Безлюдная земля на рассвете

Здесь же, на нашем полушарии, обнаружились в лесах и у рек одичавшие племена, у кого были отнюдь не мирные намерения. Они небольшими волнами накатывались на наш город-полис, но наша добровольная дружина отгоняла нападавших. Граждане называли их «варварами».

Михеев почему-то уверился, что варвары хотят прибрать к рукам нас, потому что мы мягкие, сомневающиеся, не принимающие прямолинейных убеждений, позволяем споры, протесты и внутренние конфликты.

– Враги окружают нас! Мы являемся маяком, который мешает их вождям завоевывать сознание людей и пространства.

Павел вопрошал:

– Почему мы считаем, что они враги? Они такие же, как и мы, остались одиночками в разных регионах земли, в таком же положении. И так же страдают от голода, мерзнут, и ждут помощи и тепла.

– И так же боятся нас, как мы их, – сказал Марк.

Я взмолился:

– Нельзя начинать с недоверия! Надо внушить им, что мы хотим им помочь! Это точка, откуда в начале возникновения человечества началась раскрутка недоверия.

– Чем помочь? – изобразил горечь Михеев. – У нас самих ничего нет.

Юдин усмехнулся:

– Идти против законов природы – сумасбродство.

***

Отбросив писанину недавно принятой Конституции, наши граждане жили неписанными «добавками» к ней, опираясь на свои инстинкты. Это были какие-то другие установки – дохристианские обычаи солидарности племени, расположенность к своим, особенно самкам, и страх перед чужими, заставлявший жаться друг к другу и оборонять свои жизни до последнего.

Кое-кто из граждан нашел себе по белесой женщине в дебрях окрестностей вокруг города, так что семейная жизнь налаживалась.

В моей келье приютилась молодая женщина. Прошлое она не хотела вспоминать, после того как ее семья погибла. Я назвал ее Евой. Она была красивой и опрятной, с длинной ухоженной косой, и покорила меня женской энергией – жить! Во мраке отчаяния в ней была неистребима женская сила, устремленная, как к солнцу, в создание и укрепление семьи. Может быть, я оттаю в новой семье?

Между нами было только притяжение полов. Что такое любовь? Если освободить женщину, как в нашем положении, из романтических излишеств ее обожествления и самомнения, останется лишь стремление к чистой энергии, передающееся новорожденному, который сразу устремляется в рост. А сам оргазм мужчины напоминает последний акт перед смертью нерестующей рыбы, выполнившей свою задачу продолжения рода. После такого акта мы лежали, как чужие.

Это было совсем иное, отрицавшее мою прошлую семейную жизнь. Может быть, так и надо, ибо я действительно умер и реинкарнировался в совершенно другого человека. Но – «И сердце вновь горит и любит, оттого, Что не любить оно не может».

____

Михеев тоже добыл-таки себе белесую женщину в среде «лесных». С радостью отбросил охи и вздохи, которые во времена катастрофы оказались ненужными, да и раньше он не умел искать подходы. Ему хотелось, чтобы при малейшем желании она оказывалась рядом.

А на самом деле возникло промедление, ее мягкое сопротивление, и момент был упущен. Она уперлась неухоженными руками, отбросив его с себя. Тот рычал, как зверь, обнажая свое эго.

– Ты мне противен! – отбивалась она, глядя исподлобья.

Вот так, всю жизнь, женщины почему-то не любили его. У него худое востроносое лицо, на голове плешь, но при нехватке мужчин, считал он, всякая захочет его. А эта брыкается.

– Нельзя же так обнажать свой эгоизм! – сказала белесая.

«Опять нарвался на интеллигентную, – подумал он. – Что ж, они будут попадаться всегда?»

17

Наши позывные «Первозданная заря!» разносились по радио в пределы, где вероятно имелись радиостанции, вернее специалисты. Но отзвука пока не было.

Поспел урожай пшеницы, картофеля и капусты на наших делянках. На крупорушках мололи муку, выпекали хлеб. Стали ткать на самодельных ткацких станках, изготовленных по образцу найденной в селе прялки. Из кусков ткани кроили квадратные куски, из которых соображали нечто вроде туники.

Люди почувствовали сытость, жить стало действительно лучше и веселее.

____

В воспитании учеников появились успехи, хотя определить это можно было только по их поступкам.

Наши ученики подросли и восприняли уверенность учителей в новом будущем, в том, что человек по натуре добр, и нельзя решать проблемы голода, первенства в социальной иерархии силой, а только миром, компромиссом и взаимной выручкой, что помогло им благополучно пережить метания подросткового возраста. Это уже было новое поколение, отклонившееся от воззрений дедов и родителей.

Они проникали в леса, разговаривали с «самозанятыми», окопавшимися в своих землянках. Те высовывались из проемов-дверей, глядя со страхом и недоумением, потом с интересом.

Защитник и Мужественный нашли небольшую общину в лесной чаще, и стали убеждать их не терять достоинство, не опускаться в жажде выжить, и присоединиться к полису, который несет новую цивилизацию.

– Какую цивилизацию? – хрипло ворчал в бороду старший. – Ту, что была? Она погибла от собственной скверны. Вы, небось, из мировой элиты, поэтому спаслись.

– А вы-то кем были?

Заросший старший почесал спину.

– Давно уж это было. Я мирно сидел в министерстве, никому не мешал, не участвовал в революциях.

– Значит, способствовал гибели? – дразнил его рисковый Защитник.

Старый леший замахивался на него сучковатой палкой.

– А ну, отыди, пацан еще!

Но высунувшиеся из землянки такие же бородачи заступились:

– Продолжай, пионер.

Наши парни доказывали, что в полисе сплошная демократия, и бояться совершенно нечего – там нет ни авторитарной власти, ни войска, ни суда. Авторитет зависит только от совести гражданина. Все помогают друг другу.

Наконец, договорились отрядить делегацию, помозговать, что и как.

____

Наши юнцы организовали спасательный отряд наподобие пионерской команды Тимура. Отряд уходил в окрестности за городом, обследовал наиболее тяжелых, больных и умирающих с голоду, из них были больше старики. Вспахивали землю на их огородах, сеяли пшеницу, сажали картошку, правда, клубни для посева были маленькие, выкопанные от одичавшей поросли старых посевов. Это была для них увлекательная задача, она вызывала уважение среди граждан.

Девчонки Светик, Сияющая и Желанная стали добровольными санитарками, не брезгующими поворачивать беспомощное пахнущее тело, вынимать из под него грязные тряпки и посудины, выносить горшки. Это была внутренняя насущная необходимость помощи, а не благотворительные компании, проводимые перед концом света.

***

У Михеева все же оказалось много энергии, довольно странной – вдруг стал яростно набрасываться на "интеллигентов», выделяющихся из народа. Это странно, мы вообще-то не мешали ему жить, подшучивали по-доброму. Откуда такая злоба?

Видимо, его всерьез взволновало отсутствие даже кожаного щита перед волосатой мордой варвара. Сейчас Михеев понял, что ценит только то, что защищает его личную безопасность. Действия власти, то есть своих же, разделивших с ним тяготы, он стал бояться – новым опасностям подвергаться не хотелось.