Последняя сказка Лизы

– Пей свой кофе сама, – откуда-то из холода и темноты рявкнул Влад. – Я не буду.

Открыла термос, чтобы соблазнить мужа запахом кофе. Он все так же сидел на корточках, вслушиваясь в происходящее внутри него. Когда около лица оказался открытый сосуд, из которого соблазнительным горячим паром вырывался густой кофейный аромат, он словно озверел. Внезапно ударил по термосу, и кожу на моих ладонях ошпарило пролившимся чёрным кипятком.

От неожиданности я закричала, а Влад в уже каком-то диком остервенении жахнул по термосу ещё раз, чтобы выбить его окончательно. Кофе, радостно паря, впитался в быстро таящий снег. Почему-то было очень больно смотреть, как чёрное и горячее смешивается с белым и холодным. Больно и физически, и морально.

Но Влад внезапно пришёл в себя. Всё ещё нервно, но все-таки поднялся. Хлопнул дверцей и включил зажигание. Не говоря ни слова. Машина стояла и фырчала на обочине внезапно вымершего шоссе. Я подула на обожжённые руки и подняла со снежного крошева термос. Он показался обидно лёгким. Всё в той же оглушительной тишине боком протиснулась на своё место.

Снегопад прекратился так же внезапно, как и начался. Влад тронул авто с места. Я неудобно сжимала коленями термос, боясь пошевелиться, чтобы снова не навлечь на себя гнев незнакомого зеленоглазого существа, которое расположилось вдруг в моём муже.

Мы въехали в город. Сначала замелькали домишки частного сектора, потом вдруг из утреннего тумана величественно выплыл огромный храм, вкусно высившийся на горе. Как вишня на торте.

– Я хочу есть, – наконец-то прервал затянувшиеся молчание Влад. – Кажется, вон там есть магазин.

В ночном минимаркете, кроме нас, не было посетителей. Мы набрали в корзинку пышного хлеба, копчёной колбасы, немного белого сыра, и, подумав секунду, взяли ещё окорочка-гриль – уж очень румяная, по-хорошему прожаренная корочка светились сквозь покрывавшую их прозрачную плёнку. На кассе сидел симпатичный и сонный парень. Он посчитал наши покупки и назвал цену. Влад протянул ему пятитысячную бумажку.

– Извините, у меня нет сдачи, – устало, но вполне доброжелательно сказал кассир. – Может, есть деньги мельче?

У меня были купюры помельче, и я полезла за кошельком. И чуть не выронила его, потому что раздался резкий крик Влада. Я сначала даже не поняла, что так истерично визжит мой муж. Зелёный огонь в его глазах вместе с криком отскакивал от полок и поднимался к потолку маркета. Словно крик баньши уничтожал вокруг всё живое.

Что именно кричал Влад, я потом так и не могла вспомнить. Что-то вроде: жулики так и норовят обмануть и обругать, кассиру не стоило хамить ему, Владу, потому что он, Влад, сейчас вызовет полицию, чтобы зарегистрировать мошенничество и оскорбление. Всё это он перемежал через слово матерщиной с. доселе не замеченным мной удовольствием. Словно освобождался от чего-то тяжёлого, изнутри давящего на него, переваливая груз на тех, кто находился рядом.

Ещё одна, теперь уже совершенно необоснованная истерика? Может, муж заболел?

– Влад, – я тронула за рукав куртки, он грубо дёрнул рукой:

– Ну, что ты владкаешь? Иди ты со своим владканьем, знаешь куда?!

Под этим криком кассир судорожно достал, очевидно, личное портмоне и торопливо отсчитал сдачу. Муж удовлетворённо хмыкнул, собирая мелочь, подхватил покупки и пошёл к машине. Я все ещё в шоке поплелась за ним. Просто представления не имела, о чём можно говорить в такой ситуации. Если бы я попала под шквал неистовых ругательств постороннего человека, просто навсегда исчезла бы из радиуса его воздействия. Как быть в подобной ситуации с собственным мужем, представления не имела. Было стыдно перед доброжелательным парнем.

Навигатор, направляя наше авто по извилистым закоулкам, вывел к двухэтажному коттеджу. Светом от фар высветило адрес на высоком заборе: тот самый дом, который нам был нужен.

– Посмотришь? – даже слегка весёлым голосом, словно ничего не произошло, спросил меня Влад.

Вылезать из тёплого салона не очень хотелось, но я кивнула. Ещё день назад могла покапризничать и попытаться выменять эту вылазку на поцелуй, но сейчас во мне расползался липкий страх. Не знала, какие слова могут вызвать очередной взрыв истерики.

После тщетных попыток вызвонить кого-нибудь в пимпочку звонка на воротах, я тронула створку. Ворота отворились, явив тщательно расчищенную от снега дорожку. Дверь в коттедж оказалась такой же, как всё здание: узорчатой и новой. Во влажной набухлости воздуха витал запах свежевыструганного дерева.

Но заходить в этот с любовью обустроенный дом я вовсе не спешила. Что-то удерживало меня на пороге, наверное, странная тишина, которая ощущалась даже через стены. Я собиралась позвать Влада, но удержалась. «Опять орать начнёт», – промелькнуло на периферии сознания.

Оказалось, что неожиданные истерики мужа пугают меня сейчас больше, чем мёртвая тишина в окнах чужого дома. Я толкнула дверь, и она отворилась сама собой, так же, как и ворота до этого. Теплом полыхнуло из просторного холла.

Мягкий свет от множества электрических лампочек, глазеющих из-под потолка, обтекал несколько пузатых диванов и большой стол – непременные атрибуты любого холла, так же, как и распластавшийся по стене телевизор. Экран безмолвно мелькал картинками, кажется, при выключенном звуке шли какие-то новости. Вещи выдвинулись вперёд, заслоняя почти потайную лестницу, ведущую наверх, очевидно, в спальные номера.

– Привет! Есть кто здесь?! – наконец-то догадалась крикнуть я.

Ответом была всё та же тишина. Я ещё немного потопталась на пороге, заглянула в просторную кухню, за которой угадывалась прачечная, и даже слышалось тихое, мерное гудение стиральной машинки. Настолько монотонное, что сливалось с тишиной. Чайник на кухонном столе был горячий. Тут же маячили банка с растворимым кофе и сахарница, словно специально выставленные для нас. И две чистые кружки с весёлыми красными пятнами на белом фоне, и две чайные ложечки.

Я вернулась в холл и ещё несколько раз послала в никуда свой беспомощный «Привет!». Тишина, преследующая меня всю дорогу, в этом доме уже конкретно угнетала.

Кто-то сзади положил мне руку на плечо, и я непроизвольно вскрикнула. Влад поморщился:

– Да я это, я, перестань вопить.

– Влад, – пролепетала я, – тут, кажется, совсем никого нет. Мы одни в этом отеле.

– Замечательно! – серые глаза моего мужа опять внезапно полыхнули зелёным огнём. – Никто не будет нам мешать, а за номер мы все равно заплатили. Пойдём выбирать тот, что нам больше понравится.

Он весело, но как-то совершенно не похоже на себя, подмигнул мне. Как-то… Похабно. Не игриво, не интимно, как раньше. Именно похабно, как пьяный матрос уличной девке. Словно мы были совсем незнакомы.

На втором этаже оказалось пять небольших, подготовленных к приезду постояльцев номеров. Все комнаты были гостеприимно распахнуты, все кровати застелены свежим бельём. В душевых комнатах стопками лежали свежие полотенца всех размеров и предназначений.

– Вот видишь, – сказал Влад, бухнувшись на кровать в угловом номере. – Нас здесь ждали.

Я немного помялась:

– Мне как-то не по себе.

– Почему? – спросил муж, уже прикрыв глаза.

Чувствовалось, что он действительно вымотан и от дороги, и от чего-то, не дающего ему покоя изнутри.

– Где хозяин? Где остальные постояльцы? Почему здесь все нараспашку?

Влад недовольно сел на кровати:

– Ты предлагаешь ночевать в машине?

Я отрицательно покачала головой. Ночевать в машине было выше и моих сил.

– Ну, тогда – всё. Располагайся, пока машину во двор загоню. Там ворота тоже не закрыты на замок. Я проверил.

Влад нехотя поднялся и вышел, а через несколько минут со двора послышался скрип ворот, а затем урчание мотора. Я скинула свою бежевую пуховую куртку, объёмный шерстяной шарф крупной вязки, затолкала в рукав шапочку с помпончиком. Разворошила пакет, который захватил с собой Влад, выложила на журнальный столик и колбасу, и хлеб, и окорочка. Обрадовалась, когда обнаружила, что мы купили ещё и печенье, о котором я забыла.

Лучше поужинать с горячим чаем или кофе, но тащить вниз всю эту снедь… Не то, чтобы я устала, хотя и это тоже. Честно говоря, становилось неуютно от мысли, что придётся пить из чайника, который неизвестно кто подогрел перед самым нашим приходом. Под беззвучное мелькание картинок телевизора, который тоже был включён непонятно кем. Не нашлось бы такой силы, которая заставила бы меня протянуть руку к пульту и погасить экран.

Чувствовала я себя, как Машенька, зашедшая в пустой домик трех медведей. С одной лишь разницей в том, что я испугалась заранее, не дожидаясь призрачного хозяина. Который, кстати, с такой же вероятностью мог оказаться и медведем.

– Вот дерьмо! – на пороге стоял Влад, обжигая меня бирюзовым взглядом.

У него был вид глубоко пьяного человека. Ещё сутки назад я бы посмотрела на эту картину маслом с удивлением, но теперь только вжала голову в плечи.

– Дерьмо! – смачно и с удовольствием повторил Влад, и стукнул кулаком по столу. Все наши припасы, которые я выложила на этот стол, разлетелись в разные стороны.

– Зачем ты так? – все-таки пискнула я.

– Не делай всё мне назло!

На самом деле, мой муж употребил гораздо более грубое слово.