Эмма почему-то отрицательно мотнула головой.
– Я с пиратами не жил, – усмехнулся Константин. Луи смотрел на него с такой надеждой, пришлось сдаться: – Умею, – он улыбнулся.
Глаза Луи блеснули, что два огонька, Эмма же скорчила неопределённую гримасу и отвернулась к дисплеям.
– Научишь? – Луи поддался к Константину всё с той же саблей наперевес.
– Научу, – капитан отшагнул назад. – Но сначала рукопашному. И убери эту штуку от моего лица. – Константин без особого труда отобрал дурацкую саблю. Разве ж это оружие?
Пока они рассматривали чужие корабли и сабли, Эммина смена закончилась, сама же ведьма, убедившись, что Небо идет ровно, исчезла. Константин и не слышал, как закрывалась дверь, не слышала, как она вставала. В кресле просто оказался Луи, точно всегда там и сидел. Константин всё ещё разглядывал саблю. Ему нужно было к ней.
– Уходишь, кэп? – почти разочарованно спросил Луи.
– А Эмма сейчас?..
– В лаборатории, – ответил он.
– Прости, что выгнал тебя вчера, – вздохнул Константин.
Луи лишь отмахнулся: забыли уже.
Правильно ли он поступил, отказавшись от… от Тирхи, от прокуратора, от отцовских планов? «От власти и могущества», – усмехнулся Константин. Вместо Эммы в лабораторном отсеке он нашёл Фета. Доктор мыл полы. Константин окликнул его и даже открыл рот, чтобы спросить, не видел ли тот Эмму, но вместо этого зачем-то сказал:
– У меня есть приглашение на бал колонистов. – Взять и выпалить эту горчущую правды, стыдливую. Что сразу не сказал? Почему не поделился со своей командой, а капитан? Не признался, что хочешь сбежать? Хотел.
– Что?
Швабра упала. Константин поднял швабру.
– Я говорил с одним поли… законником, – исправился Константин, доктор называл их так, а значит так и надо с ним говорить. Фет вцепился в швабру как в меч. Константин прокашлялся и очень легко, на одном дыхании, как стих в младшей школе рассказал все от пирата до прокуратора Тирхи. Доктор тоже прокашлялся, но отвечать не спешил.
– И что будешь делать? – наконец спросил доктор.
– Не знаю, – Константин вздохнул. Два месяца назад, или сколько там, он всё бы отдал за этот бал, за шанс сбежать. Вернуться. Было бы куда возвращаться. И потому сейчас, глядя на Фета, на швабру, на закрытые двери лабораторного отсека, за которыми нет Эммы, он ответил, ответил легко:– Думаю, на бал всё же надо сходить, – он улыбнулся и вздохнул. – Не пропадать же билету? А если честно, – Константин видел, что доктор злится, что шуточки про билеты его только бесят, – хочу прояснить эту херь до конца. Хочу знать какого черта мой прокуратор, погнал меня на Верну. Почему о его планах и видах на меня мне никто не сказал? И разве можно крутить людьми… Знаешь, я верил ему как отцу.
«Может даже и больше», – эта мысль испугала Константина.
– Прояснить хочешь, – процедил доктор.
Константин кивнул. Фет ждал от него чего-то другого. Ссоры.
– Ты ведь много с кем летал, – Константин едва не сказал «с пиратами», – лучше меня разбираешься в местных… – Интригах? Как оказалось, Константин в интригах вообще не разбирался. – Не подскажешь, что делать?
– Мне надо подумать, – холодно ответил доктор, но тут же чуть подобрел: – Я уже понадеялся, что у нас всё хорошо.
Константин виновато улыбнулся и, кажется, стал похож на Луи.
Эмму же он отыскал в её каюте посреди ещё больше бардака, чем был у неё обычно. Переступая порог, Константин попытался припомнить какая у него сейчас смена, потом попытался придумать предлог, но не смог и просто вошёл.
– Луи сказал, что ты в лаборатории.
– Я шла туда, но потом решила, – Эмма замолчала, окинула взглядом каюту, – выкинуть кое-что.
– Хочешь навести порядок?
– Хочу избавиться от… пока думаю про телескоп.
– У тебя есть телескоп? – удивился Константин. Совсем мальчишкой он просил у отца, но тот не подарил, не стал баловать и без того богатенького на игрушки сына. Глупая мечта посмотреть на звёзды сквозь дивные стекляшки до сих пор жила с ним, задвинутая в глубину сознания. – Дашь посмотреть?
Эмма как-то грустно улыбнулась. Неужели откажет?
– У нас их три. Два на орбите Верны, а с третьего ничего не видно. Понятия не имею, зачем Дэвид, – она нервно выдохнула это имя, спрятала руки в рукава, покачала головой, позволяя растрепавшимся волосам упасть на лицо. Удобно так, чуть повела голой и глаз не видно. – Зачем он взял телескоп. Атмосфера, – протянула она, – даже здесь в обитаемых облаках, такая плотная, что никаких звёзд не видно. Зачем взял, – повторила, – и почему оставил?
– Эмм? – попросил Константин. «Не прячься от меня», – не сказал. – К чёрту телескоп.
– Да нет… Хочешь, м-можно потрогать его, – она дёргано улыбнулась, – за Луи подсмотреть. Не знаю. Ещё изображения с орбитальных на компьютере есть.
– Давай. Знаешь, глупость конечно… Я в детстве хотел астрономом стать, правда потом решил, что капитан звёздного корабля интереснее.
– Почти получилось, – хмыкнула Эмма.
– Почти. Ну ладно. А те орбитальные… Зачем вам? Ты же вроде саму планету исследуешь, так?
– Так, – кивнула Эмма. – Лично я. Мы… нам… Нам нужно было выжать максимальное количество данных из этого сегмента… вселенной, чтобы найти жизнь в другом. Мы и м… прибор для спектрального анализа запустили. Ты знаешь, затмение позволяет узнать размер планеты, её орбиту. Таким образом можно классифицировать планеты, не видя их, отделить газовые гиганты от экзопланет. Экзо- – это такие, как наши. Во мне, кажется, просыпается лектор, – она мучительно улыбнулась.
– Знаю, – кивнул Константин. Это он где-то слышал. – А почему вы прилетели искать сюда?
– В этой солнечной системе нас не было тридцать пять лет. По твоему летоисчислению с учётом гравитационных искажений не меньше семидесяти, а может век. Мы давно потеряли связь с «колыбелью жизни».
– Колыбелью? – удивился Константин. – Ни разу такого не слышал.
– Ага. Мы же колония, которой совершенно случайно удалось избежать больших войн, разрухи и прочих радостей старого мира. В семнадцатом году мы потребовали независимость. В тридцать первом получили её. К сорок пятому по нашему времени всё о нас забыли. Ведь так?
– Так, – подтвердил Константин. До Верны он знать не знал о каких-то ещё мирах. Они ему просто были ни к чему. Герои борются за свою землю. У героев своих дел сполна.
– Данные больше века не обновлялись, как и ваше оборудование, по всей видимости. Одним полётом мы решили бы две задачи: собрали бы данные на Верне и запустили исследовательский модуль на орбите. Автономный.
– Вы ещё ищите эти экзопланеты?
– Мы ищем жизнь. Не может быть такого, что во всей обозримой вселенной мы были бы одни.
– Наверно. А если найдёте, что дальше?
– Не знаю, – Эмма легко пожала плечами, будто речь шла о завтраке, а не о деле всей её жизни. – Если хочешь посмотреть, пойдём.
Он кивнул и встал, выпутываясь из какой-то ткани, то ли кофты, то ли шали. Зачем ей столько одежды? На полу валялись тетради, в углу у шкафа тросточка Рогача. Кажется, он правильно запомнил имя. Эмма же всё смотрела куда-то вскользь, куда-то вглубь, точно видела параллельный поток событий, а потом резко встала, за ней потянулся путанный шлейф плед, футболки. Что-то упало, упало и покатилось, но ведьма не обернулась на звук.
– Мне наверно понадобиться большая коробка, – сказала она, натягивая ботинки на голые ноги. – Или две. Часть продать можно.