Безлюдная земля на рассвете

Помощник, юлящий от гневного рокота атамана, сказал:

– Сколько раньше было балласта в промежутках между необходимым трудом! Вот этот балласт и осел в нашем поселке. Не хотят вкалывать по-черному.

– Вирус очистил мир от никому не нужных людей. Остались настоящие незаменимые, – протрубил атаман, – слесаря, водопроводчики, землекопы…

Гибкий Михеев ввернул:

– Ко мне такой пришел – мастер по компьютеру. Я смотрел ему в рот, как он священнодействует, а потом тот насчитал столько, что я открыл рот в изумлении. А он срубил деньги и убежал. Никакого Гостехнадзора! Всю ночь ворочался в постели, почему сразу отдал деньги – сакральное чувство перед Мастером? Гипноз! Как мог обмишулиться? В результате бессонная ночь, готов был найти и придушить этого молодого засранца, спрятавшего мордочку в куртке с капюшоном.

– Ты чего? – нахмурился Петр.

– Не могу, как вспомню! – еще не остыл Михеев.

Атаман закончил:

– А вы с вашей демократией… Хотите развалить и так установившийся порядок? Не выйдет! Сейчас без строгой дисциплины не соберешь волю каждого в единый кулак. Так что, идите и не пытайтесь нас агитировать.

И грозно встал.

– И я вам не верю. Откуда вы такие взялись, хорошие? Человека не исправишь – каждый за себя. А когда на грани выживания – порвет всех.

20

Встревоженные граждане полиса собрались в «тронном зале» парламента. Мы с Петром сделали отчет о своей командировке к лесным.

Тягостно помолчали. У Марка было жесткое лицо.

– Что это такое? Жизнь опять поворачивает в привычную колею! Этого допустить нельзя.

Павел возразил:

– Наше сознание уже понимает, что нельзя начинать с тех же ошибок. Два раза войти в одну воду невозможно.

– Там, в лесу большинство должно быть за сотрудничество, – поддержал Петр. – В конце цивилизации, в которой все жили, уже не терпели тиранию.

Павел подхватил:

– Было бы стыдно не помочь, хотя бы для начала продовольствием. Чтобы они увидели, что у нас лучше.

– Чем? – вскинулся Михеев, как будто вынимали у него изо рта. – Когда у нас ничего лишнего нет.

– И не хотят, чтобы мы передали опыт, – сомневался я.

Я совсем не чувствовал в себе признаков противления злу насилием, как буддийский монах из Тибета. Во мне весь настрой противится тем, кто хватается за оружие, чтобы убивать.

– Выхода нет, – твердо сказал Марк. – Придется выставить заслоны. Это же тоталитарная секта!

Михеев радостно взорвался:

– Вот-вот! А вы, интеллигенты, опять распускаете слюни! Нельзя терять времени, надо вооружаться.

Юдин мягко подтвердил:

– Даже Будда говорил: если веру в путь ненасилия отбирают насильно, то надо защищать его.

– Откуда ты взял? – воззрился на него Павел. – Будда ничего такого не говорил.

– Улучшить мир нельзя, – высказался Юдин. – Можно улучшить только себя. Набоков, кстати, ваш любимец, так считал. Надо спасать себя.

– Он сказал: надо совершенствовать себя, а не спасать свою шкуру!

Когда все ушли, Марк предупредил:

– Мутные какие-то, Михеев и Юдин. Что Михеев юлит перед атаманом? Предаст, ой, предаст!

***

Приближались новые выборы. Все были уверены, что наш аппарат власти, как самый умный и ответственный, будет избран снова автоматически.

Но многие из «лесных» потребовали выдвинуть также кандидатом на должность трибунов… Юдина и Михеева. Те, по-видимому, отражали мнение массы, то есть большинства.

Марк был взбешен, чувствуя неизбежное.

– Нельзя им дать верховодить! Нельзя, чтобы история снова повернула в старое русло.

Я вздохнул.

– А что ты можешь сделать? Ввести диктатуру?

– Но что делать? – полыхала душа Марка. – Нельзя же снова пойти кровавым путем истории.

– Ты же сам непременно пустишь кровь.

Мы замолчали отчужденно. Эту проблему не разрешила даже тысячелетняя история.

– Будем просвещать, учить и учиться, – только и сказал Павел.

21

Вскоре мы узнали, что Михеев и Юдин собирают своих сторонников, прячась в одной из землянок за городом.

Наш лазутчик, побывав на их сборище, рассказал весь их разговор с колеблющимися при свете коптилки физиономиями. Он утверждал, что там были люди, которые раньше при власти завладели богатствами, некоторые даже владели пароходами и самолетами, и для них было идеальным общественное устройство, при котором у них не могло быть проблем с зарплатой или прислугой и дефицитом самого лучшего, что производилось в мире. Там в уголочке примостились даже наши ученики Восточный и Хитроумный.

Михеев ядовито спрашивал:

– Что затевают астронавты?

– Это архаика – быть против частной собственности, – говорил бывший олигарх, завернувшись в потрепанное одеяло.