Крайняя необходимость

Москвичи – народ привередливый, несмотря на то что стремительный. У них всегда есть время обсуждать погоду. И как правило, она никогда их не устраивает. Два старинных приятеля обсуждали именно эту проблему – метеозависимость. Было половина восьмого вечера.

– Жарко – плохо, холодно – тоже плохо, – говорил один. – Засуха никуда не годится, дождь – отвратительно. – А когда же тогда хорошо?

– Такая страна, – меланхолично подтверждал другой. – Такой город.

– Взять, например, хоть это лето, – продолжал первый. – Ведь грех же жаловаться! Или я не прав?

– Если кому-то кажется, что ты не прав, – говорил второй, – пусть обращаются ко мне.

Август в этом году оказался дождливым, прохладным – словом, для тех, кто был вынужден проводить все свое время в асфальтовых джунглях мегаполиса, в самый раз. Правда, как раз сегодня день был жаркий и для пива вполне подходящий.

– Мир спасет красота, – сказал Александр Борисович Турецкий, провожая глазами проезжающую в «мерседесе-кабриолете» красотку.

Кого (или что) именно он имел в виду, осталось неизвестным, поскольку его друг и соратник Вячеслав Иванович Грязнов немедленно возразил:

– Мир спасут стукачи!

Турецкий с удивлением посмотрел на приятеля. Для столь резкой сентенции как будто не было оснований. Начальник Управления по раскрытию особо опасных преступлений МВД и помощник генерального прокурора мирно пили пиво на открытой веранде ресторана «У Швейка». Рабочий день закончился, он не принес особых радостей и особых разочарований, и это уже было неплохо. А главное – не было никаких (к сожалению, привычных для них обоих) форсмажорных обстоятельств, которые с легкостью превращали рабочий день в рабочую ночь – и далее по необходимости.

Поскольку больше Грязнов ничего не сказал, Александр Борисович счел нужным бросить ответную реплику.

– Что это еще за фигня? – поинтересовался Турецкий, благосклонно принимая у официантки очередной бокал янтарного напитка и блюдце с солеными орешками.

– Как бы мы презрительно ни относились к стукачам, осведомители выполняют грандиозную работу, потому что серьезные преступления без получения низовой информации раскрыть фактически невозможно. Это я тебе как бывший оперативник говорю! В отношении людей, которые дают сведения о преступниках, просто нужно принимать соответствующий закон. Их нужно защитить. Общество должно выработать к ним иное отношение.

– Ну и ладно, – защищался Турецкий, – ну и замечательно, но мне ты это зачем говоришь? Я что, депутат? Да и вообще, чего это ты так завелся?

– Ты не депутат, хотя... знаешь, это мысль! – засмеялся Грязнов. – Саня, в самом деле, где наша не пропадала, давай сделаем из тебя крупного политического деятеля? Только боюсь, во время предвыборной кампании столько баб с компроматом появится... А ты о них, наверно, уже и думать забыл. Нет, не бывать тебе политиком.

– Точно, не бывать. И вообще, мне домой пора, – сказал Турецкий, не двигаясь, впрочем, с места.

– Оно и видно. Вот лучше полюбуйся. – Грязнов достал из портфеля книжку и протянул Турецкому. Это была самиздатовская книжка, переплетенная кустарным способом и, возможно, существующая только в этом единственном экземпляре. На обложке стояли имя и фамилия, больше ничего.

Помощник генерального взял увесистый фолиант и прочитал вслух:

– Луиджи Зингалес... Это еще кто?

– Автор теории, которую я тебе сейчас изложил.

– А, – равнодушно сказал Турецкий и положил книгу на стол, – тогда ладно.

– Ты что же, даже не заглянешь в нее? – удивился Грязнов.

– А на кой черт?

– Ну как знаешь.

Следующий бокал пива тянули в полном молчании. Жара спадала. Турецкий думал о том, как хорошо было бы, если бы дома его ждала роскошная окрошка, приготовленная на кефире, и еще жена – в хорошем расположении духа, а Грязнов думал о том, как бы поделикатней подобраться к главной теме дня и не испортить Турецкому настроение, ну и самое главное – добиться желаемого результата.

Наконец он кашлянул. Турецкий машинально посмотрел на него.

– Один американец... – начал было Вячеслав Иванович. А Турецкий с удовольствием подхватил:

– Один американец засунул в жопу палец! Помнишь, в детстве?

– Саня, перестань. Один американец, он же преподаватель высшей школы бизнеса Чикагского университета, сочинил необычную теорию.

– Славка, – тут же поскучнел Турецкий, – ты опять? Я тебя насквозь вижу. Не хочу даже заглядывать в эту книжку. У меня отпуск на носу. Ты хочешь меня втравить в очередную авантюру? Он сочинил теорию, у него ее украли, потом вор получил Нобелевскую премию, и этот американец готов все отдать, чтобы мы с тобой вывели его обидчика на чистую воду. Что-нибудь в таком духе, да? Не пойдет.

– Ну как знаешь, только американец тут ни при чем. Эта книженция, – Грязнов кивнул на фолиант, – для внутреннего пользования, мне ее сегодня замминистра вручил, а ему – лично автор на каком-то банкете. Мне она до одного места, как и тебе, если только не учитывать, что она наглядно демонстрирует один свежий пример явной социальной несправедливости...

Турецкий фыркнул.

– Что? – не понял Грязнов.

– Ничего. Ты говоришь так, будто все еще на приеме у своего замминистра. Проще надо быть, Славка, и тогда не исключено, что люди к тебе...

– Брось, – неожиданно жестко оборвал Грязнов. – Уже никто ни к кому не потянется. Все команды давно сыгранны, и не важно, кто в какое ведомство переходит. Саня, кроме шуток, мне сейчас не до изящного стиля. Мне надо хорошего человека из беды выручать. А изящные формулировки, знаешь...

– Тем более говори нормальным языком, что случилось? Какая помощь нужна?

– Адвокатская, – вздохнул Грязнов. – Конкретно – Юрка Гордеев нужен. Тут только такой юридический волк, как он, и справится.

– Ну так позвони ему, – пожал плечами Турецкий. – Всего-то делов. Он сейчас где? В Химках, в Москве?

– Не знаю, наверно, в Москве. Но звонить я не буду, потому что он меня пошлет прямым текстом.

– С какой стати? – удивился Турецкий.

– С такой. Так уж как-то получилось, что последнее время все дела, которые я ему подсовывал, оказывались жутким геморроем...

Турецкий засмеялся, расплескивая пиво.

– Ты что? – не понял Грязнов.

– Ровно то же самое могу сказать и про себя, – объяснил помощник генерального прокурора. – Слава, ну ты даешь. Когда такое было, чтобы мы друг другу коробки шоколадных конфет с бантиками подсовывали?

Грязнов напрягся и сказал:

– Я помню, как помогал тебе вещи перевозить.

– Я тоже помню – это лет пятнадцать назад было, еще до Генпрокуратуры. Так что у тебя с Гордеевым не так?

– Как раз когда он в Химки переезжал, в новый офис, я ему сосватал одно дельце в Зеленогорске[1 - См. роман Ф. Незнанского «Последняя роль неудачника» (М., 2004).]. Надо было одного опера тамошнего отмазать.

– Ну помню, кажется, – отозвался Турецкий. – Какая-то афера с порнофильмами, да?

– Примерно. Так вот, с тех пор Юрка вообще зарекся со мной дело иметь.