Дракон Воздуха

– Но у меня нет прислужника! Здесь ничего не сказано о прислужнице, – палец учителя еще настойчивее застучал по бывшему когда-то роскошным хвосту птицы.

Когда я решал трудную задачу или разбирал хитрое предложение и был совсем рядом от правильного ответа, он всегда так смотрел на меня – взгляд его подбадривал, говорил: «Ну, ну, еще немного, вы на правильном пути, юный господин Ли», – так и сейчас настойчивый взгляд его говорил: «Думай, думай, это так просто!». А между тем, почтительно свернув свиток, он говорил своим сыпучим, но ставшим мне таким дорогим голосом подобающие слова почтения и пожеланий. И не успел я, глупый, растерянный мальчик, что-либо сообразить, он, привычно пятясь, вышел из комнаты.

– Хэ, – прошептал, – Хэ, – заорал я! Моя добрая нянюшка как будто только и ждала, чтобы я позвал ее.

– Вот! – я протянул ей Важный свиток. – Смотри!

– Я не обучена чтению, юный господин Ли, – она вздохнула. – Госпожа Мать зовет вас. Возьмите его с собой, – она почтительно кивнула в сторону свитка. Я все еще в растерянности держал его в руках.

В комнате Госпожи Матери горели веселые фонарики, из курительниц, установленных по углам, струились веселые бодрые запахи. Но все это не могло скрыть, заглушить то тяжелое, давящее, тревожное чувство, которое охватило меня, как только я переступил порог.

Госпожа Мать сидела одетая в лучшие праздничные одежды, красиво накрашенная и причесанная. Помня, как с трудом возвращалась она с Праздника, я не ожидал увидеть ее такой красивой и нарядной. И только когда я подошел к ней, повинуясь призыву легкой руки, я заметил, что сидит она, поддерживаемая подушками, и голос ее, когда она заговорила, был совсем-совсем слабым и тихим.

– Разверни свиток, любимый господин мой Ли, – попросила она. – Я сама хочу прочесть приказ нашего Господина.

Я неловко повиновался. Хотя я и знал, что Госпожа Мать больна, но было странно больно видеть ее такой слабой и беспомощной. Даже легкий свиток был тяжел для ее прозрачных рук. Она бессильно откинулась на подушки. Хэ поднесла ей какое-то питье. Оглянувшись, я понял, что прислужниц нет в комнате. Мы были втроем – одни. Через несколько минут питье, наверное, подействовало, Госпожа Мать показала знаком, что хочет подняться с подушек. Хэ помогла ей сесть. Госпожа Мать заговорила окрепшим ясным голосом:

– Любимый господин мой Ли, завтра ты отправишься в Школу, как повелевает наш Господин. Хэ будет с тобой, – мы удивленно переглянулись, Хэ протестующе подняла руку.

Глаза Госпожи Матери не позволяли нам говорить.

– В Свитке ничего не сказано о прислужницах, значит, Хэ может отправиться с господином Ли. (Вот чего ждал от меня учитель!)

– Я не могу допустить, чтобы юный господин Ли был совсем один в чужих краях, с чужими людьми.

Она замолчала, набираясь сил. Ни я, ни Хэ не смели произнести ни звука.

– Ты будешь с нашим господином Ли, Хэ. Ты исполнишь свои клятвы. Я смогу обойтись здесь одна, – Госпожа Мать улыбнулась каким-то своим мыслям.

– Ты не должна переживать из-за этого, наша добрая Хэ, не сердись на меня, – Хэ низко, до земли поклонилась и, закрыв лицо руками, отошла в сторону.

– Дорогой мой, – голос Госпожи Матери чуть дрожал, когда она обратилась ко мне, – Хэ будет тебе верным стражем и помощником. Никогда не расставайся с ней. Ты умный, сильный. Духи предков не оставят тебя. Я всегда буду заботиться о тебе, – ей становилось все труднее говорить. Я встал на колени у самого ложа. Легкая рука легла мне на голову. – Да дарует тебе судьба… – шептали ярко накрашенные губы.

– Госпоже надо отдохнуть, – Хэ тихонечко вывела меня из комнаты.

– Хэ, Хэ, – я с ужасом смотрел на няньку, – она (я боялся сказать это слово. Я уже знал, что умирают, но представить, что это может случиться с моей Госпожой Матерью?? О, нет!!!)… Она… она…

– Нет, дорогой господин мой, Госпожа просто очень переволновалась и устала.

– Не обманывай меня! Я видел! видел!

– Да, Госпожа наша очень больна. Но она еще поправится и увидит, каким вы станете взрослым и каким важным вещам выучитесь в Школе.

– Идемте, господин мой Ли. Надо хорошенько отдохнуть. Завтра утром мы отправимся в путь.

Спал ли я этой ночью? Надежды мешались со страхом, радость – с сомнениями. Так никто и не объяснил мне, почему я отправляюсь в Школу, сколько я там пробуду. Госпожа Мать, ее вид, ее слова пугали меня. То я видел себя в праздничных одеждах перед коридором почтительных сановников, то бледное лицо Госпожи Матери с трудом различалось через толщу полученного мной на Празднике нефрита. Какие-то неясные тени наполняли мой тревожный сон. Я пытался, мне очень важно было понять там, во сне, что это, плохие ли это, хорошие ли духи, как они относятся ко мне, что они несут мне, что они хотят от меня. Но я никак не мог разобраться…

Что-то мешало мне в этом неясном, сумрачном море чувств. Эти тени не были ни плохими, ни хорошими – все зависело от того, каким буду я, куда я поведу их.

Хэ разбудила меня рано утром. В двух маленьких узелках она увязала все наши немногочисленные пожитки. Нас никто не провожал. Я понимал, что вчера вечером простился с Госпожой Матерью, а больше ни о ком здесь не будет вспоминать мое сердце. Мы шли полутемными пустыми переходами – ни стражника, ни прислужника. В одном месте мне показалось, что из мрака стены за мной наблюдают внимательные глаза. Я тихонько позвал шедшую впереди Хэ и вместе с ней начал рассматривать стену. Глаза исчезли – никто не следил за нами.

– Идемте быстрее, любимый господин, – заторопилась Хэ.

– Нет, постой! Ты мне не веришь?! Я видел глаза!

– Верю, конечно, верю! Мы идем мимо покоев Главной жены. Мы с Госпожой думали… Я теперь совершенно уверена, что это ее рук дело… – Хэ почти бежала, увлекая меня за собой. Я сразу понял, что она имела в виду.

Это Главная жена, по ее желанию меня разлучают с Госпожой Матерью, отправляют в Школу! Я резко остановился.

– А если я не поеду?!!

– И думать не смейте, – Хэ оглядывалась по сторонам, – это опасно для всех нас. Мы не можем задерживаться, нас ждут, – Хэ показала стражнику кусочек яшмы, мне показалось, что это тот же, который я видел у Госпожи Матери, и он разрешил нам выйти через небольшой, закрывающийся крепкой дверью проход. Мы благополучно миновали заслон перед выходом[29 - Заслон перед входом – экран или стена, поставленная непосредственно перед входом и закрывающая с улицы вид на дом и внутренний двор.], и вот она – колесница, запряженная парой прекрасных коней с резными значками[30 - Колесница – конная повозка, ездить в которой могли только лица знатного происхождения.].

Никогда еще я не покидал Дворца, никогда еще не видел колесницы, лошадей – только на картинках в свитках учителя, а уж проехаться на колеснице!! От нетерпения я не мог спокойно стоять!

– Ну вот! Наконец! – Хэ обменялась несколькими негромкими словами с человеком, державшим вожжи, и я быстро, а она – кряхтя и цепляясь за что попало, взобрались в колесницу. Я устроился на удобной скамеечке чуть позади возницы, Хэ уселась на пол под прикрытие щита[31 - Щит – скрывал от посторонних глаз едущую в колеснице/повозке женщину.].

Где-то на востоке все ярче и ярче розовел восход, из-за ограды Дворца слышался птичий пересвист – разгорался ясный весенний день. Первый раз в жизни ехал я по городу, по извилистым, спускающимся к главной стене города улицам. Но ничто не привлекало моего внимания – только колесница, кони, возница! Как он ловко управляется с вожжами, как кони подчиняются его почти незаметным движениям! Вот мы уже проехали и под башней[32 - Башня на глинобитной стене изогнутой формы, сооружаемая вокруг ворот в главной стене города. Эта стена и башня на ней прикрывали таким образом доступ к воротам города.] на изогнутой стене, окружающей главные ворота города. И простор, необъятные глазом пространства земли и неба открылись моему восхищенному, изумленному взору. У меня, выросшего в тесных стенах маленького дворцового садика, закружилась голова, перехватило дыхание. Мне пришлось покрепче ухватиться за сидение своей скамеечки.

Не сводившая с меня глаз Хэ что-то крикнула вознице. Он придержал коней. Удивленно обернулся ко мне.

– Постоим немного. Я хочу осмотреть окрестности.

Возница подчинился. Его бесстрастное лицо ничего не выражало, но он, наверное, удивлялся: на что я собираюсь здесь смотреть? Мне же нужно было время, хотя бы несколько недолгих минут, чтобы привыкнуть, освоиться в этом без стен и загородок мире.

И вот колесница вновь тронулась. Я приказал вознице не очень спешить, и лошади весело и легко катили колесницу сначала по дорогам, проложенным через большие поля и участки невозделанной, ждущей своей очереди земли, а потом, свернув на дорогу похуже, мы покатили под кроной светлой рощи. Все, мимо чего мы проезжали, что мы видели, будь то склоненные спины работающих крестьян, длинноногая птица, вдруг стремительно взлетевшая с покрытого водой поля, молодые светло-зеленые листья деревьев, вызывало мое удивленное восхищение. Все это было так незнакомо-знакомо, все так не похоже-похоже на рисунки и рассказы учителя. Я искал, находил и узнавал все, о чем он мне рассказывал. Все было так и совсем не так – гораздо, гораздо лучше! Все было живое!!

Я был настолько увлечен новыми непривычными впечатлениями, так поглощен всем, что видел, обонял, чувствовал, что совсем забыл и об оставшейся во Дворце Госпоже Матери, и о Школе, к которой мы неумолимо приближались. На исходе этого длинного, быстрого дня мы только раз остановились у чистого родника, чтобы напоить коней и отдохнуть самим, мы подъехали к высокому частоколу забора и остановились у больших деревянных ворот, увенчанных деревянной же сторожевой башней. В свете выдвинутых на шестах больших фонарей нас внимательно осмотрели, и тяжелые створки ворот беззвучно пропустили колесницу.

Человек в простых одеждах со спокойным достоинством поклонился. Я протянул ему футляр с приказом Господина. Я стоял на колеснице, и для того чтобы взять футляр, человеку пришлось бы принять позу полного подчинения. Он же, выпрямившись после поклона, смотрел прямо перед собой и как бы не мог видеть моего движения. Хэ быстро спустилась на землю и, подставив плечо, помогла мне с достоинством выйти из колесницы. Человек еще раз поклонился и подчеркнуто почтительно принял футляр.

– Мы приветствуем молодого господина. Вас проводят во временные покои.

Несколько неброско одетых молодых людей с фонарями на шестах повели нас в темноту весенней ночи, освещая дорогу и вежливыми возгласами предупреждая о препятствиях. Нас привели в маленькую, почти пустую комнату. Я и так уже был разочарован и озадачен совсем не торжественным приемом (как быстро я привык к почестям!), и вид скромной комнаты с единственным маленьким светильником на полу – даже не фонарик! – окончательно расстроил меня. Весь день в непрерывной смене прекрасных видов и впечатлений на свежем весеннем воздухе – и так закончился!! Слезы брызнули у меня из глаз. Где моя добрая Госпожа Мать? Где наши большие красивые покои?? Хэ уже суетилась, устраивая мне ложе.

– Возьмите, мой молодой господин Ли, – она протянула мне сладкую лепешку, – поешьте, вы такие любите.

Что я, маленький? Она думает, что какая-то лепешка успокоит меня?! Но, медленно жуя чуть зачерствевшую, но от этого не ставшую менее вкусной лепешку, я незаметно для себя успокоился. И засыпая на наспех сооруженном Хэ ложе, в волнах быстро охватившего меня сна видел гордые изгибы лошадиных шей, плавный полет их грациозных тел через прекрасные поля, горящие зеленым золотом деревья в сияющую высоту бездонного неба.

Утро началось с привычного голоса Хэ. Сидя на пороге, она напевала свою любимую простую песенку. Как только я пошевелился, она поспешила ко мне. Ну, конечно, она считает, что без нее я и одеться как следует не сумею!! Но нет.

– Господин мой, вас пришел приветствовать Главный учитель. Он ждет вашего пробуждения.

В мгновение ока я был готов. Шапочка с нефритом гордо покоилась на моей голове. Маленький старичок в роскошной одежде медленно поднялся мне навстречу. Он ждал меня, сидя на большом камне прямо напротив дверей моей комнаты. Я как можно почтительней поклонился ему.

– Мы счастливы получить приказ нашего Сиятельного Господина. Мы исполним все желания нашего Великого Господина, – Главный учитель, это был он, почтительно поклонился мне.

Как он похож на моего учителя, интересно, умеет ли он стучать пальцем? Я заставил себя побыстрее отогнать эту мысль – она вызывала неуместную улыбку на моем лице. Я снова поклонился – что можно было ответить на эти положенные слова? Все тем же почтительным голосом Главный учитель продолжал говорить о том, что никогда не было у них ученика, который занимал бы такое высокое положение, как – и он почтительно поклонился мне, и они горды оказанной им честью, что они приложат все усилия, и Сиятельный Господин, и я – молодой господин Ван Ли – останемся довольны.