Последняя ведьма Гарца

«Убиенных младенцев?» – хрипло произнесла я.

Язык не слушался, и горло пережало.

Гризельда резко остановила осла и повернулась ко мне. Ее глаза были совершенно зелеными и такими злыми, что я вскочила, готовая к нападению.

«Никогда не задавай таких вопросов, Лиза! Никогда! Иначе я подумаю, что ты подослана инквизицией, а с ними у меня разговор короткий!»

«Я не из инквизиции, Гризельда, честное слово! Я из Москвы!»

«Инквизиция есть везде! В стране может не быть хлеба, справедливости, покоя и свободы, но инквизиция есть везде и всегда. Ууу, как я ненавижу мракобесие! Так вот. Это моя кровь! Моя! И согласно Ведовскому Уставу, принятому на Брокене в Вальпургиеву ночь 911 года, я имею право распоряжаться ею по своему усмотрению! В частности, для отогревания застывших душ и оживления мертвых тел! Ты поняла? Если нет, читай параграф сто тридцать шестой, пункты А и Б!»

Гризельда вдруг хитро улыбнулась, и в ее глазах опять стали видны карие камешки, спокойно лежащие на дне реки.

«Мы с тобой теперь почти сестры!»

Я рухнула на дно повозки, мы поехали дальше и молчали, пока внизу не показались красные черепичные крыши Ильзенбурга.

Аптека со змеей

После Москвы все кажется захолустьем, а уж Ильзенбург с его заурядным фахверком, унылой ратушей, обязательным собором и подавно производил впечатление полной задницы, сидящей посреди кремового торта. Похоже было, что время несколько открутилось назад и наступил май, потому что в каждом палисаднике неистово цвели то ли вишни, то ли сливы и весь город утопал в наивных розоватых цветочках и благодушии. Самое интересное, что я увидела на его улицах, трясясь среди ящиков в повозке, было уличное кафе, в котором единственный посетитель свирепо размахивал руками, отгоняя стайку ос от своего мороженого. Из дверей выбежала хозяйка и жалобно крикнула гостю:

«Осторожно! Вы же можете их случайно убить! Это же живые существа!»

Город буддистов, подумала я. Они тут все буддисты и до омерзения толерантные. Они не прихлопывают наглых ос, они отнимают у кошек добытых в честной охоте мышей, потому что у мышек тоже есть дети, они покупают в зоолавках специальный корм для жутких пауков, потому что маленькие мохнатики, заполонившие сад, тоже должны что-то кушать. По утрам из собора на рыночной площади раздается зов муэдзина и лысые кришнаиты в оранжевых тогах мерно бьют в бубны, чтобы христиане не выпадали из музыки при пении псалмов. Кровь Гризельды больше не действовала, и я опять злилась, злилась и злилась.

Мы повернули налево, еще раз налево и еще куда-то вкось, и ослик затормозил у стеклянной двери аптеки, над которой висела стандартная вывеска, чаша со змеей. От тысяч других таких же вывесок ее отличало только то, что змея, обвивающая чашу, была настоящей. Увидев нас, она приподняла голову, растянула плоский рот в полуулыбке и высунула раздвоенный язычок. В ответ я показала свой и сказала

«Эээ, гадина!».

Гризельда спрыгнула с повозки:

«Прекрасно выглядишь, Лилли! Спасибо за яд! Он мне очень пригодился!»

Она протянула руку, чтобы погладить змею, и я с отвращением отвернулась, чтобы не видеть этого. Из дома вышел аптекарь, в общем, обычный, но со странностями. Он был, как положено, в белом халате, правда, чрезмерно просторном и длинном, на голове у аптекаря был бархатный голубой берет с сизым пером, и наконец, он был в очках, но в очках не было стекол.

«Без стекол лучше видно!» – улыбнулся аптекарь, перехватив мой изумленный взгляд. Если не придираться, это был симпатичный и совсем еще не старый мужик.

«Фрау Вильдфрухт предупредила меня, что приедет не одна. Мы с ней разгрузим товар и поговорим о делах, а для вас я уже сервировал кофе в саду! Пойдемте!»

«Как мило с вашей стороны!»

Я была счастлива отдохнуть от Гризельды. Маленький солнечный дворик с идеальным газоном и кустом рододендрона оказался окруженным высокой каменной стеной, чего в дружелюбной Германии не бывает. Круглый белый столик и два стула с изящными коваными завитушками стояли у искусственного прудика, который кишел здоровенными рыбинами непонятной породы. Аптекарь пододвинул мне стул, налил кофе в две чашечки тонкого фарфора и, удаляясь, небрежно бросил:

«Лилли составит вам компанию! Не скучайте!»

Змея возникла напротив меня в тот же миг. Свое длинное тело она аккуратно уложила кольцами на сиденье стула, а голову с капюшоном изящно подняла над столом и покачивала ею вперед и назад..

Капюшон! Кобра! Готовится к броску! Ловушка! Беги! Все это пронеслось у меня в голове, но сдвинуться с места я не могла. О, я знала, что такое ловушка. Это когда тебя угораздило выйти замуж за лузера и придурка, и ты вдруг беременна и ни за что на свете не хочешь иметь детей, этих крикливых пусечек, прихлебателей, заедателей твоей жизни, вампиров твоей энергии. Да и с какой стати! Мир перенаселен, у меня другие планы, и вообще рожать больно, а от придурка надо избавиться как можно скорее. Это ловушка, беги – топором зависло у меня в голове, но я была кролик под гипнозом и должна была неотрывно смотреть в прозрачные немигающие глаза Лилли.

«Будьте добры, передайте мне сливки!» – сказала змея. – «Зачем вы назвали меня гадиной? Это невежливо. Сама гадина!»

Я молча нащупала на столе молочник и деревянной рукой налила несколько капель в ее чашку.

«Благодарю вас, гадина!»

Лилли наклонила голову и быстрым язычком лизнула кофе.

Сейчас она подкрепится кофе, потом сделает молниеносный бросок, потом меня разрежут на мелкие кусочки и скормят этим рыбинам, которые с аппетитом смотрят на меня из воды.

«Стерва», – неожиданно сорвалось у меня.

Лилли отшатнулась, но тут же парировала:

«Сама стерва! Сама ядовитая гадина и сама стерва! Есть ли хоть один человек, о котором ты не думала бы плохо? Есть ли хоть один, кому бы ты не позавидовала? Есть ли хоть один, кому бы ты не пожелала зла?»

«Мерзкая тварь, ты будешь меня учить жить среди людей?»

«Сама мерзкая тварь! Сама гадина и сама стерва!» – с удовольствием ответила Лилли и опять впала в елейный тон:

«Не откажите в любезности передать мне сахар, будьте добры!»

Я не отказала ей в любезности, порылась в сахарнице, проигнорировав серебряные щипчики, и с размаху швырнула кусок в ее чашку.

«Неуклюжее млекопитающее!» – прокомментировала Лилли.

«Скользкая рептилия!» – двинула я.

«Сама скользкая рептилия! Сколько ты пресмыкалась, извивалась и юлила за немножко этих ваших глупых раскрашенных бумажек? Сама ядовитая гадина, сама прожженная насквозь стерва, сама мерзкая тварь и сама рептилия!»

Постепенно мы увлеклись, вошли во вкус перебранки и по-гурмански смаковали каждое новое ругательство. Мы отлично понимали друг друга. И как раз, когда я обозвала Лилли дырявым шлангом из вонючей резины, а она вернула мне этот шланг и собралась объяснить, почему я дырявая и вонючая, мы услышали шум в аптеке и наша светская беседа оборвалась. Переглянувшись, мы бесшумно соскользнули со стульев, я тихо встала у окна, а Лилли опустила свой роскошный капюшон и, поднявшись на хвосте, прильнула к замочной скважине. Аптекарь нервно ходил по комнате. В руке от держал колбу, из которой периодически пил прозрачную жидкость. Спиртягу глушит, определила я наметанным глазом. Раскрасневшаяся Гризельда сидела на аптечной стойке, закинув ногу на ногу и напряженно скрестив руки на груди. Разговор шел на повышенных тонах.

«Нет, Гризельда!» – взволнованно говорил аптекарь. – «Я ведь не отказываюсь от настойки ромашки или корневищ валерьяны! Это классика, о чем тут спорить! Но фирменные продукты от Гризельды Вильдфрухт для особых случаев я отказываюсь продавать! Слишком много рекламаций!»

«Да неужели, Габриэль? Этого не может быть!»

«Может! Вот, почтеннейшая фрау доктор Фуфленхаузен взяла для своей протухающей дочки чаровательного зелья, сразу десять упаковок, чтобы девочка наконец узнала настоящий успех и нашла жениха! И что же?»

«Да, и что же? Когда свадьба?»

«А то, что девица выпила все десять упаковок, и все лица мужеского пола в Ильзенбурге, ты слышищь, Гризельда, все! Включая старого пьяницу Брумберга и кладбищенского сторожа Гребля, спасаются бегством, едва завидев девочку в конце переулка! Это работа, Гризельда?»

«Неправильная дозировка!» – пренебрежительно сказала Гризельда и бросила в стену мензурку, которая не замедлила со звоном разбиться. – «Это же как с вином! Если ты набита своим очарованием и сексапильностью, как свинья жиром, то эффект противоположный!»

«Допустим! А Ральфик?»

«Что там еще с Ральфиком?»

«Парень хотел всего-навсего избавиться от прыщей и бородавок, которыми щедро наградила его природа!»