валенки, штаны с начёсом, хриплый голос, сопли до пояса. И общий достархан на газетке за прилавками для сугреву. Лепота? Ещё уборщицей можно. В сериалах это очень красиво смотрится. В форменном халате со шваброй и ведром вся такая красивая. И босс на ведро налетает: ах! И назначает её дизайнером, главбухом или переводчицей с японского. А в натуре мыть надо не только кабинеты и коридоры, а ещё и туалеты. Унитазы не смытые, писсуары вонючие. Ты дома хоть раз туалет мыла? А в офисе кто плюнул, кто сморкнулся, кто презерватив мимо урны бросил. Ещё можно в костюме жирафа флаеры раздавать. Да, забыла сказать, во всех этих вакансиях шлепок по попе – это так, прелюдия. А отказ от всего, что далее клиент захочет – это нарушение правил: чего эта дура кочевряжится? Отсюда ещё один вариант наклёвывается: в содержанки! Но не факт, что найдётся тот, кто согласен столько платить. В общем, бабушку слушать придётся. Ты чего ревёшь? Может, бабушка за этот год жениха тебе не найдёт. Может, сама тебя в Москву отправит, это же престижно: внучка студентка, мы для неё денег не жалеем! Я тебя не унижаю, я тебя предупреждаю. Жизнь – она разная. Для меня она такой стороной обернулась. Вот приехала я из больницы после операции, мне только что страшный диагноз огласили, а дома меня ждёт дверь с новыми замками. Ты знала об этом?

– Но дедушке оставили новые ключи!

– Поясняю для особо сообразительных: две недели не прошло, как женщине разрезали живот, подвинули кишки, вырезали некоторые органы малого таза и снова зашили. Ей больше двух килограммов поднимать нельзя, наклоняться нельзя. Всех забирали мужья, дети, родители. Я на всю больницу одна была такая, которая взяла вещички, с трудом втиснулась в городской автобус и поехала на автовокзал. Там села на утятинский автобус и доехала до нашего автовокзала. Дошла до нашего дома, благо что недалеко. И там встречают меня новые замки. Идти к дедушке в Кожевники?

– Можно было позвонить!

– Да какая же я мать, что ни разу детям не позвонила, да? Или мне кто-то отвечал?

– Нам бабушка не разрешила-а, – заплакал Денис.

– Думаешь, дедушке она разрешила? В общем, мне не следовало ждать ничего хорошего от тех, кто считался моей семьёй. Но это не значит, что все такие. Чужая по крови женщина, малознакомая даже, встретила меня в онкологии и поселила у себя. Были ещё люди, совсем посторонние, но они мне помогали и сочувствовали. Я работала дворником, потом домработницей. Я чистила снег, я убиралась, готовила еду. Работы было больше, чем в нашей семье. Но эта работа была мне приятней, чем домашняя.

– Почему?

– Потому что её ценили. Не только деньги платили, но хвалили, благодарили. Я сделала только одну ошибку: согласилась выйти замуж, не спросив вас прежде, а нужны ли вам мои жертвы. Если бы спросила, не пришлось бы терпеть новые унижения. Просто махала бы тряпкой дальше. Всё, дети.

Люба уже вышла за порог, но вдруг остановилась:

– Катя, не подумай, что я не хочу, чтобы ты училась в Москве. Это была моя мечта – учиться. Я не хочу, чтобы ты рано вышла замуж и стала поломойкой, как я. Я буду помогать. Если буду жива.

Как хорошо, что у неё квартира была теперь! Плакать она давно разучилась. Вот приехала с этого свидания, сбросила всё в прихожей и рухнула на диван, уткнувшись лицом в подушку. И поскуливала как брошенный щенок. А если бы у тёти Клавы? Пришлось бы строить оптимистическую гримасу и врать чуткой старухе, что всё у неё нормально, разве что суставы побаливают на погоду.

Характер она выдержала и первой не позвонила. Тридцать первого позвонил Денис и как-то испуганно поздравил с наступающим. Люба отвечала ласково, но сдержано. Чувствуется, что инициатором разговора была Катя. Она взяла у брата трубку и тоже поздравила. И таким же тоном Люба ответила дочери. Спросила ещё, где они встречают Новый год. Оказывается, Сергей и Ира идут в гости к знакомым. Ну и дела! А как же обязательный приём дорогих гостей – родителей мужа? Любе обрыдли эти ночные посиделки, когда готовилась куча яств, которые подвергались лёгкой критике со стороны свекрови. А она бы вообще ничего не готовила, лучше бы спать легла. В последние годы стало чуть легче, когда дети подросли и стали встречать Новый год с ними. По крайней мере, было на кого переключиться. А самой приятной была встреча два года назад. Свекровь затемпературила и потребовала, чтобы Люба с утра готовила у неё, а вечером приехали бы все остальные. «Не знаю, не знаю, – демонстративно хлюпнула носом Люба. – У меня, похоже, грипп начинается, всю меня ломает». Прозвучало самое любимое слово свекрови «глупости», в ответ на что Люба сказала: «Конечно, мы с вами люди здоровые, но, интересно, как наши разные вирусы будут брататься в наших организмах, и кто победит?» И Софья Семёновна поспешно отозвала своё приглашение, попеняв Любе, что она не подумала о здоровье детей. Сергей ушёл к родителям, но, вспоминая, как поспешно он кинулся собираться, теперь Люба понимала, что не к родителям он отправился. А какой душевный получился тогда праздник!

На этот раз незабываемый Новый год устроила им Татьяна Николаевна. Она позвонила через пятнадцать минут после детей и спросила, какие у неё планы на эту ночь. А планов никаких не было, потому что тётя Клава уехала к той самой двоюродной сестре Нине, которая не так давно гостила у неё. Сестра кроме Нового года праздновала ещё развод и новоселье. Жаль, что не удалось познакомиться, чувствуется, язва ещё та. Так вот, Татьяна Николаевна пригласила Любу к себе: «Посидим вдвоём, а потом дети прибегут, когда старшие в гости уйдут. К бабушке идти дети отказались, сказали, что спать пораньше лягут». И Люба полетела в Утятин.

Пока готовили, пока накрывали на стол, телефон разрывался от звонков. Поздравляли новые знакомые, но больше, конечно, старые. Сама Люба позвонила только тёте Клаве и Люсе. И Люся предложила ей вернуться завтра с ними, они детей в областной театр кукол на утренник везут. Так она и ответила Стасу, когда он набросился на неё из-за того, что без охраны уехала: нечего парням праздник портить! А когда пришли дети, причём Денис был заспанный и туго соображал, они все вместе посмеялись над ним, что он «для конспирации» демонстративно улёгся спать ещё до ухода взрослых, а потом Катя с трудом его разбудила. Эта пара часов, проведённых с детьми, стали самым счастливым временем в уходящем году. Может быть, в следующем всё наладится?

Утром Люся попросила выйти к дороге, потому что во дворе снег был неважно расчищен. А когда Люба вышла, то оказалась перед группой людей, вывалившейся из-за угла. Они кричат ей издали: «Снегурочка!» Люба в некотором замешательстве оглядела себя: светло-серая «свадебная» шуба, белая шапочка. Может, и правда прикид для дедморозовской внучки. Но, приблизившись, они вопят уже: «Любочка!», а один из них подхватывает её на руки:

– Знаешь о чём я мечтал десять лет школы? Вот так взять на руки тебя и нести по жизни!