Автаркия, или Путь Мишимо

СЛЫШЕН РИМИЧНЫЙ СТУК: ТРА-ТРА-ТРА, ТРА-ТРА-ТРА, БУДТО КТО-ТО БАРАБАНИТ ПАЛЬЦАМИ ПО СТОЛУ.

МИШИМО: Если люди узнают, что в (ТРА-ТРА) странах живется лучше, их можно будет удержать только принуждением – такой ли жизни для нашего народа мы хотим?

ЮЛИУС: Значит, надо сделать так, чтобы у нас обычному человеку жилось лучше, чем где бы то ни было.

СОКОЛЬСКИХ: Утопия.

ЮЛИУС: Этого сразу не достичь, конечно. (ТРА-ТРА-ТРА) А до того момента – самоизоляция с искусственно ограниченной эмиграцией. Но только временно. Как вынужденная мера.

СОКОЛЬСКИХ: Насколько временно? Как долго придется одергивать этих людей и говорить им волшебное слово «нельзя»?

ЮЛИУС: Несколько лет точно. Может даже лет десять. Пока они не научатся сами выбирать не то, что хочется сейчас, а то, что правильно в принципе.

СОКОЛЬСКИХ: И как мы этого добьемся? Будем привязывать ослушников к позорным столбам? Если людям твердить: мораль, мораль, мораль – мы попросту сделаем из них циников с иммунитетом против любого нравственного идеала. Если начнем наказывать всех, кто недостаточно, по нашим усмотрениям, морален, мы создадим толпу лицемеров.

ЮЛИУС: Поэтому-то я против любого морализаторства. Против того, чтобы нахально влезать в частную жизнь людей и копаться в их исподнем. Человеку должна быть дана свобода. Но человек должен быть к ней готов. А это значит, что нашей задачей должно стать воспитание в нем личности.

СОКОЛЬСКИХ: А если эта личность выберет деньги? (ТРА-РА-ТРА-ТРА-ТРА)

МИШИМО: Если человек захочет жить личным интересом, а не интересом общества, мы не должны ему в этом мешать. Пусть живет, как желает. Но и его влияние на дела общества в таком случае должно быть для общества несущественным. Тут необходима прямая пропорция: чем выше ты ставишь интересы общего над своими личными интересами, тем значимее твой статус в общественных делах. И наоборот.

ЮЛИУС: И тогда мы опровергнем старую истину о том, что нельзя построить справедливое общество в отдельно взятой стране. Но без автаркии этого не добиться – мы не сможем обезопасить себя от навязанной нам чужой воли. Автаркия – это не только железный занавес. Автаркия – это возможность независимости.

СТУК СТАНОВИТСЯ НЕРВНЫМ: ТРА-ТРА-ТРА-ТРА, ТРА-ТРАРАРА.

СОКОЛЬСКИХ: Не стучи, пожалуйста.

ЖАН-ПОЛЬ: Извини. (СТУК ПРЕКРАЩАЕТСЯ) Куда-то мы не туда делаем крен. Автаркия, автаркия… Если мы против власти денег и произвола промышленных заправил, то нужно стремиться к солидарности со всеми, кто из-за этого страдает – и не только у нас – со всеми угнетенными и эксплуатируемыми мира. (КАШЛЯЕТ) В эпоху, когда правит капитал, мы, те, кто против, мы все равны – вне зависимости от национальных границ. Интернационализации капитала надо противопоставить не автаркию, а интернационализм сопротивления. Вот вы все говорите: мы, мы… Но «мы» – это не только наш народ, это любой человек, где бы он не находился и на каком бы языке не говорил.

ЮЛИУС: Ты прав, но речь идет не только о тех, с кем ты будешь ходить на пикеты под одинаковыми транспарантами. Речь идет о реальной помощи и заботе. И, как бы тебе ни хотелось, ты не сможешь позаботиться обо всех на свете. Поэтому ответственность требует, чтобы ты выбирал, кому действительно ты сможешь помочь. Некоторые говорят: «мы – это наша семья» и пекутся лишь о себе и своих родственниках. Другие подразумевают под словом «мы», например, свой коллектив – и это тоже местечковость, хотя она может основываться как на близорукости, так и на реальной оценке своей возможности позаботиться о других. Ты образован, ты смотришь шире, к тому же ты – образцовый пример гуманиста, видишь человека в каждом человеке, в каждом – того, кто достоин внимания и заботы. И это прекрасно. Но в своих конкретных намерениях где-то нужно остановиться и провести черту: желая помочь всем, ты не поможешь никому. Ты не вылечишь мир. Но у нас с тобой есть возможность позаботиться не о двух-трех и даже не о сотне человек, а о множестве людей, и это множество людей – наш народ.

Сегодня у нас с Блаженой годовщина, а я опять засиделся почти до ночи. Сообщил, конечно, что задерживаюсь, она даже слова поперек не сказала. Предположила только, что, наверное, мы уже не пойдем, как собирались, в «Президио», и она просто приготовит домашний ужин, праздничный, конечно. И отца предупредит. Пойдем, конечно, нельзя же из-за работы забывать о таких вещах. Столик в «Президио», правда, был заказан на восемь, ничего, пойдем в какое-нибудь другое место. Все будет. Свечи, вино, блюда от шеф-повара. Милая, бедная моя Блажена.

9

Грядущие великие исторические свершения далеко не всегда в равной степени видны тем, кто стоит у истоков. Согласно официальным стенограммам собраний партии «Правда», в ноябре-декабре 1974 г. активное участие Жан-Поля в обсуждении текущих вопросов заметно снижается, а зимой 1975 г. он посещает партийные собрания все реже. В конце февраля он уезжает в Африку, в Нуамбию, где присоединяется к миссии эпидемиологов красного креста в качестве добровольца. «Он все-таки решил вылечить весь мир. И сделал свой выбор», – пишет Мишимо по этому поводу в своих воспоминаниях.

По заверениям Жан-Поля, он собирался вернуться в Красногорию к лету того же года, однако этим планам помешала подхваченная им лихорадка. 24 марта после пяти дней тяжелой болезни Жан-Поль умер, не приходя в сознание. На его похоронах, состоявшихся 30 марта в его родных Славинах, Мишимо, по утверждению очевидцев, со слезами на глазах, позволил себе шутку о том, что Жан-Поль во всем оставался человеком своего слова: пообещав однажды, что не умрет от рака, от которого страдал уже несколько лет, он сдержал свое обещание. Председатель Юлиус, да хранит его сердце всех нас, тяжело воспринял потерю друга. Он объявил, что берет трехдневный отпуск и провел эти дни в Славинах с семьей Ковакс, родными Жан-Поля. После этого он попросил у партии разрешения продлить свой отпуск и отправился в Клинцы навестить свою престарелую мать.

10

В июне 1975 г. фракция коммунистов выходит из партии «Правда», почти сразу за ними последовали наиболее радикально настроенные социалисты и социал-демократы. При этом вышедшие фракции объявляют о своей преданности ценностям и идеям, которые они разделяли, будучи частью движения «Правда», и остаются его союзниками в Национальном собрании. Однако без Жан-Поля союз с левыми представляется Председателю Юлиусу, да будем учиться мы трезвости взгляда на его примере, все менее оправданным. «Мы покинули Национальное собрание, когда уже сгустились сумерки, – вспоминает Мишимо. – Юлиус отпустил водителя, и мы неспешно шли от затихшей Ратушной площади, направляясь в сторону моего дома. Говорили о сегодняшней долгой полемике с социалистом Ежинским, и Юлиус вдруг сказал, что скоро наступит пора, когда нам придется как-то покончить с «левым движением». Их присутствие – угроза нашей сплоченности. Многие нам сочувствующие мечутся, не зная теперь к какой партии примкнуть. Я возразил: наш противник – вовсе не те, кого он называет «левыми». Удар по ним не то же самое, что наши выступления против продажного центристского правительства, против которого мы боролись и боремся единым фронтом, не взирая на определенные идейные различия. Они так же, как и мы, выступают против власти денег и прочих буржуазных ценностей. Помнится, я также высказался против слепого деления на «левых» и «правых». Процитировал одного философа, который сказал, что быть левым или правым – это один из способов быть глупым, признак одностороннего нравственного паралича. Юлиус помолчал, а потом, прежде чем сменить тему, предупредил меня, что хотя до поры до времени мы с ними вместе, не за горами день, когда мы окажемся по разные стороны баррикад. Профсоюзные организации, защищающие интересы рабочих, в крупных фирмах все больше срастаются с управленческим ресурсом, им пожимают руку, их прикармливают, скоро представителей профсоюзов и других рабочих организаций станут приглашать в совет директоров. Чьи интересы тогда они станут отстаивать? – спросил он меня, добавив, что из честного труженика, преданного своему труду и братству с другими подобными ему, рабочий может превратиться в жадного приспособленца, мечтающего только лишь о карьерном росте да о повышении зарплаты».

В течение лета 1975 г. Председатель Юлиус, слава ему, и Мишимо провели несколько встреч с сохранившимися наследственными землевладельцами, чья земля не была обобществлена. Хотя среди аристократии некоторые оказались, по словам Мишимо, «апатичными реликтами», мечтающими лишь спокойно дожить свой век, а другие в своей озлобленности жаждали, прежде всего, вернуть себе былую власть и доход, выручаемый за счет использования труда малоземельных крестьян, оказавшихся у них в кабале, тем не менее, кое-кто из них в ходе состоявшихся бесед доказал, что является, по определению Мишимо, «не только аристократом по титулу, но и по духу» и разделяет основные идеалы партии «Правда». По итогу Председателю Юлиусу и Мишимо удалось заручиться поддержкой последних.

Несмотря на неодобрение Мишимо и собственное внутреннее нежелание (он называл это «временный союз из прагматических соображений»), Председатель Юлиус предпринимает попытку договориться с некоторыми промышленниками и банкирами (о чем свидетельствуют неопубликованные фрагменты воспоминаний Мишимо), которая, однако, не вызвала у них заинтересованности. Также в официальную хронику не попали переговоры с представителями еврейских кругов, о которых мы узнаем опять же только из воспоминаний Мишимо и засекреченных архивных документов. «В Германии была сделана ставка на массовую юдофобию, которая помогла наложить руку на еврейский капитал и привела к чудовищным последствиям и многомиллионному геноциду по всей Европе, – пишет Мишимо. – Юлиус задумал разыграть партию реабилитации еврейства в общественном сознании и увековечивания памяти жертв холокоста». Насколько можно судить, проявляя осторожность в отношении друг друга, стороны пришли к определенным соглашениям, которые были признаны взаимно полезными. По этому вопросу сохранилась ремарка удивленного Сокольских: «Ты собираешься объявить крестовый поход капиталу промышленников и ростовщиков-банкиров и при этом хочешь договориться с еврейством?» и ответ Председателя Юлиуса: «Это не одно и то же. Среди евреев, в том числе и среди их религиозных лидеров, многие по-прежнему убеждены, что сотворить кумира негоже даже из золотого тельца».

Тем временем из Гднезинской области Ювении стали приходить все более тревожные вести, свидетельствующие о многочисленных гонениях и притеснениях населения, исповедующего веру Всесветной церкви со стороны властей этой страны, не смотря на то, что официально Ювения эти факты отрицала. Поскольку преследованиям гднезинцы подвергались явным образом по религиозному признаку, это не могло не вызвать острый резонанс у общественности Красногории, большинство населения которой являлись их единоверцами. Председатель Юлиус в своих выступлениях в Национальном собрании неоднократно призывал обратить внимание на систематические нарушения прав человека в отношении «наших братьев по вере» и оказать гднезинцам всю необходимую поддержку, дабы защитить их от произвола их государства.

1978 г. должен был стать для партии в первую очередь годом юбилея движения, которому в сентябре исполнялось десять лет, однако вместе с тем этот год вошел в историю нашей страны как год войны за восстановление попранной справедливости. Весной 1978 г. партия «Правда», заручившись широкой общественной поддержкой, вынуждает правительство Эжена Милочки ввести войска в Гднезинскую область, чтобы – если потребуется, с оружием в руках – помочь ее жителям отстоять свои права. Руководить воинскими частями по условию Председателя Юлиуса были назначены преимущественно офицеры из партии «Правда» или сочувствующие ее целям. Правительство Ювении назвало этот жест солидарности актом агрессии и в течение недели между войсками Красногории и Ювении шли бои, после чего по реке Дичка была проведена граница, официально не признаваемая Ювенией, но фактически поделившая область на две и одну треть. Население первой части объявило о создании Гднезинской автономии в составе государства Ювения, вторая часть осталась под полным ювенским контролем. Для сохранения безопасности достигнутого суверенитета Гднезинской автономии Красногория частично сохранила свое военное присутствие на ее территории и начала активно проводить политику, направленную на поддержку гднезинцев, проживающих за пределами автономии, но желающих туда перебраться.

Эта победа, пусть и неполная, вызвала воодушевление народных масс Красногории, торжественно приветствовавших возвращавшиеся домой воинские подразделения. Выросла и общественная поддержка партии «Правда» и ее Председателя Юлиуса, да возьмут наши дети его в качестве примера решительности и целеустремленности. Вместе с тем, Содружество Народных Демократий выразило резкое недовольство. Трансатлантический Союз же в своих оценках оказался более скуп, поскольку, вероятно, не мог признать своего единодушия с СНД, а кроме того, возможно, был заинтересован в ослаблении нейтральной Ювении, предпринимавшей, пробные шаги, направленные на сближение с восточным блоком. Военная кампания, проходившая под лозунгами защиты нарушенных прав человека и одновременно сопровождавшаяся призывами поддержать «братьев по вере» – последователей Всесветной церкви, – также сильно охладила отношения партии с лидером первоверцев.

11

Анализируя документы Сокольских и сохранившиеся записи Мишимо, нельзя не отметить нарастающее напряжение между Мишимо и Председателем Юлиусом. Многие шаги, предпринятые Юлиусом с середины 1970-х гг., встретили неодобрение и даже жесткую критику со стороны его друга, которые тот, правда, избегал выражать публично, чтобы не привносить сумятицу в дела партии, а только лично в частных беседах с Юлиусом. Особенно жестко он осудил Председателя Юлиуса за то, что тот «использует веру как инструмент в политической игре – как это делали почти все и всегда». «Тогда чем мы отличаемся от всех тех политиканов, которых мы всегда ненавидели и презирали?» – спрашивает Мишимо. Ответ Юлиуса о том, что делается это во благо народа, и последующая аргументация оставляют Мишимо при его мнении (Стенограмма разговора 28 августа 1978 г.). Будучи вторым человеком в партии, Мишимо готовит речь, с которой собирается выступить на съезде, приуроченном к десятой годовщине движения «Правда». В своем выступлении он планирует озвучить ряд предложений и критических соображений, касающихся веры, церкви и секуляризма как гаранта неприкосновенности веры со стороны государства и политических сил. Он сообщает о своем намерении Председателю Юлиусу, на что последний справедливо замечает, что такая публичная критика от лица одного из лидеров партии может привести к утрате ею поддержки со стороны общественности, на обретение которой было затрачено столько усилий, и даже к расколу или распаду их движения. Беседа, которая нашла отражение в воспоминаниях Мишимо, к этому времени почти превратившихся в его дневник, открывает нам всю непримиримость его позиции, а также высочайшую степень открытости и доверительности, которые по-прежнему присутствуют в их разговоре с Председателем Юлиусом.

Из воспоминаний Мишимо (Марека Хованского), 3 сентября 1978 г.

Вечером после работы Юлиус предложил мне прогуляться в Ботаническом саду, который по окончании нашей прогулки я про себя окрестил Гефсиманским.

Солнце уже почти сползло за горизонт, вдоль аллей, окруженных увядающими цветами и уже по-осеннему неаккуратным кустарником, зажглись редкие фонари. Молчали. Не то по какой-то особой ноте этого молчания, не то по ритму наших шагов я понял, что нам предстоит особенно непростой разговор. Наконец, Юлиус решился.

– Мы же идем к одной и той же цели. Почему тогда ты хочешь поставить под угрозу все то, что нам так важно? – спросил он.

Я ответил честно, как думаю.

– Если я отступлюсь, ты наверняка создашь нечто великое, примеров чему еще не знала история. И какова бы ни была цена, боюсь, ты не остановишься ни перед чем, потому что твое великое творение небесным пламенем горит перед твоим взором всякий раз, когда ты закрываешь глаза. А если цена не имеет значения, то твоя великая мечта может обернуться и величайшим ужасом.

– Значит, ты не отступишься, – тихо заключил Юлиус.

– Как и ты, я полагаю, – ответил я.

Он задумался. Минуту-другую тишину нарушал только негромкий хруст наших шагов по гравию.

– Вдвоем, похоже, мы заведем нашу партию в тупик, – признал он. – Так что вопрос стоит: ты или я. Если я уйду, вообще уйду, и ты останешься единственным лидером партии, что ты сделаешь? Куда ты нас поведешь?

– Я не отрекусь от наших убеждений. Но одно я скажу тебе прямо: цель, даже самая благая, не оправдывает средства.

– Это прекрасный идеал, – с грустью сказал Юлиус, – но так мы никуда не придем. Так ты либо не сможешь ничего по-настоящему изменить, либо не сумеешь защитить то, что построишь. Святость хороша в монастыре, перед богом, но бессильна, когда ты окружен другими людьми.

Мы помолчали еще.

– Значит, получается, что ты прав. Я тоже не отступлюсь, – согласился Юлиус.

Сказал, что не любил никого так сильно, как меня. И крепко обнял, прощаясь.

12

9 сентября Мишимо был убит боевиками одной из леворадикальных группировок. Вечером, по словам соседей, он вышел из дому и больше не возвращался. Два дня спустя в пещере Златоуста-схимника под Выжградом туристы обнаружили его тело… Председатель Юлиус приложил все усилия и задействовал все свои связи в политических и военных кругах, чтобы заставить полицию как можно скорее найти убийц и призвать их к ответу. Арестованные почти сразу признали свою вину и раскрыли детали заговора, согласно которому они собирались заманить жертву в пещеру под предлогом тайных переговоров и там расправиться с нею. Только вот они приглашали на встречу не Мишимо, а Председателя Юлиуса, Мишимо, похоже, получил информацию о приглашении раньше, чем она дошла до Председателя Юлиуса, и решил отправиться сам. Исполнители же покушения посчитали, что Мишимо и есть их настоящая цель. Хотел ли он, отозвавшись на приглашение, отвести возможный удар от Председателя Юлиуса, да будут его дни несчетны, или задумывал какие-то собственные альянсы накануне съезда партии, мы, похоже, никогда наверняка не узнаем. Никаких записей, собираясь на эту роковую встречу, он не оставил.

13

Торжественный съезд партии «Правда», посвященный десятилетию движения, Председатель Юлиус начал с минуты молчания, дабы почтить память трагически погибшего Мишимо. Однако, по его мнению, сам Мишимо не захотел бы, чтобы его уход омрачил мысли собравшихся и тяжелым грузом лег бы на их сердца. Его мученическая смерть за их общие идеалы, напротив, должна еще больше сплотить членов партии и тех, кто солидарен с ее целями, и воодушевить их на великие дела, которые им предстояло свершить. Мишимо умер, но его страсть к общей великой цели будет гореть в их душах. «Отныне, – заявил Председатель Юлиус, – мы все будем идти Путем Мишимо».

Мы не станем воспроизводить здесь всю трехчасовую речь Председателя Юлиуса (поскольку она и так доступна), приведем лишь один наиболее существенный фрагмент, в котором определяются ключевые положения того, что он назвал Путем Мишимо.

Торжественная речь Председателя Юлиуса, произнесенная им 15 сентября 1978 г. и посвященная десятилетию движения «Правда» (фрагменты)