Дорога на Ай-Петри

– Нет-нет, не разувайтесь, не надо, – оглянувшись, истолковала по своему задержку гостьи в прихожей молодая хозяйка. – Сюда, пожалуйста.

Любовь Ивановна последовала за ней в большую комнату, и, опустившись на краешек дивана, осторожно огляделась. Этой комнаты она не узнавала. Здесь все было другим, чужим, – обои, шторы, темной полировки мебельная стенка и большой песочный ковер на полу. Даже окна были другие – металлопластиковые? Кажется, так они называются. В самом деле, а чего она ждала? Почти сорок лет прошло с тех пор. Здесь давно живут чужие люди, которые наполнили эту квартиру своей, чужой, жизнью. Волнение ее стало угасать. Теперь она могла сосредоточиться на том, что ей говорят.

– …нужен уход, а у нас все работают, – словно оправдываясь, объясняла женщина. – И муж, и свекровь, и я. И, понимаете, никто не может бросить работу.

– Понимаю, – кивнула Любовь Ивановна.

Работать легче, чем ухаживать за тяжелобольной. И деньги платят.

– Просто безвыходное положение.

– Ну, по-настоящему безвыходные положения, к счастью, случаются редко, – заметила Любовь Ивановна.

– Свекрови скоро на пенсию, она никак не может. И я не могу, я через три месяца в декрет ухожу… надо эти месяцы доработать, чтобы декретные получить.

Только тут Любовь Ивановна заметила, что молодая хозяйка квартиры беременна. И ее кокетливый халатик не что иное, как специальное платье для будущей мамы.

– Но даже если бы я и уволилась, в любом случае, я сейчас просто физически не в состоянии ухаживать за бабушкой. Понимаете, она у нас очень полная, и после второго инсульта, который у нее в июле был, совсем не двигается. Ее нужно обтирать каждый день, мыть, ставить утку…

– Да, Александр Александрович предупреждал, – кивнула Любовь Ивановна.

– Бабушка у нас всегда была очень активная, здоровая, никто и подумать не мог, что с ней такое может случиться! На майские праздники поехали на дачу, кое-что посадить, привести участок в порядок. Через два дня вернулись домой, приехали поздно, и она по дороге жаловалась на сильную головную боль. А утром уже не смогла подняться.

– После большой физической нагрузки поднялось высокое давление, сосуды не выдержали. Вам нужно было уже вечером срочно вызывать скорую, – сказала Любовь Ивановна.

– Мы предлагали! Не захотела, сказала, не в первый раз, обойдется своими лекарствами. Но, вот, не обошлась… Июнь пролежала в больнице, вроде бы стало получше, забрали домой. Летом как-то справлялись. Сначала у меня и у мужа был отпуск, потом свекровь взяла за свой счет. Но сентябрь на носу, я должна вернуться в школу… – все объясняла ситуацию молодая хозяйка. – Конечно, медсестра приходит, и сиделка приходит, когда нужно, на несколько часов. Находиться около бабушки целый день она не может, у нее своя семья. А на круглосуточное дежурство вообще никого не найти…

–Ну, почему же?

– То есть, вы… согласны? – словно не веря в положительный ответ, робко уточнила молодая женщина и торопливо добавила: – Мы готовы хорошо оплачивать уход.

– Сколько? – поинтересовалась Любовь Ивановна. В самом деле, что значит «хорошо оплачивать уход» в понимании этой семьи?

Женщина смешалась.

– Точную сумму не скажу, об этом вам нужно с моей свекровью поговорить.

Прислушавшись к шуму в прихожей, с облегчением поднялась со стула.

– А вот и она сама пришла! Мама, идите сюда, – позвала. – Александр Александрович прислал медсестру.

Через мгновение в комнату вошла полная женщина с черными крашеными волосами, собранными на затылке в узел, и поздоровалась. Несмотря на жару, она была в деловом черном костюме, и выражение лица у нее было строгое, деловое.

– Зоя вам, наверное, уже все рассказала? – спросила она, грузно усаживаясь в стоящее под углом к дивану кресло.

– Я про дачу еще не говорила, – поспешно вставила Зоя.

Пожилая хозяйка вздохнула.

– Тут такая ситуация. Нам нужен человек, который бы жил с мамой постоянно. Не здесь, на даче. Мы хотим перевезти маму на дачу. В Разбежное, тридцать километров отсюда. Поэтому и просили Александра Александровича подыскать нам человека одинокого, так сказать… не обремененного семьей. Одна сиделка у нас уже есть, но она приходящая, может работать только днем. Нужна вторая, как я уже сказала, с постоянным проживанием на даче.

– О даче Александр Александрович ничего не говорил.

– Мы будем платить очень хорошо. При условии, что человек будет постоянно находиться при маме. Я не хочу, чтобы она оставалась ночью одна. Тысяча долларов в месяц вас устроит?

Любовь Ивановна опешила. Такого она никак не ожидала. Тысяча! Огромная сумма. Куда больше, чем ее зарплата. Стоило подумать. В самом деле, она два года без отпуска. Почему бы не взять отпуск, чтобы немного подработать?

– А можно посмотреть больную? – нерешительно спросила она.

– Как вас зовут?

– Любовь Ивановна.

– А меня Людмила Андреевна. Зоя, проводи Любовь Ивановну в комнату к маме, а я сейчас быстренько переоденусь, через минуту буду.

Любовь Ивановна последовала за Зоей в конец коридора, к двери, за которой когда-то располагалась детская.

Она готовилась увидеть светлую, залитую солнцем, комнату, но за тяжелой дверью было темно. Тяжелые темные шторы отсекали потоки света, в ясную погоду льющегося сквозь проем большого окна. Ничего не осталось от детской. Сейчас здесь стоял слабый запах лекарств, мочи, дезинфектора от пролежней, запах умирающего человека. Нет, не встать уже больной с кровати, поняла Любовь Ивановна.

– Бабушка не выносит яркого света, у нее болят глаза, – объяснила затемнение Зоя, включая маленькую настольную лампу.

И тут Любовь Ивановна увидела то, чего не нашла в гостиной. Место, где когда-то стояла ее детская кроватка, теперь занимало мамино пианино. Глядя на слабое отражение света на крышке, она вдруг явственно услышала мамин голос: «Ты замечательно сыграла, Любочка. Но если еще раз повторить, получится еще лучше». Это мамино «повторить», чтобы было «еще лучше» сопровождало Любу всю жизнь, хотя она и не всегда держала в голове эти слова. Школа с медалью, в училище – диплом с отличием. Ей бы продолжить учебу, может быть, стала бы хорошим врачом. Преподаватели в один голос твердили, что она очень способная. Но она не могла учиться дальше, у нее на руках была бабушка с маленькой пенсией. Маленькой была и стипендия, поэтому уже студенткой Люба начала подрабатывать. Сначала нянечкой в больнице, потом лаборанткой. Учиться играть на пианино Любе так и не пришлось, для музыки оставалось времени. У операционной медсестры тяжелая работа.

В ее жизни всегда была только работа. Когда бабушка умерла, Люба, скорее из страха остаться совсем одной на белом свете, чем по любви, вышла замуж за одноклассника, но долго они не прожили. Владька работал слесарем в домоуправлении, а всем известно, что это за работа. Деньги водятся, всегда куда-то приглашают что-то отремонтировать, а после ремонта стаканчик-другой поднесут… Он начал пить, с годами все больше и больше. Не раз, вернувшись с ночного дежурства, она заставала в доме полный бардак и гогочущих выпивох на кухне, по-хозяйски опустошавших ее холодильник и погреб с запасами на зиму. Собравшись с силами, Люба в один прекрасный день выставила мужа за дверь. Потом долгое время она встречалась с молодым хирургом, но и с ним, в конце концов, рассталась. Услышала как-то краем уха, что не одна у него. Да они почти не виделись из-за работы – то у него дежурство, то у нее. Вот так и проходила ее жизнь – всегда в работе.

– Извините, – понимая неуместность, бестактность своего вопроса, тем не менее, не удержалась она. – Кто у вас играет на инструменте?

Зоя недоуменно оглянулась.

– На пианино, – кивнула в угол Любовь Ивановна, все еще не в силах оторвать взгляда от мерцающей полированной поверхности.

– А, на этом…никто. Бабушка когда-то купила для дочери, ну, для моей свекрови, для Людмилы Андреевны, – уточнила, – только у нее, не оказалось слуха.

Она подошла к кровати и произнесла бодрым голосом:

– Доброе утро, бабушка!

Любовь Ивановна осторожно приблизилась следом. На постели, под тонким одеялом, неподвижно лежало грузное тело. Любовь Ивановна тихо вздохнула. Тяжелая больная, в прямом и переносном смысле. Попробуй-ка, вот такую перевернуть, обмыть, одеть…

– Спит? – В комнату вошла, на ходу застегивая халат, Людмила Андреевна.

– Да нет, глаза открыты, – ответила Зоя и поспешно отошла в сторону, уступая место свекрови.

– Мама, – склонилась та над матерью, – у нас гости. Пришла медсестра, Любовь Ивановна. Она будет жить с тобой на даче, ухаживать за тобой.

Старуха едва слышно замычала, видимо, не соглашаясь.

– Мама, я же уже объясняла, тебе там будет намного лучше, – попыталась успокоить ее дочь. – Здесь, в центре, просто нечем дышать. Шум с раннего утра до поздней ночи… Полон двор машин, окно невозможно открыть. И, потом, ты же знаешь, что у нас скоро появится маленький. Тебе будет неспокойно, дети кричат, плачут. И малышу нужна будет отдельная комната. А на даче ты быстрее поправишься. Любовь Ивановна замечательная медсестра, я только что звонила Сан Санычу, он сказал, лучшая из всех, кого он знает, грамотная, отзывчивая. Ты же понимаешь, Сан Саныч не пришлет к тебе кого попало. Не капризничай, познакомься.