Учение о понятии

Если объекты рассматриваются, лишь как замкнутые в себя целые, то они не могут воздействовать один на другой. В этом определении они то же, что монады, которые именно потому мыслятся, как лишенные какого-либо взаимодействия. Но именно вследствие того понятие монады есть ошибочная рефлексия. Ибо, во-первых, она есть определенное представление ее лишь в себе сущей целостности; как известная степень развития и как положение своего мировоззрения, она есть нечто определенное; но так как она есть замкнутая в себя целостность, то она равным образом безразлична к этой определенности; эта определенность есть поэтому не ее собственная, а положенная через другой объект. Во-вторых, она есть вообще непосредственное, поскольку она должна быть чем-то лишь представляющим; ее отношение к себе есть поэтому отвлеченная общность; тем самым она есть некоторое открытое для других существование. Для достижения свободы субстанции недостаточно представлять ее, как целостность, как полную внутри себя, ничего не получающую извне. Напротив, именно чуждое понятию, только представляющее отношение к себе самой, есть пассивность относительно другого. Равным образом и определенность, понимается ли она, как определенность некоторого сущего или представляющего, как степень собственного изнутри возникающего развития, есть нечто внешнее; степень, достигаемая развитием, имеет свою границу в некотором другом. Далее перенесение взаимодействия субстанций в некоторую предуставленную гармонию сводится лишь к тому, чтобы превращать его в некоторое предположение, т. е. в нечто лишенное понятия. Потребность уклониться от признания воздействия на субстанции основывалась на моменте абсолютной самостоятельности или первоначальности, положенной в основание. Но так как этому бытию в себе не соответствует положение, степень развития, то именно потому оно имеет свое основание в некотором другом.

Об отношении субстанциальности было в свое время сказано, что оно переходит в отношение причинности. Но сущее имеет здесь определение уже не некоторой субстанции, а некоторого объекта; отношение причинности перешло в понятие; первоначальность одной субстанции относительно другой обнаружилась, как некоторая видимость, ее действие, – как переход в противоположное ей. Вследствие того это отношение не имеет никакой объективности. Поэтому поскольку некоторый объект положен в форме субъективного единства, как действующая причина, то это должно считаться уже не первоначальным определением, а чем-то опосредованным, действующий объект имеет это свое определение лишь через посредство некоторого другого объекта. Механизм, так как он принадлежит к сфере понятия, положил в нем то, что оказалось истиною причинного отношения, именно что причина, долженствующая быть сущею в себе и для себя, есть по существу также действие, положение. Поэтому в механизме причинность объекта есть непосредственно непервоначальность; он безразличен относительно этого своего определения; что он есть причина, есть поэтому для него нечто случайное. В силу того можно бы было также сказать, что причинность субстанции есть лишь нечто представляемое. Но именно эта представляемая причинность и есть механизм, так как он состоит в том, что причинность, как тожественная определенность различных субстанций и тем самым как переход их самостоятельности в это тожество, есть простое положение; объекты безразличны относительно этого единства и сохраняются вопреки ему. Но и эта их безразличная самостоятельность есть также простое положение; поэтому они способны смешиваться и образовать агрегаты и, как агрегаты, становиться одним объектом. Через это безразличие как к их переходу, так и к их самостоятельности, субстанции именно и суть объекты.

а. Формальный механический процесс

Механический процесс есть положение того, что содержится в понятии механизма, стало быть, ближайшим образом противоречия.

1. Действие объектов на основании вышеуказанного понятия оказывается таким, что оно есть положение тожественного отношения объектов. Это отношение состоит лишь в том, что той определенности, которая определена, дается форма общности; это образует собою сообщение (Mittheilung) без перехода в противоположное. Духовное сообщение, совершающееся независимо от того в элементе, который есть общее в форме общности, есть для себя самого некоторое идеализованное отношение, в коем некоторая определенность продолжается непрерывно от одного лица в другие, и становится общею без всякого изменения подобно тому, как благоухание свободно распространяется в неоказывающей сопротивления атмосфере. Но и при сообщении между материальными объектами их определенность также распространяется, так сказать, столь же идеализованным способом; личность обладает бесконечно более интенсивною твердостью, чем объекты. Формальная целостность объекта, которая вообще безразлична к определенности и потому не есть самоопределение, делает его неотличимым от другого и потому его воздействие ближайшим образом – беспрепятственным непрерывным продолжением определенности одного в другом.

В духовной же области способно к сообщению бесконечно разнообразное содержание, которое, принятое в интеллект, получает ту форму общности, в коей оно становится сообщаемым. Но общее не только по форме, а также в себе и для себя, есть объективное, как таковое, как в духовной, так и в телесной области, в противоположность коему единичность как внешних объектов, так и лиц, есть несущественное, не могущее оказать ему никакого сопротивления. Законы, нравы, разумные представления вообще суть в духовной области такое сообщаемое, которое проникает неделимых сознательным путем и оказывает на них воздействие. В телесной же области таковы движение, теплота, магнетизм, электричество и т. под., которые, если их даже желают представлять себе, как вещества или материи, должны быть определяемы, как невесомые деятели, – деятели, не обладающие тем свойством материальности, которое обосновывает ее порозненность.

2. Но если во взаимодействии объектов прежде всего положена их тожественная общность, то равно необходимо положить и другой момент понятия, частность; поэтому объекты доказывают также свою самостоятельность, сохраняют себя, как взаимно внешние, и восстановляют в этой общности единичность. Это восстановление есть противодействие (реакция) вообще. Во-первых, ее не следует понимать, как простое снятие действия и сообщенной определенности; сообщенное, как общее, есть положительное в частных объектах и становится частным лишь в их различии. Таким образом, сообщенное остается тем, что оно есть; только оно распределяется между объектами или определяется их частностями. Причина переходит в свое другое, в действие, деятельность причиняющей субстанции теряется в своем действии; но действующий объект становится лишь некоторым общим; его действие есть ближайшим образом не потеря его определенности, а некоторая партикуляризация, через которую оно, бывшее первоначально целою, единичною в нем определенностью, положено теперь некоторым ее видом, и лишь тем самым определенность положена некоторым общим. То и другое, повышение единичной определенности в общность путем сообщения и партикуляризация или понижение ее, бывшей до того лишь единою, в некоторый вид, в распределение, есть одно и то же.

Противодействие же равно действию. Это является прежде всего так, что другой объект принял внутрь себя все общее и есть теперь деятельное относительно первого. Таким образом, его противодействие есть то же, что действие, – взаимное отталкивание толчка. Во-вторых, сообщенное есть объективное; оно остается таким образом субстанциальным определением объектов при предположении их различия; общее тем самым вместе с тем специфируется в них, и каждый объект не только отдает поэтому обратно все действие, а имеет и свое специфическое участие. Но, в-третьих, противодействие есть постольку совершенно отрицательное действие, поскольку каждый объект через эластичность своей самостоятельности отталкивает положение в нем другого и сохраняет свое отношение к себе. Та специфическая частность сообщенной определенности в объектах, которая ранее была названа видом, переходит обратно в единичность, и объект сохраняет свою внешность против сообщенной ему общности. Действие переходит через то в покой. Оно обнаруживается, как некоторое лишь поверхностное, преходящее изменение в замкнутой в себя безразличной целостности объекта.

3. Этот возврат образует собою продукт механического процесса. Непосредственно объект предположен, как единичный, далее как частный относительно других, а в-третьих, как безразличный к своей частности, как общий. Продукт есть эта предположенная целостность понятия, теперь уже как положенная. Он есть заключение, в коем сообщенное общее связывается с единичностью через посредство частности объекта; но вместе с тем в покое положено опосредование, как снявшее себя, или как состоящее в том, что продукт безразличен к этой своей определимости, и полученная в нем определенность есть внешняя.

Таким образом продукт есть то же, что входящий в процесс объект. Но вместе с тем он определен лишь через это движение; механический объект есть вообще объект, лишь как продукт, ибо то, что он есть, есть в нем лишь через опосредование некоторым другим. Итак, как продукт, он есть то, чем должен был быть в себе и для себя, нечто связанное, смешанное, известный порядок и аранжировка частей, вообще нечто такое, определенность которого есть не самоопределение, а нечто положенное.

С другой стороны результат механического процесса равным образом не дан уже перед ним самим; его конца нет в его начале, как то имеет место при цели. Продукт есть некоторая определенность в объекте, как положенная внешним образом. Поэтому по понятию этот продукт, правда, есть то же, что есть объект уже сначала. Но в начале есть лишь внешняя, еще не положенная определенность. Тем самым результат есть нечто совсем иное, чем первое существование объекта, есть нечто для него совсем случайное.

b. Реальный механический процесс

Механический процесс переходит в покой. А именно определенность, получаемая от него объектом, есть лишь внешняя. Столь же внешен для него и самый этот покой, так как эта определенность, хотя и противоположна действию объекта, но обе эти определенности для объекта безразличны; на покой можно поэтому смотреть также, как на произведенный некоторою внешнею причиною, поскольку для объекта безразлично быть действующим.

А так как далее определенность есть положенная, и понятие объекта возвратилось к себе самому через опосредование, то объект имеет определенность, как рефлектированную в нем в себя. Поэтому теперь объекты в механическом процессе и он сам имеют ближе определенное отношение. Они не только просто различны, но определенно различены один от другого. Результат формального процесса, который есть с одной стороны лишенный определения покой, есть тем самым с другой стороны рефлектированная в себя определенность, распределение противоположности, которую вообще объект имеет в нем, между многими механически соотносящимися объектами.

Объект, с одной стороны, лишенный определения, относящийся, как не-эластический и несамостоятельный, с другой стороны обладает непроницаемою для других самостоятельностью. Объекты имеют также и один против другого эту более определенную противоположность самостоятельной единичности и несамостоятельной общности. Блажайше различие может быть понято, как просто количественное различных величин массы тел, или напряженности, или разнообразным другим образом. Но вообще оно не удерживается прочно только в этой отвлеченности; как объекты, они суть также положительное самостоятельное.

Первый момент этого реального процесса есть, как и ранее того, сообщение. Слабейшее может быть охвачено и проникнуто сильнейшим, лишь поскольку первое воспринимает в себя то же самое и образует с ним одну сферу. Как в материальной области слабое обеспечено против несоразмерно сильного (как, напр., свободно висящая в воздухе простыня не пробивается ружейною пулею, или слабая органическая восприимчивость не возбуждается в той же мере сильным, как и слабым возбудительными средствами), также и более слабый дух более обеспечен против сильного, чем такой, который ближе к последнему; если представить себе нечто совсем глупое, неблагородное, то высший рассудок или благородство не могут произвести на него никакого впечатления; единственно действительное средство против разума состоит в том, чтобы совсем не связываться с ним. Поскольку несамостоятельное не может идти вместе с самостоятельным, и между ними не может быть никакого сообщения, последнее не может оказывать первому и никакого сопротивления, т. е. специфировать для себя сообщенное общее. Если бы они не находились в одной сфере, то отношение между ними было бы бесконечным суждением, и никакой процесс между ними не был бы возможен.

Сопротивление есть ближайший момент преодоления одного объекта другим, причем оно есть начальный момент распределения сообщенного общего и положения относящейся к себе отрицательности, восстановляющей единичности. Сопротивление преодолевается, поскольку его определенность несоразмерна сообщаемому общему, воспринимаемому объектом и долженствующему сингуляризоваться в последнем. Его относительная несамостоятельность проявляется в том, что его единичность не обладает вместимостью для сообщаемого и потому разрывается последним, так как оно не может продолжаться в этом общем, как субъект, сделать оное своим предикатом. Насилие над объектом лишь с этой другой стороны есть нечто чуждое ему. Сила становится насилием таким путем, что она, как некоторая объективная общность, тожественна природе объекта, а ее определенность или отрицательность не есть та его собственная отрицательная рефлексия в себя, по которой он есть нечто единичное. Поскольку отрицательность объекта не рефлектирует себя в себя в силе, и сила не есть его собственное отношение к себе, она есть относительно него лишь отвлеченная отрицательность, проявление коей есть уничтожение.

Сила, как объективная общность и насилие против объекта есть то, что именуется судьбою; – понятие, которое относится к сфере механизма. поскольку судьба именуется слепою, т. е. поскольку ее объективная общность не познается субъектом в ее специфическом своеобразии. Чтобы сообщить кое-что по этому предмету, должно сказать, что судьба живущего вообще есть род, который проявляется через прехождение живущих неделимых, свойственно им в их действительной единичности, как отличной от рода. Просто как объекты, живые существа, как и прочие вещи, находящиеся на низших ступенях, не имеют судьбы; то, что им противодействует, есть случайность; но они в их понятии, как объекты, внешни; поэтому чуждая им сила судьбы есть вполне лишь их собственная непосредственная природа, внешность и случайность, как таковая. Собственно судьбу имеет лишь самосознание, так как оно свободно и потому в единичности своего я есть просто в себе и для себя и может противостать своей объективной общности и стать чуждым ей. Но чрез самое это отделение оно вызывает против себя механическое отношение некоторой судьбы. Поэтому для того, чтобы последняя могла оказать над ним насилие, должна иметь место некоторая определенность против существенной общности, совершиться некоторое действие. Тем самым самосознание сделало себя чем-то частным, и это его существование, как отвлеченная общность, представляет собою вместе с тем открытую сторону для сообщения ему своего отчужденного от него существа; по этой стороне оно увлекается в процесс. Бездеятельный народ свободен от порицания; он погружен в объективную, нравственную общность и разрешен в ней без того, чтобы индивидуальность, движущая неподвижным, сообщила себе некоторую определенность во вне и некоторую отделенную от объективной отвлеченности общность, в силу чего однако и субъект становится чем-то отчужденным от своего существа, некоторым объектом, и вступает в отношение внешности против своей природы и в отношение механизма.

с. Продукт механического процесса

Продукт формального механизма есть объект вообще, безразличная целостность, в которой определенность положена. Так как тем самым объект вступил в процесс, как определенное, то с одной стороны с прекращением последнего результат есть покой, как первоначальный формализм объекта, отрицательность его определенности для себя. Но с другой стороны оказывается снятие определенности, как ее положительная рефлексия в себя, возвратившаяся в себя определенность или положенная целостность понятия и истинная единичность объекта. Объект, сначала в своей неопределенной общности, далее как частное, определен теперь, как объективно единичное, так что в нем снята та видимость единичности, которая есть лишь некоторая противополагающая себя субстанциальной общности самостоятельность.

Эта рефлексия в себя есть теперь, как оказалось, объективное бытие объекта, как одного, которое есть индивидуальная самостоятельность, – центр. Во-вторых, рефлексия отрицательности есть общность, которая не есть нечто противостоящее определенности, а определенная внутри себя разумная судьба, – общность, которая порознивает себя в ней самой, спокойное в несамостоятельном порознивании объекта и устойчивое в его процессе различение, закон. Этот результат есть истина и тем самым также основа механического процесса.

С. Абсолютный механизм

а. Центр

Пустое многообразие объекта теперь, во-первых, собрано в объективную единичность, в простое самоопределяющее средоточие. Поскольку, во-вторых объект, как непосредственная целостность, удерживает свое безразличие против определенности, то последняя дана в нем, как несущественная или как взаимная внешность многих объектов. Первая, существенная определенность образует собою, напротив, реальную средину между многими механически взаимодействующими объектами, чрез которую они замкнуты вместе в себе и для себя; она есть их объективная общность. Общность оказалась сначала в отношении сообщения, как данная лишь через положение; но как объективная, она есть проникающая, имманентная сущность объектов.

В материальном мире таково центральное тело, которое есть и род, и индивидуальная общность единичных объектов и их механического процесса. Несущественные единичные тела относятся между собою, как сталкивающиеся и давящие; такого отношения нет между центральным телом и объектами, сущность которых оно составляет; ибо их внешность уже не образует их основного определения. Их тожество с ним есть, следовательно, скорее покой, именно бытие в их центре; это единство есть их в себе и для себя сущее понятие. Оно (единство) остается однако лишь некоторым долженствованием, так как положенная вместе с тем внешность объектов не соответствует этому единству. Стремление их к центру есть поэтому их абсолютная не положенная через сообщение общность, оно образует собою истинный, подлинно конкретный, не извне положенный покой, в который должен возвратиться процесс несамостоятельности. Поэтому следует считать пустою отвлеченностью, когда в механике принимают, что приведенное в движение тело вообще двигалось бы по прямой линии в бесконечность, если бы оно не утрачивало своего движения вследствие внешнего сопротивления. Трение или какая-либо иная форма сопротивления есть лишь явление центральности, последнее абсолютно возвращает к себе тело; ибо то, обо что трется движущееся тело, имеет силу сопротивления исключительно через свое единение с центром. В духовной области центр и единение с ним принимают высшие формы; но единство понятия и его реальности, составляющее здесь ближайшим образом механическую центральность, должно там считаться основным определением.

Таким образом центральное тело перестало быть простым объектом, так как в последнем определенность есть несущественное; ибо это тело обладает уже не только бытием в себе, но и бытием для себя объективной целостности. Оно может поэтому считаться неделимым. Его определенность по существу отлична от простого порядка или аранжировки и внешнего сочетания частей; как определенность, сущая в себе и для себя, она есть некоторая имманентная форма, самоопределяющий принцип, коему присущи объекты, и через который они связаны в некоторое истинное одно.

Но это центральное неделимое есть лишь такой средний термин, который еще не имеет никакого истинно крайнего; но как отрицательное единство целого понятия, оно разделяется на такие крайние. Или иначе: первоначально несамостоятельные, внешние себе объекты через возврат понятия определяются также к тому, чтобы быть неделимыми; тожество центрального тела с собою, которое есть еще стремление, поражено внешностью, которой, так как оно принимается в своей объективной единичности, сообщено это тожество. Через эту собственную центральность объекты, поставленные вне этого первого центра, суть сами центры для несамостоятельных объектов. Эти вторые центры и несамостоятельные объекты связаны вместе через этот абсолютный средний термин.

Но и относительные центральные неделимые сами образуют средний термин некоторого второго умозаключения, который с одной стороны подчинен высшему крайнему термину, объективной общности и силе абсолютного центра, а с другой стороны подчиняет несамостоятельные объекты, сосредоточивая в себе их поверхностное или формальное порознение. Эти несамостоятельные объекты также суть средний термин третьего, формального умозаключения, так как они образуют связь между абсолютною и относительною центральною индивидуальностью постольку, поскольку последняя имеет в них свою внешность, в силу коей отношение к себе есть вместе с тем стремление к некоторому абсолютному средоточию. Формальные объекты обладают в своей сущности тожественным тяготением своего непосредственного центрального тела, коему они причастны, как их субъекту и крайнему термину их единичности; через образуемую им внешность он подчинен абсолютному центральному телу; они суть поэтому формальный средний термин частности. Абсолютное же неделимое есть объективно общий средний термин, сосредоточивающий и сохраняющий в себе внутри-бытие относительного неделимого и его внешность. Так например правительство, гражданские неделимые и потребности или внешняя жизнь единичных людей суть три термина, из коих каждый есть средний термин двух прочих. Правительство есть абсолютный центр, в коем сосредоточиваются крайние термины единичных неделимых и их внешние существования; равным образом единичные неделимые суть средние термины, которые осуществляют внешнее существование этого общего неделимого и переводят свою нравственную сущность в действительность. Третье умозаключение есть формальное, умозаключение видимости того, что единичные неделимые через свои потребности и свое внешнее существование связаны с этою общею абсолютною индивидуальностью; умозаключение, которое, как только субъективное, переходит в другие и находит в них свою истину.

Эта целостность, моменты которой сами суть полные отношения понятий, умозаключения, в коих каждый из трех различенных объектов протекает определение среднего и крайнего термина, образует собою свободный механизм. В нем различенные объекты имеют своим основным определением объективную общность, проникающее в порознение и остающееся тожественным тяготение. Отношения давления, толчка, притяжения и т. под. так же, как агрегирования или смешения, принадлежат отношению внешности, обосновывающему третье из составленных выше умозаключений. Порядок, который есть чисто внешняя определенность объектов, перешел в их имманентное и объективное определение; последнее есть закон.

b. Закон

В законе проявляется более определенное различение идеализованной объективной реальности в противоположность внешней. Объект, как непосредственная целостность понятия, обладает внешностью, еще не отличенною от понятия, которое еще не положено для себя. Так как объект через понятие вошел внутрь себя, то возникла противоположность простой центральности и некоторой внешности, которая определена, как внешность, т. е. не положена, как сущее в себе и для себя. Это присущее индивидуальности тожество идеализации в силу отношения к внешности есть некоторое долженствование. Но индивидуальность в себе и для себя есть конкретный принцип отрицательного единства, и, как таковая, сама есть целостность; единство, которое разделяется на определенные различения понятия и остается в них равною самой себе общностью, а тем самым в своей чистой идеализации расширенным через различение средоточием. Эта реальность, соответствующая понятию, идеализована, отличена от другой, только стремящейся; отличение, которое есть ближайшим образом некоторое множество объектов, принятое в свою существенность и в чистую общность. Эта реальная идеализация есть душа развитой выше объективной целостности, в себе и для себя определенное тожество системы.

Объективное бытие в себе и для себя оказывается поэтому в своей целостности определеннее, как отрицательное единство центра, которое разделяется на субъективную индивидуальность и внешнюю объективность, содержит в последней первую и определяет ее в идеализованном различении. Это самоопределяющее, абсолютно возвращая внешнюю объективность в идеализацию единства, есть принцип самодвижения; определенность этого одушевляющего, которое есть различение самого понятия, есть закон. Мертвый механизм был выше рассмотренным механическим процессом объектов, которые непосредственно являлись самостоятельными и имели свой центр вне себя; этот процесс, переходящий в покой, проявляет или случайность и неопределенное неравенство, или формальное единообразие. Это единообразие есть, пожалуй, правило, но не закон. Лишь свободный механизм обладает законом, собственным определением чистой индивидуальности или сущего для себя понятия; как различение в себе самом, закон есть настоящий источник самого себя возбуждающего движения; и так как он относится в идеализации своего различения только к себе, – свободная необходимость.

с. Переход механизма

Однако, душа еще погружена в свое тело; определенное отныне, но внутреннее понятие объективной целостности есть свободная необходимость в том смысле, что закон еще не выступил против своего объекта; закон есть конкретная центральность, как непосредственно в ее объективности распространенная общность. Эта идеализация не различается поэтому определенно на самые объекты; они суть самостоятельные неделимые этой целостности или иначе, если мы бросим обратный взор на формальную ступень, еще не индивидуальные, внешние объекты. Закон, правда, имманентен им и образует их природу и силу; но его различение замкнуто в его идеализацию, и объекты сами не различены в идеализованном различии закона. Но объект имеет свою существенную самостоятельность исключительно в идеализованной центральности и ее законе; объект не обладает поэтому силою оказывать сопротивление суждению понятия и самосохраняться в отвлеченной, неопределенной самостоятельности и замкнутости. Вследствие идеализованного имманентного ему различения его существование есть положенная через понятие определенность. Таким образом его несамостоятельность есть уже стремление не к центральному пункту, относительно которого он, поскольку его отношение есть лишь стремление, есть еще явление некоторого самостоятельного внешнего объекта, но к определенно противоположенному ему объекту; равно как и центр тем самым стал внеположным и его отрицательное единство перешло в объективированную противоположность.

Центральность есть поэтому теперь отношение этих одна относительно других отрицательных и напряженных объективностей. Таким образом, свободный механизм определяет себя, как химизм.

Вторая глава

Химизм

Химизм в общем составе объективности образует собою момент суждения ставшей объективною разницы и процесса. Так как уже его началом служит определенность и положение, и так как химический объект есть вместе с тем объективная целостность, то его ближайший ход развития прост и вполне определен своим предположением.

А. Химический объект

Химический объект отличается от механического тем, что последний есть некоторая целостность, безразличная относительно определенности; напротив, природе химического процесса свойственна определенность, тем самым отношение к другому и род и способ этого отношения. Эта определенность есть вместе с тем по существу порознение, т. е. принята в общность; таким образом, она есть принцип, – общая определенность не только некоторого единичного объекта, но также и другого. В нем отличается поэтому его понятие, как внутренняя целостность обеих определенностей, от той определенности, которая составляет природу единичного объекта в его внешности и существовании. Так как он таким образом в себе есть целое понятие, то он обладает в нем самом необходимостью и стремлением снять противоположное ему одностороннее существование и сделаться тем реальным целым в существовании, каков он по своему понятию.

Об употреблении выражения химизм для обозначения отношения различия объективности, как оказалось, можно кроме того заметить, что здесь оно не должно быть понимаемо так, как будто это отношение проявляется лишь в той форме природы элементов, которая именуется собственно так называемым химизмом. Уже на метеорологическое отношение следует смотреть, как на процесс, части которого имеют более природу физических, чем химических элементов. В живых существах под эту схему подходит отношение полов, равно как она составляет формальную основу для духовных отношений любви, дружбы и т. д.

При ближайшем рассмотрении химический объект, как некоторая самостоятельная целостность, есть нечто рефлектированное в себя и тем самым отличенное от своего рефлектирования во вне, – как некоторое безразличное основание, которое не есть еще различно определенное неделимое; и личность есть также такое лишь к себе относящееся основание. Имманентная же определенность, образующая различие химического объекта, во-первых, так рефлектирована в себя, что это снятие отношения во вне есть лишь формальная отвлеченная общность; таким образом это отношение к внешнему есть определение его непосредственности и осуществления. С этой стороны он не возвращается в нем самом в индивидуальную целостность, и отрицательное единство содержит оба момента его противоположения в двух отдельных объектах. Поэтому некоторый химический объект не может быть понят из себя самого, и бытие одного есть бытие некоторого другого. Но, во-вторых, определенность абсолютно рефлектирована в себя и есть конкретный момент индивидуального понятия целого, которое (понятие) есть общая сущность, реальный род частного объекта. Химический объект, будучи тем самым противоречием своего непосредственного положения и своего имманентного индивидуального понятия, есть некоторое стремление снять определенность своего существования и осуществить объективную целостность понятия. Хотя он есть также нечто несамостоятельное, но так, что он противится тому своею собственною природою и самоопределяющим образом начинает процесс.

В. Процесс

1. Он начинает с того предположения, что напряженные объекты, поскольку они противоположны себе самим, ближайшим образом тем самым противоположны один другому; отношение, именуемое их сродством. Так как каждый из них по своему понятию находится в противоречии с собственною односторонностью своего осуществления и потому стремится снять ее, то тем самым непосредственно положено стремление снять и односторонность другого и через это взаимное приравнение и соединение положить реальность соответственно тому понятию, которое содержат в себе оба момента.

Поскольку каждый объект положен, как в нем самом противоречащий себе и снимающий себя, то они удерживаются лишь внешнею силою во взаимном отделении и от их взаимного восполнения. Средний термин, через который связуются эти крайние термины, есть, во-первых, сущая в себе природа обоих, целостное держащее их внутри себя понятие. Но, во-вторых, так как они противостоят один другому в их осуществлении, то их абсолютное единство есть также отличенный от них, как осуществленный, еще формальный элемент, – элемент того сообщения, в котором они вступают между собою во внешний союз. Так как реальное различение свойственно крайним терминам, то этот средний термин есть лишь отвлеченная нейтральность, реальная их возможность; как бы теоретический элемент осуществления химических объектов, их процесса и его результата; в телах функцию этого посредника исполняет вода; в духовной области, поскольку в ней имеет место подобие такого отношения, им считается вообще знак и ближайшим образом язык.

Отношение объектов, как простое сообщение через этот элемент, есть с одной стороны спокойное совпадение, а с другой в той же мере отрицательное отношение, причем составляющее их природу конкретное понятие полагается через сообщение, как реальное, и тем самым реальное различение объектов сводится к единству их понятия. Их предшествовавшая самостоятельная определенность тем самым снимается в соединении, соответствующем тому понятию, которое в обоих них одно и то же, причем их противоположность и напряжение притупляются; вследствие того их стремление достигает в этом взаимном восполнении своей спокойной нейтральности.

Процесс этим путем угаснул; так как противоречие понятия и реальности приравнено, то крайние термины умозаключения утратили свою противоположность и тем самым перестали быть крайними, как один относительно другого, так и относительно среднего термина. Продукт есть нечто нейтральное, т. е. такое, в чем составные части, уже не могущие быть названными объектами, уже не обладают своею напряженностью, а стало быть и свойствами, которые были им присущи, как напряженным, причем в них, однако, сохранилась способность их прежней самостоятельности и напряженности. А именно, отрицательное единство нейтрального (продукта) исходит от некоторого предположенного различия; определенность химического объекта тожественна с его объективностью, она первоначальна. Через вышерассмотренный процесс это различие снято лишь непосредственно; поэтому определенность еще не рефлектирована в себя абсолютно, и вследствие того продукт процесса есть лишь формальное единство.

2. В этом продукте, правда, угасли напряженность противоположности и отрицательное единство, как деятельность процесса. Но так как это единство существенно для понятия и вместе с тем само достигло осуществления, то оно еще имеет место, хотя выступило вне нейтрального объекта. Процесс не возбуждается вновь сам собою, так как он имел различие лишь своим предположением, а не полагал его сам. Эта внешняя объекту самостоятельная отрицательность, осуществление отвлеченной единичности, бытие для себя которой имеет свою реальность в безразличном объекте, сама внутри себя напрягается против своей отвлеченности, есть внутри себя беспокойная деятельность, разрушающая себя в своем направлении во вне. Она относится непосредственно к объекту, спокойная нейтральность которого есть реальная возможность ее противоположности; последняя есть теперь средний термин бывшей ранее того только формальною нейтральности, сам внутри себя конкретный и определенный.

Ближайшее непосредственное отношение крайнего термина отрицательного единства к объекту состоит в том, что последний им определяется и вследствие того разделяется. Это разделение может ближайшим образом признаваться за восстановление той противоположности напряженного объекта, с которой начался химизм. Но это определение не образует собою другого крайнего термина умозаключения, а входит в непосредственное отношение порознивающего принципа к среднему термину, которому оно сообщает эту свою непосредственную реальность; это та определенность, которою вместе с тем обладает в разделительном умозаключении средний термин независимо от того, что он выражает собою общую природу предмета, через что последний есть столько же объективная общность, сколько и определенная частность. Другой крайний термин умозаключения противостоит внешнему самостоятельному среднему термину единичности; он есть поэтому также самостоятельный средний термин общности; разделение, испытываемое в нем поэтому реальною нейтральностью среднего термина, состоит в том, что оно разложено не на взаимно различные, но на безразличные моменты. Эти моменты суть тем самым с одной стороны, отвлеченное, безразличное основание, а с другой – его одухотворяющий принцип, приобретающий через свое отделение от основания также форму безразличной объективности.

Это разделительное умозаключение есть полнота химизма, в которой изображено то же самое объективное целое, как самостоятельное отрицательное единство, далее в среднем термине, как реальное единство, наконец и химическая реальность, разложенная на ее отвлеченные моменты. В последних определенность не так, как в нейтральном, достигла в некотором другом своей рефлексии в себя, но возвратилась в себе к своей отвлеченности, к первоначально определенному элементу.