Опоздать на казнь

Секретарша иронии не поняла и зарделась:

– Да не надо меня так официально – Любочка и все, меня и Дублинский так зовет. А насчет осведомленности я тут просто как раз Бурцеву перепечатывала докладную записку насчет осмия, вот и запомнила. А Дублинский, как эту записку прочел, скомкал и выкинул, сказал, что Бурцев торгаш.

– Хорошо, Любочка, так что все-таки насчет романов у Сергея Владимировича?

Любочка замялась, но сдерживаться, видимо, ее никто никогда не приучал. Лена слушала внимательно, похвала насчет Любочкиной осведомленности была приятна, а похвастаться тем, что она действительно в курсе всех дел своего шефа и важнее Любочки никого в центре «Орбита» нет и не было, очень хотелось.

Любочка наклонилась к Лене поближе и заговорщицким тоном прошептала:

– В университете у него есть одна… Аспирантка. – и зачем-то подмигнула Лене.

– Вот как! Любочка, а вам это откуда известно?

– Ну во-первых, я и сама у Сергея Владимировича училась, два года на эту физику потратила, а потом на заочный ушла и сюда вот пристроилась… Ну и заочный потом бросила – зачем мне?

Заметив Ленин насмешливый взгляд, Люба сбилась:

– Нет, вы не подумайте ничего такого. У меня с ним ничего нет и не было. У него и тогда уже Ирина была.

– Это которая аспирантка?

– Да. Просто мы с ней приятельствовали немного, вот она и попросила тогда за меня, чтобы «эс-вэ» в центр взял.

– И сейчас приятельствуете? – спросила Лена.

Любочка вздохнула:

– Нет, поссорились. Я услышала, как она говорила, что я воздушная и глупая и ревновать ко мне – все равно что к пакетику чипсов. Я обиделась.

– А кому же она это говорила?

– Ну кому – «эс-вэ», конечно! Тут же все разговоры через мой номер. – Любочка указала на большой факсовый аппарат, стоявший у нее на столе.

– Подслушиваете? – подмигнула Лена.

– Нет, реферирую, – серьезно парировала секретарша. Видимо, значение этого слова ей также было неизвестно.

Записав фамилию и адрес аспирантки Ирины, Лена Бирюкова собралась уходить. На данный момент в «Орбите» ей было делать нечего. С Бурцевым они еще успеют поговорить, а сейчас надо проверить любовницу. Это пока версия номер один. Может, и правда, просто загулял профессор после заграничной командировки.

…– Ну и? Что нам поведала аспирантка? – спросил Гордеев, закуривая первую утреннюю сигарету и допивая остаток кисловатого остывшего кофе.

– А до аспирантки-любовницы по имени Ирина Галковская я еще не дошла. Потому что три дня назад около шести часов пополудни был обнаружен труп Дублинского…

– Как? И чего ты молчишь о самом важном? – встрепенулся Гордеев.

– Я стараюсь рассказывать по порядку, – отрезала Лена и тоже закурила. Потом она достала из объемной сумки папки с бумагами, передала их Юрию.

– Вот, посмотри. Там какая-то компания вышла за город – то ли водочки принять, то ли грибов поискать, ну и наткнулась на свежее кострище. Труп, обгоревший до неузнаваемости. Но так как Дублинский был уже объявлен в розыск, то все неопознанные трупы проверялись. Оксана – его жена – опознала.

– Как опознала? – спросил Гордеев, рассматривая фотографии и борясь с приступами тошноты. К счастью, ему наконец принесли большую бутылку все того же ржавого «Полюстрова», которую адвокат незамедлительно и выпил. Гордееву полегчало. – Погляди, труп обгорел до неузнаваемости.

– Ну по часам, обручальному кольцу и прочим предметам, – Лена показала фотографии найденных предметов.

– Это косвенные улики, – заметил Гордеев. – необходима серьезная экспертиза.

– Ничего не поделаешь, пока чем богаты. Челюсти у него целые, никаких коронок, чтобы можно было идентифицировать. Так что остается одно – анализ ДНК.

– А результатов экспертизы, конечно, еще нет?

– Не смеши! Их и в Москве не меньше месяца ждать, и это в самом лучшем случае, а тут – так просто сонное царство, – махнула рукой Лена.

– Меркулов может посодействовать, чтобы экспертизу быстрее провели.

– Звонила я Константину Дмитриевичу. Но дело в том, что сама экпертиза на ДНК много времени занимает. Так что в любом случае скоро ее результатов ждать не приходится.

– Ясно… Кто-то кроме жены на опознании присутствовал?

– Да, еще коллеги. – Лена фыркнула, припомнив трагически-театральный обморок «воздушной» Любочки при опознании. Та при виде трупа прямо-таки сдулась, как пустой пакетик из-под чипсов.

– Так, все понятно, бумаги потом посмотрю. Ну давай теперь, говори, какая помощь от меня требуется?

Лена накрыла своей ладонью его руку:

– Помощь требуется любая и по максимуму твоих возможностей. А уж о твоих возможностях мне известно все.

– Льстишь ты мне, Ленок! – погрозил пальцем Гордеев. – Что ж, до конца моего отпуска еще четыре дня, в Москве мне делать нечего, так что с удовольствием помогу. Только вот конкретно сейчас мои возможности на нуле. Мне бы отоспаться часок-другой на койке, которая не качается. Штормит меня чего-то. А потом подробно поговорим, ладно?

И правда, после завтрака и крепкого кофе Гордеева совсем разморило, и они с Леной побрели в сторону гостиницы, по пути решив, что, пока Юрий отсыпается, Лена все же съездит к Галковской, которой она пока так и не дозвонилась. мало ли что там проклюнется?

Глава 7

– Сережа, Сереженька, ну почему ты, почему? – заламывала руки Ирина Галковская. – Сейчас, подождите, я «новопассит» выпью – нервы.

Она ушла на кухню, шелестя юбкой.

Вот уже около получаса Лена пыталась вывести разговор с Ириной Галковской, аспиранткой и, по совместительству, любовницей покойного Дублинского в нужное русло. Все было бесполезно. Та рыдала, кидалась к окну, истерически завывала, потом замолкала, прикуривала и тушила сигарету за сигаретой…

Лена терпеливо наблюдала за ней. Было видно, что Ирина по-настоящему любила Дублинского, ей не нужно было от него никаких материальных благ – иначе бы она как-нибудь исхитрилась и развела его с женой.

«Пусть выговорится, – думала Лена, наблюдая за Галковской. – У нее, наверное, и подруг нет, раз она готова рыдать на плече даже у совершенно постороннего человека, даже у работника прокуратуры».

Квартирка Галковской, уютная, но обставленная строго, без излишеств, находилась в одном из самых зеленых районов города – на Крестовском острове. Солнце врывалось в открытое оно, освещало толстый англо-русский словарь специальных терминов у изголовья кровати. На компьютере плавала заставка. Присмотревшись, Лена поняла, что это фотография, сделанная таким же солнечным летним днем где-то в центре города. С фотографии улыбались двое – мужчина и женщина. В женщине Лена тут же признала хозяйку дома – здесь она улыбалась и была так счастлива, что казалась куда моложе своих лет. Мужчина – это определенно Дублинский. А он был эффектен. Странно. Лена совсем не так себе представляла знаменитых ученых. У них должны быть всклокоченные седые волосы, очки со сломанной дужкой, непременно склеенные скотчем, глаза безумные, мятая рубашка и дешевые брюки, отвисшие на заду пузырем. О качестве и отвислости брюк судить было нельзя – на фотографии влюбленные были изображены только по пояс, Сергей же имел на ней вид представительный, элегантный. Трубка в зубах, ласковый прищур – ну-ка, дети, кто это? Товарищ Сталин. Брр… Лена помотала головой. В этом сумасшедшем доме она сама начинала тихо сходить с ума.

Ирина на кухне уронила тарелку. Выругалась совсем не в академических выражениях. Запахло паленым. Через несколько минут Галковская вернулась, везя за собой столик на колесиках, уставленный всевозможными восточными сладостями. В центре высился фарфоровый заварочный чайник, увитый фарфоровым плющом.

– Вы какой чай предпочитаете?

– Да мне как-то все равно, – пожала плечами Лена. Откровенно говоря, в такую погоду более уместным был бы стакан ледяной минеральной воды, но, может быть, у этих научных работников так принято – неторопливо беседовать за чашкой чая? Пускай. Пусть дает показания в привычной для нее обстановке.