Пятьдесят один год любви. Воспоминания о Геннадии Юшкове

    Целую, Гена, папа. 5.6.70».

Поясню, что значит «наловили дров». Это они ездили на лодке и собирали бревна, обсохшие в прошлом сезоне и теперь поднятые половодьем и плывущие к Белому морю. Таких бревен плыло к Белому морю и дальше в сторону Скандинавии столько, что норвежцы и шведы построили на морском берегу лесопильный завод, работавший на этом лесе. Мне рассказывал об этом мой дядя, который сам бывал на этом заводе. В свое время он долго жил в Швеции и Норвегии, закупая там суда для молодой советской страны.

С этой лодкой у меня масса воспоминаний. В то время, когда мы оба работали, и у нас завелись кое-какие деньги, мы купили хорошую дюралевую заводскую лодку и подвесной мотор. Гена учился на курсах и получил права судоводителя – любителя. Он стал ездить на ней на рыбалку и изредка катал нас с девочками по Сысоле и Вычегде. В половодье Гена доезжал на ней до самой Красной. Лодку он любил и ездил с удовольствием, даже придумал себе такое развлечение – ездить стоя. В Гене сохранилось много детства, он как был, так и остался в душе озорным мальчишкой. Я ему говорила:

– Ну, что ты выпендриваешься? Свалиться можешь в воду.

– А знаешь, как интересно! Вот я встану в лодке и чувствую, что она пошла быстрее, то есть я как бы парусом становлюсь. Если на мне широкие штаны и рубашка, то скорость увеличивается чувствительно.

– Или уменьшается.

– Нет, ты не права. Уж очень ты взрослая, осторожная и рассудительная.

Перестал Гена быть «парусом», когда однажды налетел на здоровущий топляк, плывший под водой. Лодка дернулась, а «парус» спланировал в воду и еле спасся.

Мне он, конечно, не рассказал, друзья рассказали, перед которыми он пижонил.

* * *

В творческом плане период вторых «вольных хлебов» Гены также был очень плодотворным. Главной доминантой в это время была проза. Он пишет две прекрасных повести: «Медведица с медвежатами» и «Иван-чай с белыми цветами». Рассказом

«Виноватая Настя» заканчивается цикл рассказов-воспоминаний пожилых людей о своей жизни с начала и до середины 20-го века.

В описываемые Геной шестидесятые годы его интересует любовь, семейные отношения и мораль современников. Он пишет о людях со странными судьбами, так или иначе затронутых Отечественной войной («Месяц в городе», рассказ о геологах: «Гора, похожая на чум»), и о людях, живущих на нефтедобывающих промыслах, которым бывает трудно наладить семейную жизнь («Перед окном буровая», «В следующую субботу»), а в рассказе «Самый трудный пятый год» описывает не совсем понятные мне отношения в семье летчика…

Все эти рассказы были напечатаны в журнале «Войвыв кодзув», затем в переводах на русский язык – в журнале «Дружба народов». Позднее они были изданы отдельными книгами на коми языке в Коми книжном издательстве, и на русском языке – в издательстве «Современник», редакция которого довольно долго тянула с изданием книги. Еще в 1970 году Гена подготовил подстрочники своих повестей и рассказов и сделал заявку на издание книги в издательство «Современник». Ответ пришел не сразу. Только в сентябре 1971 года Гена получил письмо от редактора «Современника» Н Крыловой:

«Хотелось написать Вам, когда решится вопрос с переводчиком Вашей книги, – поэтому такое длительное молчание. Теперь же с удовольствием сообщаю Вам, что рукось прочтена Московским писателем Эдуардом Шимом, который и будет её переводить. Уверена, что Вы знаете его произведения и легко составите мнение о его возможностях. Во всяком случае и Ванцетти Иванович, который сейчас в отпуске на месяц-полтора, и его заместитель Ершов Николай Михайлович, и, конечно, я, очень рады такому исходу. Ведь Вы знаете, как нам хотелось, чтобы за перевод взялся очень хороший писатель, а наши предыдущие попытки, увы, не увенчались успехом.

Э. Шиму понравились и рассказы, и повесть, он ориентировочно собирается закончить работу к 1 февраля. Видимо, он сам свяжется с Вами несколько позже.

Геннадий Анатольевич, если Вы уже сейчас представляет, как сложатся Ваши планы в отношении возможных поездок, работы, черкните нам несколько строчек.

Всего Вам доброго и всяческих успехов.

    Н. Крылова».

Э. Шим, работая вместе с Т. Яковлевой, быстро и качественно сделали переводы, и уже в июне 1972 года книга «Женщина из села Вилядь» была подписана к печати.

И конечно, Гена постоянно пишет стихи. Иногда мне казалось, что стихи просто преследовали его, являясь и днем и ночью. Когда появились в продаже маленькие диктофоны, мы купили такой и он всегда лежал у него возле кровати. Стихи копились как-то потихоньку, и так же потихоньку выходили сборники стихов. За три года он написал около 70 стихотворений. Неизменно Гена сочиняет и для детей – стихи и рассказы.

* * *

Со временем здоровье Гены улучшалось. Особенно помогло ему море. На очередном медицинском осмотре врач сказала удивленно:

– Вроде бы рубцы стали меньше. Словно рассосались.

Чувствовал он себя хорошо и даже стал иногда поговаривать о работе. Режим дня у Гены был такой: проводив меня с Юлей на работу и в детский сад, а Марину в школу, он садился за письменный стол. Работал до часу, обедал, а затем шел в Союз писателей и сидел там, читая газеты и журналы, до окончания рабочего дня, чем очень удивлял заходивших в Союз писателей, которые спрашивали его, что он тут делает. В конце концов, он пришел к выводу, что неплохо бы работать в Союзе, и когда там появилось вакантное место Ответственного Секретаря правления Союза писателей Коми, он занял его в октябре 1971 года.

Семь лет проработал Гена в содружестве с В. Д. Лекановым, который был председателем Союза. Василий Дмитриевич окончил в свое время драматическую студию и был очень неплохим актером. Большой актерский опыт позволил ему написать ряд хороших пьес, некоторые из них до сих пор идут в театрах Сыктывкара, но для должности в Союзе писателей он был не совсем подготовленным человеком. Практически всю работу в правлении делал Геннадий. Готовил отчетные доклады для съездов, выступал с ними, заботился о принятии молодых в члены Союза писателей СССР и РСФСР, думал о выпуске книг, писал в прессе о работе Союза, о творчестве писателей и т. д. А Василий Дмитриевич тем временем очень важничал и позволял себе странные вещи. Как-то я зашла в Союз, Геннадия – не было, и на мой вопрос: «Где Геннадий?», Леканов ответил: – «Я послал его в Обком». Я. конечно, удивилась и возмутилась:

– Как это вы его послали? Он что у вас – посыльный? На побегушках?

– Извини, он пошел в Обком.

Дома я продолжала возмущаться:

– Что такое Леканов себе позволяет? Ты, практически, за него работаешь, а он себя еще начальником-барином считает!

– Ладно, – ответил Гена, – что с него возьмешь? Неплохой он мужик.

Да, было у Василия Дмитриевича такое актерское самодовольство, барство, но Гена к нему относился с юмором.

Позже произошло одно неприятное событие, свидетельствующее об истинном отношении членов Союза друг к другу.

Был юбилей Василия Дмитриевича, ему исполнилось 70 лет. По этому поводу он пригласил к себе домой в гости писателей, но никто, кроме нас с Геной, не пришел. Мы сели за стол впятером: Василий Дмитриевич с женой Кларой, его сын и мы с Геннадием. Было грустно и стыдно. Как могли, мы старались смягчить неловкость от бестактности писателей. Под конец застолья пришли родственники Лекановых и Юра Ионов, человек доброжелательны и воспитанный.

Как бы то ни было, Гена проработал с Василием Дмитриевичем 7 лет, после которых был избран Председателем Правления Союза писателей Коми.

Глава 3

«Все подряд вспоминать, конца не будет. Но ежели уселся в лодку, посреди воды не соскочишь. Надо плыть. Стану дальше рассказывать».

    Г. Юшков

В конце 1970 года в моей жизни произошло довольно странное событие: ко мне в кабинет, который был невелик, всего 18 метров, где кроме меня сидело 4 человека и стояло два немаленьких прибора для расшифровки спектрограмм, неожиданно втиснули стол для еще одного сотрудника, не имевшего к нашей лаборатории никакого отношения. В ответ на мое возмущение Ученый Секретарь института сказал: «Ничего не поделаешь. Так надо. Это не я решил». Ну, и пришлось нам всем смириться, да и мужик тот был неплохой, спокойный, нам не мешал. Кто он такой и зачем сидит, я поняла через несколько месяцев.

Как-то я рассказала по телефону своей приятельнице политический анекдот.

Хорошо, что в перерыв. Он вызвал меня в коридор и сказал: «Галина Евгеньевна, что вы делаете? Разве так можно?» И я поняла, что он сидит у нас не так просто. Через несколько месяцев он ушел из нашего кабинета.

А Геннадия Анатольевича Юшкова выдвинули кандидатом в Депутаты Верховного Совета Коми АССР. Но прежде, чем ему предложили стать депутатом, он прошел еще один контроль – партийный.

Вот что он написал о своем выдвижении впоследствии:

«Это стало для меня полной неожиданностью. Ведь я был беспартийным, и даже, будто, не совсем лоялен к Советской власти. По крайней мере, на волне критики Бориса Пастернака моя повесть „Женщина из села Вилядь“ в партийном постановлении Обкома партии была оценена как „очернительство“ советской власти. В то время я нигде не работал, находился в деревне, ловил рыбу, и вдруг телеграмма! Вызывают в Обком партии. В чем, думаю, я опять провинился? А накануне у меня статья вышла в газете „Югыд туй“ о сельской глубинке. Секретарь ОК КПСС Альберт Федорович Сюткин поговорил со мной о том, о сем – я так и не понял, зачем меня вызывали».

Получив телеграмму, Гена собрался в Сыктывкар. Сначала ему надо было пройти пешком 13 километров до шоссе, по которому ходили автобусы. Когда он вышел на перекресток: Палевицы – Часово – шоссе, к нему подошли два милиционера и стали спрашивать документы. Никаких документов у него с собой не было. Небритый, в резиновых сапогах и телогрейке, он вызвал у них подозрение. Оказалось, что ищут заключенных, бежавших из тюрьмы, и Гена напоминал одного из них. Его объяснения, что он писатель и что его вызвали и ждут в Обкоме, рассмешили милиционеров: «Ну, еще бы! Такой замухрыга, в телогрейке и измазанных в глине сапогах – и такая важная птица!». Они намеревались задержать его до выяснения личности. Но на счастье Гены, подошла машина с руководством Часовского сельсовета. Все разъяснилось.. Подошел кстати какой-то автобус, и милиционеры взяли под козырек, явно сомневаясь, правильно ли они поступили.

Вечером Гена «в лицах» изображал нам картину его задержания, все мы весело смеялись:

– Думал утром, что сделать первым, поесть или побриться. Но есть хотелось больше. Поел. Включаю бритву. А свет – то уже кончился вместе с моим завтраком. Вы бы видели лица милиционеров, когда я им ручкой помахал из автобуса.

Г. Юшков, 40 лет,1972 год

Вскоре пришли две правительственные телеграммы:

1) «Собрание учителей помоздинской средней школы выдвинуло вас кандидатом в депутаты верховного совета коми помоздинскому избирательному округу 153 просим согласие баллотироваться округу 153 = президиум собрания».