Агнес из Сорренто. Впервые на русском!

– Дорогая Джокунда, потом я и тебе расскажу, но я люблю матушку Терезу, и хочу рассказать ей первой.

– Ну, как тебе угодно, – неохотно согласилась Джокунда. – Тогда оставь цветы в тени у фонтана, и пойдём к ней.

Глава 7. День в монастыре

Мать Тереза находилась в ризнице с уже упомянутыми голубыми в звёзды сводами и фресками из жизни святой Девы стенами. Над каждой из дверей здесь были прикреплены таблички с текстами из Священного Писания, расписанные причудливыми узорами и цветами. Сама мать-настоятельница с несколькими сёстрами были заняты вышиванием нового покрывала для алтаря; во время работы напевали старинный гимн на латинском языке.

Агнес остановилась перед дверями, прислушиваясь к пению.

– Подожди, дорогая Джокунда, – сказала она старухе, которая собиралась толкнуть дверь, пусть они закончат.

Джокунда даже в своей набожности была человеком практичным, и в ответ на слова Агнес нетерпеливо хмыкнула. Однако благоговейное выражение на лице девочки остановило её.

– Ну, если она не призвана стать святой, то я уж не знаю, кто тогда призван, – подумала она. – Я ей даже завидую.

Наконец, красивые жалобные голоса умолкли, и послышался разговор. Устремившись в комнату, Агнес почтительно поцеловала руку сестры Терезы.

Мы уже описывали внешность матери-настоятельницы: лунной особы, бледной, высокой и печальной. Казалось, ей не хватало именно тех признаков, по которым можно определить, что человек жив. Агнес была единственным человеком, который вызывал на лице матушки тёплые чувства; прижав к себе девочку, она наклонилась и почти по-матерински поцеловала её в лоб.

– Бабушка позволила мне провести с тобой этот день, дорогая мать, – сказала Агнес доверчиво.

– Добро пожаловать, дитя, – сказала мать Тереза. – Твой духовный дом всегда открыт для тебя.

– Сегодня у меня есть для тебя кое-что особенное, матушка, – сказала Агнес, сильно краснея от волнения.

– В самом деле, – сказала мать Тереза, испытывая лёгкое любопытство и движением головы попросила остальных монашек оставить их наедине.

– Матушка, – сказала Агнес, – вчера вечером, когда мы с бабушкой сидели у городских ворот в ожидании покупателей, к нам приблизился молодой человек. Он купил у меня апельсины, а потом поцеловал меня в лоб и попросил молиться за его душу. А это кольцо он попросил меня передать в дар святой Агнес.

– Поцеловал тебя в лоб! – воскликнула Джокунда, которая осталась с ними. – Хорошенькие дела! Это не похоже на тебя, Агнес, позволять себя целовать.

– Он сделал это так быстро, что я не успела опомниться, – сказала Агнес. – Бабушка упрекнула его за это, и тогда он, кажется, раскаялся в своём поступке, и попросил передать кольцо.

– А кольцо – просто прелесть, – сказала Джокунда. – Лучшего кольца нет у нас во всей монастырской сокровищнице. Даже огромный изумруд королевы не так хорош.

– И он попросил тебя молиться за него? – сказала мать Тереза.

– Да, дорогая матушка. Он посмотрел мне прямо в глаза и попросил, чтобы я дала ему обещание. А я знаю, что святые девы никогда не отказывали в молитвах тем, кто о них просил, поэтому я последовала их примеру.

– Даю слово, что он сказал это в насмешку, посчитав тебя маленькой глупышкой, – фыркнула Джокунда. – В наше время молодые люди не верят в молитвы.

– Возможно, так и есть, Джокунда, – задумчиво сказала Агнес, – но это лишь означает, что он тем более нуждается в моей молитве.

– Конечно, – согласилась мать Тереза. – Помнишь предание о благословенной святой Доротее, как один испорченный молодой человек насмехался над ней, когда она шла на казнь, и говорил: «Доротея, я тоже уверую, если ты пришлёшь мне из рая корзину с фруктами»; а она, исполненная веры, сказала ему: «Я пришлю её сегодня же»; и, ко всеобщему удивлению, в тот самый день, вечером, молодого человека посетил ангел с корзиной лимонов и роз, и сказал: «Веруй: это послание от Доротеи». Видишь, какое благодатное влияние набожная девушка может оказать на легкомысленного молодого человека? Ибо он раскаялся и стал героем веры.

– Всё это было в глубокой древности, – скептически отозвалась Джокунда. – Не верю я теперь в молитвы овец за волков. Скажи, малышка, а каков он был из себя?

– Прекрасный как ангел, – сказала Агнес, – только… нехорошее в нём что-то было: гордое и печальное, будто на сердце у него было беспокойно. Правда, я его очень пожалела. Его глаза мне запомнились, и я снова вижу их во время молитвы.

– Я присоединюсь к твоим молитвам, дорогое дитя, – сказала мать Тереза, – я так жду того дня, когда ты останешься с нами навсегда. Мы будем молиться вместе. Как ты думаешь, скоро ли твоя бабушка позволит тебе уйти к нам?

– Бабушка и слышать об этом не желает, – вздохнула Агнес. – Она очень любит меня, и мне кажется, её сердце бы разбилось, если б я её оставила. Но, матушка, ты учила меня приносить к алтарю всё, что у меня на сердце, и терпеливо ждать. Как только Бог расположит её сердце, я тотчас же переберусь к вам.

– Говоря между нами, моя девочка, – вмешалась снова Джокунда, – кажется мне, что есть ещё один человек, который может повлиять на ход событий.

– Кто же это? – удивилась Агнес.

– Твой будущий муж, – сказала Джокунда. – Я уверена, что бабушка уже присмотрела тебе кого-то. Ты же не горбатая и не косоглазая, чтобы тебе не выходить замуж.

– Я не хочу замуж, Джокунда! Я уже обещала святой Агнес, что буду жить с вами, если только бабушка согласится.

– Милое дитя! – воскликнула сестра Тереза. – Только веруй, и путь будет открыт.

– Ну-ну, посмотрим, – проворчала Джокунда. – Пойдём, малышка, если ты не хочешь, чтобы твои цветы завяли.

Поцеловав руку матери-настоятельницы, Агнес вышла со своей старой подругой и вернулась в сад.

– А теперь, детка, – сказала Джокунда, – садись и плети свои гирлянды, пока я схожу на кухню и проверю, что там начудила сестра Катерина. Она делает варенье из лимонов и изюма, но способностей к этому у неё вообще нет. Она ни на что не годится, кроме молитв, да простит меня Святая Дева! Мне кажется, я получила призвание святой Марфы; во всяком случае я не знаю, что без меня стало бы с этим монастырём. Ты знаешь, что с тех пор, как я оказалась здесь, наш мармелад, упакованный в смоковные листья, получил признание при дворе, и сама королева была так добра, что на прошлой неделе прислала нам заказ на несколько ящиков? Видела бы ты, как озадачена была мать Тереза! Но где ей разбираться в мармеладе, у неё свои обязанности. Я думаю, она считает, что его нам поставляет сам архангел Гавриил, заворачивая её в листья Дерева Жизни. Ничего, старая Джокунда еще на многое сгодиться, пусть даже она крива и стара. На старых оливковых деревьях бывают самые лучшие оливки, – закончила она победно.

– Неужели ты уже уходишь? – воскликнула Агнес. – Я так надеялась с тобой поговорить!

– Что за прелестный ребёнок! Ему нужна старая Джокунда! – захихикала старуха, гладя Агнес по голове, как маленького ребёнка. – Ну ладно, ладно, так и быть. Подожди всего минутку, я схожу, проверю, не упала ли наша святая Катерина в кастрюлю за своими молитвами. Я быстро!

И она, действительно, торопливо заковыляла прочь, а Агнес, устроившись на обломках какой-то древней скульптуры, стала рассеянно раскладывать цветы, отряхивая с них капли воды.

Незаметно для себя самой, она села в ту же позу, что нимфа фонтана, а на её лице появилось такое же нежное задумчивое выражение. Её фигурка уже начинала проявлять первые признаки женственности, как будто на свет появлялось что-то загадочное и прекрасное.

– Ах, – вдохнула она тихо, – как я слаба, как мало могу сделать! Если б я могла обратить хотя б одну душу! Святая Доротея, пошли ему свои небесные розы, чтобы он начал верить!

– Девочка моя, ты еще не сплела ни одной гирлянды? – послышался за ней голос старой Джокунды. – Хвала святой Марфе, варенье не пострадало, и я могу посвятить тебе минутку.

С этими словами она устроилась со своей прялкой рядом с Агнес, настраиваясь на полуденные посиделки.

– Джокунда, – осторожно начала Агнес, – а помнишь, ты когда-то рассказывала о духах, которые селятся в пустынных местах? Как ты думаешь, в нашем ущелье тоже кто-нибудь живёт?

– Как же, детка, конечно, живёт, – сказала Джокунда. – Духи всегда живут в диких пустынных местах, так сказал мне отец Анзельмо. А он однажды видел священника, который прочитал это в самом Священном Писании – значит, оно так и есть.

– А ты никогда не слышала их пения?

– Я-то? – сказала Джокунда. – Ещё как слышала! Поют так, что сердце вырывается из груди, это их старый трюк. Неужели ты не слышала историю о сыне короля Амальфи, который возвращался с битвы за Гроб Господень? Неподалёку от того города есть скалы, в которых живут сирены; и если б у принца на борту не было святого епископа, который хранил под подушкой реликвию истинного креста, то зелёные дамы утащили бы их с собой под воду и там задушили.

– Ты не рассказывала мне об этом раньше, Джокунда.

– Правда? Ну, значит, теперь расскажу. Так вот, святому епископу три раза снился сон, что они будут проплывать мимо этих скал, и поэтому он велел всем матросам залепить себе уши святым воском со свечей на алтаре, чтобы они не слышали пения. Но принц не послушался его, и не залепил себе уши. Вместо этого он попросил привязать себя к мачте и ни в коем случае не отвязывать, как бы он ни просил.

Так они и сделали, и все залепили себе уши воском, включая старого епископа, а молодого человека привязали к мачте. Когда они приблизились к скалам, он как будто помешался, и стал кричать, что слышит голос своей невесты, которая зовёт его; и голос матери, хотя та уже несколько лет как была в раю. Он умолял развязать его и изо всех сил пытался вырваться, но, к счастью, его никто не услышал, потому что у всех моряков уши были залеплены воском. Так они все благополучно вернулись домой, только молодой принц сильно заболел, так что пришлось за него молиться семь дней по семи раз, пока он не забыл дьявольское пение.

– А как же теперь, – сказала Агнес, – сирены всё ещё поют?