Время горбатых елей

– За тобой приехал.

– Это как?

– Так вышло. Увидел тебя на вокзале и поехал за тобой.

– Шутишь?

– Нет. Не шучу. А ты разве не помнишь?

– Я помню, что ехал, но что из-за меня!

– Да, я тебя заметил еще в Москве. Вот так вот. Понял, что ты мне нужна и поехал. А ты?

– В поезде я тебя, конечно, видела, но тогда я еще не влюбилась. А вот когда на ферму пришла… Помнишь?

Он не дал ей договорить, улыбаясь, и глядя в глаза спросил:

– А ты что, влюбилась?

– Да.

– В меня?

– Да – не задумываясь, ответила она и сразу же почувствовала на своих губах его губы.

Они стояли посреди этого ярко-зеленого поля, с этими оранжевыми цветами, и небо было такого сказочного цвета, ну просто аквамарин. Все казалось какой-то фантастикой: и нереально красивая природа, и нереально яркие краски, и нереально сильные чувства. Ощущение счастья было таким сильным, что тоже казалось нереальным. Безотчетная радость и новизна чувств, словно выдернули их из обычной земной жизни и погрузили в параллельный, более восхитительный мир.

Этот долгий и многоговорящий поцелуй был подтверждением того, что вчерашние события не были случайными, и что ни одна из сторон не поменяла своих намерений. Теперь сомнения ушли, и они радостно принялись знакомиться. Они трещали без умолку, то рассказывая о себе, то расспрашивая друг друга. Они смеялись, удивлялись и даже огорчались иногда. Не заметив, как прошло время, они с удивлением обнаружили, что почти стоят на дороге и прошли совсем небольшой отрезок пути. Верная Динка, устав ждать, пока они наговорятся, улеглась прямо на дороге и, пригревшись на солнце, задремала.

Вернувшись из солнечного мира своей любви в существующую действительность, они решили, что пора расставаться. Договорившись о встрече, повернули в разные стороны. Он к ферме. Она к поселку.

Вернувшись домой без молока и с каким-то новым выражением лица, она прошла сразу в свою комнату и, не раздеваясь, легла на постель. Родители недоуменно переглянулись друг с другом, но тревожить ее не стали.

За какие-то несколько дней Лида так переменилась, что все только руками разводили, не зная, что сказать и что думать. Она была бодра, энергична, всегда весела. От разумной и сдержанной девушки не осталось и следа. Она превратилась в озорную и смешливую девчонку, которой море по колено. Глядя через окно на свою дочь, которая разговаривала с подругой Светой и при этом весело хохотала, заливаясь заразительным смехом, Елена Леонидовна, обращаясь к мужу, пыталась установить причину перемен.

– Я бы подумала, что она влюбилась, если бы был подходящий случай для этого.

– Ты думаешь, влюбилась?

– Вероятнее всего.

– Но из Москвы она приехала в своем обычном состоянии духа – анализировал Валерий Иванович.

– Значит, влюбилась здесь. Я даже не представляю, в кого она здесь могла так влюбиться – удивлялась мать.

– Что значит так?

– Так сильно.

– Ой, не пугай меня – отмахнулся глава дома.

– Чем я тебя пугаю?

– Ну как чем? Сама говоришь, что претендентов подходящих здесь нет. А любовь, как известно, зла.

Они встретились взглядами, и каждый из них продумал конец поговорки про себя, а потом представил. Лица их посерели.

– Я не думаю, что она могла бы влюбиться в кого-то неподходящего для нее. Она всегда была слишком разборчива – вселяла в себя надежду мать.

– Была – ворчливо и резко оборвал отец. – Была разборчива, да вся вышла.

Они опять встретились взглядами, и каждый в глазах своей половинки прочитал тревогу. Как по команде, они повернули голову к окну. Во дворе среди зелени и цветов на скамейке сидели подруги. Радостная картина летнего дня и душевного разговора девушек успокоила обоих.

– Ох, мать. Ты просто умная Эльза.

– Какая я? Кто я? – оживилась Елена Леонидовна.

– Ну, помнишь, ту немецкую сказку, где девушка Эльза, еще не будучи замужем и не имея детей, плакала о том, что ее ребенка может убить мотыгой, плохо закрепленной в погребе. Мотыга могла упасть на сына, которого еще не было на свете.

– А, ну-ну. Помню эту сказку. Так ты думаешь, беспокоиться не о чем?

– Думаю, по крайней мере, рано беспокоиться.

– Ну, дай Бог – облегченно вздохнула хозяйка, продолжая хлопотать по кухне.

Скамейка была старая, но очень удобная. С массивной спинкой и даже широкими подлокотниками, на которые очень удобно было ставить стакан сока или тарелку с ягодами. Со стороны улицы ее закрывал пышный куст сирени, который сейчас наливал соком свои бутоны, собираясь вот-вот зацвести. С другой стороны скамейки была большая клумба, на которой пышно цвели красные тюльпаны и душистые нарциссы. Их ножки утопали в пышных кустах незабудок. День был тихий, и потому пчелы беспрепятственно кружили над цветами. Девушек, сидящих на скамейке, пчелы не волновали. Они их даже не замечали. Они были заняты разговором. Разговор был о любви.

Лида, переполненная чувствами, не могла больше молчать. Ей надо было рассказать кому-то о событиях последних дней. Этим кем-то, конечно, была Светлана. Поначалу веселый разговор становился все тише и тише. Света видела по лицу подруги, как важно для нее то, что она рассказывает о своем новом знакомом, которого она полюбила. Когда Лида закончила свое повествование, обе девушки молчали. Света была ошарашена новостями, а Лида, рассказывая, снова пережила все события, оценивая и размышляя над ними. Обе понимали, что сказать тут нечего. Обе почувствовали присутствие судьбы и знали, что только она поставит последние точки.

Серьезность момента нарушила мама, постоянно наблюдавшая за ними из окна.

– Лидочка, возьми поднос – крикнула она.

Лида встрепенулась и, улыбаясь, побежала к окну кухни, чтобы взять поднос, сервированный для чая. Родители вышли из дома. В руках у Валерия Ивановича была большая тарелка с блинами. На подносе в вазочках лежали сметана и смородиновое варенье. В расписном чайнике томился ароматный чай. Перейдя за стол, установленный под навесом у яблони, принялись за трапезу. Поначалу все отдались во власть чревоугодия. Горка тонких кружевных блинов таяла на глазах. Пчелы, видя, как убывает варенье, с беспокойством кружили над вазочкой. Их собралось не менее десятка. Подчерпнув остатки варенья, Света заметила на ложке пчелу и громко фыркнула со смеха. Все глаза устремились на ложку.

– Ох, мать, пожалела ты варенья. Смотри, на расхват идет – постыдил отец хозяйку.

– Да кто бы знал, что столько едоков будет – притворно оправдывалась Елена Леонидовна.

Все засмеялись. Решив использовать хорошее настроение, Валерий Иванович продолжил:

– А о чем это вы, девчонки, так долго болтали? Расскажите «не чужим» людям – он сделал акцент на слове «не чужим». Света с Лидой переглянулись.

– Прямо военный совет – наседала Елена Леонидовна. – Уж не случилось ли чего?

– Случилось – вдруг заговорила Лида. – Я очень вас люблю, мои «не чужие» люди, и поэтому хочу вам сказать, что в моей жизни произошли некоторые изменения.

Все замерли. Пчела в Светиной ложке уже чувствовала себя полной хозяйкой, деловито ползая по варенью.