Пять Пророчеств. Эхо древнего мира – I

– Нет, – мне в этот миг точно вогнали в голову раскаленную давешнюю иголку. Я аж охнул от неожиданности. Я протянул руку и снял с куста клок серой шерсти. – Не с волками. Это оборотень.

Менгор зло, грязно выругался – я даже не знал, что он так может.

– Откуда ты знаешь? – теперь уже недоверчиво смотрел на меня Нориг.

– Смотри, – я кивнул на несколько следов чуть дальше. В мягкой, незатоптанной во время схватки земле остался огромный когтистый отпечаток – не лапы и не руки, но формы между ними. Только я не поэтому понял. За миг до того, как увидел этот отпечаток, я сообразил, что же такое зудело у меня в затылке, то соломинкой вороша мысли, то прожигая их огнем. Магия. Я каким-то образом чувствовал ее всплески, когда оборотень менял обличье. Но ведь я не маг!

– Надеюсь так же, что ты и не оборотень сам, – пошутил мрачно Менгор, услышав сказанную мною вслух последнюю фразу.

– Мен, да ты что?! – я аж поперхнулся воздухом от обиды. – Ты серьезно? Ты подозревал меня?

– Ладно, забудь, – буркнул он. – Оборотней у нас тут не особенно, хм, жалуют.

– Где их, скажи мне, прям жалуют. Это добром никому еще не вышло, одна история с Алексаром чего стоит! – Тезвин поежился. – Эх, правильно я собаку того… Правильно. Побоялся, что бешеный, но это еще хуже.

– Собака не станет оборотнем, ей не в кого перекидываться, – возразил я. – Я что-то такое… читал. Давно. До шторма, мне кажется.

– Так ты не все забыл?

– Хватит болтать! Прочешите уже окрестности, не зря же мы вышли сегодня на эту охоту. Лучше покончить с оборотнем сегодня, – оборвал нас Менгор.

Мы напрасно убили еще с десяток лучин – оборотень как провалился. Наверное, перекинулся обратно и ушел в город. Или где он там отсиживается, – мрачно думал я. Одно я знал точно. Теперь придется его ловить по всем окрестностям, городу и лесам поблизости. Еще хорошо, что я хоть немного, но чую, когда он превращается. Каким образом, хотелось бы мне знать?

Я выложил все свои мысли по этому поводу Тезвину и Менгору, едва мы оказались в казармах.

– Ты учился на мага? – спросил Менгор, и я горько развел руками:

– Я не помню!

– Нет, Руд, это не вопрос, – Тезвин похлопал меня по плечу. – Это предположение, а скорее даже утверждение. Наверное, ты когда-то хотел стать им, даже если не особенно помнишь. Ну или у тебя просто есть дар.

– Надеюсь, ты нас не променяешь на книжную пыль, м? – Менгор, даже мрачный, как туча, умудрялся шутить.

– Да вы что, парни. Я же… какой из меня маг, – я улыбнулся. – Я стражник. Нет, я не бросаю друзей, вы что.

– Славно, – капитан кивнул. – А вот оборотень это уже не славно.

– Поймаем, – уверенно произнес Тезвин. – От меня еще ни один преступник не уходил, на двух он ногах или четырех, не важно! Да и от тебя тоже, капитан!

Мы еще обменялись соображениями о том, как лучше выловить эту тварь, составили короткий план, и разошлись – Мен пошел докладывать лорду Галвэну, мы с Тезом – отсыпаться перед дневной сменой.

Я не знал, что поимка состоится намного раньше, чем спланированная облава, и совсем не так, как спланировали и как велит поступить лорд Галвэн.

Вечер, в отличие от утра, выдался ясный.

В небе давно висела полупрозрачная лунная льдинка – подтаявший с одного края диск. Убывает – отметил я про себя. И следом додумал – оборотничество никак не связано с фазой луны. Откуда я это взял? Откуда-то. Вспомнил как-то, и этого довольно.

Воздух посвежел, налился прохладой.

Сегодня из «Зеленого Яблока» мы с Наном уходили позднее обычного. Приятель мой отправился к себе, а я пошел в казармы – отчего-то все еще не собрался снять себе угол, да и не слишком хотел этого. Какая разница, где именно коротать половину ночей или ловить короткие часы утреннего сна после дежурства?

Точнее, хотел было пойти, да вспомнил начисто вылетевшее из головы – я в скорняжной лавке заказал себе сумку, должен сегодня был забрать, но… Интересно, лавку уже закрыли? У нас многие торгуют до поздней ночи, а сейчас только-только загустела как следует акварельная синь сумерек – первые звездные искры еле видны в небе рядом с неровным лунным диском, и даже без фонарей хорошо различим каждый камень мостовой под ногами. Пожав плечами в ответ на свои мысли, я отправился к скорняку – а то и завтра забуду. А сумка вещь нужная, мне с казенной холщовой ходить надоело.

Едва я свернул в нужную улицу, до моих ушей донеслась не злобная, но ворчливая ругань – скорняк распекал нерадивого слугу, не сделавшего положенных работ за день. «Ага, лавка открыта!» Я прибавил шагу. Хозяин лавки, он же сам мастер-кожевник, стоял у крыльца лавки. Из приоткрытой двери лился желтый уютный свет плошек и фонарей с жировыми свечами. Рядом с хозяином – не особенно высоким, но широким в плечах – понуро свесив голову, жался в собственную тень работник. Парень был крупный, но нескладный, одежда на нем болталась неопрятно, точно он одевался абы как. Впрочем, этот парень всегда выглядел неряшливо и встрепано, сколько бы раз я его ни видел. Он работал у кожевника давно, и часто носил заказанное для стражи снаряжение в казармы, когда бывало сразу по многу нужно доставить – седла, сбруя, портупеи. За одной-единственной сумкой, к тому же оплаченной из собственного кармана, разумеется, мне пришлось сейчас идти самому.

– И вообще, ты чего грязный такой? Умыться забыл? Исцарапанный весь… дрался? Я же тебе говорил – умываться каждый день, одежду менять не реже чем дважды в луну, а то и трижды, не драться, не воровать! Из всего ты только последнее смекнул, что ли? Чего молчишь, ну? – Хозяин ткнул работника в плечо, и тот вскрикнул. Сквозь рубаху проступило темное пятно.

– Ну точно, дрался, – буркнул скорняк.

– Н-нет, хозяин. Я это. На сук напоролся. Да, на сук. Острый! Больно…

– Какой такой… ааа, господин Рудольф, вот и вы! Я уж думал, запамятовали! – скорняк отвлекся на меня

– Признаться, да, есть такое, – я покаянно склонил голову, жестом приветствовал ворчливого мастера. – Нелегкий денек выдался, знаете ли. Я уже думал – вы лавку закрыли давно.

– Да какой там! Этот глупый мальчишка и половины заданного на сегодня не сделал, а что сделал, из рук вон плохо! Пришлось самому разбираться вот.

Парень хныкнул:

– Не ругайте…

– На сук он напоролся! Нет, ну вы на него посмотрите, а… завяжи хоть, олух. И какой такой сук? Рудольф, вы же знаете, парень он у нас не великого ума, одно достоинство – честный.

Переведя дух, скорняк снова напустился на работягу:

– Какой сук еще, тебя спрашиваю, и ты где шатался?

– Эта… в саду.

– Утром? – я, потянув носом, шагнул чуть ближе.

От взмокшего в волнении паренька остро разило потом, давно нестиранной одеждой… и псиной. Нет, конечно, ничего удивительного – спал в сарае с собаками, как любой работающий за еду, одежду и ночлег. Мальчик был умственно неполноценен, и скорняк держал его даже не столько из-за честности и трудолюбия, сколько, прямо скажем, из совестливых соображений. Да. Мальчик – Брен – был глуп и безобиден, и спал на сене с собаками… В затылке у меня вертелась, щекоча, назойливая соломинка.

– Скажи, ты где был утром, а, парень? – я старался говорить мягко и спокойно.

– Да и покажи-ка свое плечо, на что ты там напоролся такое, – насел хозяин, шагнув вперед и протянув руку.

Я не знаю, почему дальше случилось то, что случилось.

– Я ничего не сдела-ааааАА! – взвизгнул паренек, отскочил.

В голову мне с маху вонзили раскаленное острие.

Тело Брена выгнулось неправдоподобной дугой, одежда на нем треснула, расходясь – и я понял, что нашел оборотня.

Коротко взрыкнув, зверь приземлился на все четыре лапы.

Я рванул клинок из ножен, но зверь опрометью бросился прочь – так быстро, что я еле успел заметить, куда.