Надежда

Джон отключил телефон, чтобы хотя бы сегодня не слушать этот бред про взрыв. «Надо придумать что-то поумнее, вместо того чтобы поручать такое задание тупым несовершенным», – подумал Миллер. Он не верил, что у них хватит ума это сделать. Чувство вины за смерть северной группировки охватило его с новой силой. Оно сопровождалось страхом того, что Герб ещё не пойман. В участке они провели целый день. Миллер чувствовал себя в безопасности в управлении. Джон учил сына стрелять, он познакомил его со всеми сотрудниками, и под вечер уставший и счастливый ребёнок со своим отцом собрались идти домой.

– Джон, нам не терпится узнать подробности. Расскажи про этих дикарей. Они правда кромсали здоровяков у себя на кухне? – задержал Джона на выходе из участка один из детективов, похлопав его ладонью по спине.

– Малыш, ты знаешь, что твои родители – самые настоящие герои? – добавил улыбающийся во все зубы патрульный и удачно запустил пустой стаканчик из-под кофе в урну.

– Что они за люди такие, расскажи, – встал перед Джоном и Эдвардом любопытный детектив.

– Люди как люди, – ответил Джон и, грубо отодвинув полицейского в сторону, направился к выходу.

Неожиданно сирена оглушающе зазвенела. Экраны выдвинулись с потолка.

– Внимание! Террорист на фармацевтическом заводе, – прозвучал голос из дома власти. – Все силы направить на завод!

«Она ведь сказала завтра», – подумал Джон. Вся полиция в одно мгновение исчезла. Они все ринулась к заводу. Джон схватил Эдварда за руку и выбежал на улицу. Сегодня они пришли пешком. Машина осталась возле дома. Весь остальной транспорт уехал. За каких-то пять минут ни одного полицейского не осталось, чтобы сопроводить их домой. Испуганный Миллер включил телефон и набрал номер Айрис. Она не отвечала. Отец с сыном торопливым шагом направились к дому. Через минут двадцать пути улицы уже опустели. Вдали Миллер увидел вспышку от взрыва. Часы на руке показывали 22:22. На удивление Джона Айрис всё-таки удалось осуществить свой план, но она ведь сказала завтра.

– Что-то пошло не так, – озадаченно произнёс Миллер, глядя на кроваво-красную тучу, которая медленно растягивалась под куполом Надежды и плавно опускалась вниз.

– Я устал. Что происходит, папа? – спросил маленький Эдвард.

Он молча взял мальчика на руки и пошёл быстрым шагом. Джон тоже устал. И как он мог так задержаться? До дома оставалось совсем немного, но скоро начнётся комендантский час, а он забыл разрешение дома. Старый значок у него забрали, а новый ещё не выдали. Проблем в случае, если его остановят, не избежать. Пройдёт уйма времени, пока удастся доказать свою личность.

За соблюдением запрета следили специально выделенные для этой цели войска. Начальника полиции они, скорее всего, в лицо не знали. В любой момент его могли остановить солдаты. «Ваше разрешение. Забыли? Ваши документы совершенного. Где и кем вы работаете? Лицензия на ребёнка. Как будто и так не видно, что я не какой-то отброс с вонючего квартала. Аделин, наверное, уже волнуется, и телефон, как назло, сел в самый неподходящий момент», – подумал Джон.

Они дошли до пешеходного перехода. На противоположной стороне горели слова: «Не переходить». Перед ними остановилась серебристая старая машина с тонированными окнами, прямо на зебре. Джону даже стало немного не по себе. Он был уверен, что кто-то там за стеклом пристально на него смотрит, и отвёл глаза в сторону. Машина проехала дальше и резко свернула во двор. Перейдя дорогу, спустя несколько минут Джон и маленький Эдвард подошли к своему дому. Около подъезда стояла та же самая машина. Миллера охватило чувство тревоги, и он, держа на руках мальчика, пронёсся вверх по лестнице. На четвёртом этаже дверь номер сорок два была слегка приоткрыта. Сколько раз он говорил закрываться, ведь сейчас вовсе не безопасно. У него устала рука, он опустил Эдди на пол. Джон достал из кобуры новенький двуствольный револьвер, подаренный управлением. Услышав движение, начальник полиции быстро оглянулся. Удар кастетом сбил его с ног.

Джон Миллер лежал на полу в гостиной вниз животом. Руки его были связаны за спиной, рот заклеен скотчем. Он открыл глаза. Один глаз залила кровь, сочившаяся из раны на лбу. Эдди лежал рядом без сознания. Мальчик не был связан. Хорошо, что Дэнни оставили с няней у неё дома.

– Он очнулся! – крикнул парень в чёрной бейсболке.

– Отлично, как раз вовремя, – усмехнулся второй, раздвигая Аделин ноги. Джон попытался что-то крикнуть, но усилия были тщетны. Последовал удар ногой по рёбрам.

– Пожалуйста, перестань, Герб, – заплакала Аделин. В глазах Ниеро отражалось безумие. Прямо на глазах у Миллера он начал насиловать её. Эдвард зашевелился.

– Выруби мальчика, Норман! – крикнул Герб. Его грязные волосы торчали в разные стороны, а глаза на выкате напоминали глаза дикого зверя, жаждущего крови.

Норман взял металлическую вазу и стукнул мальчика в затылок. Эдди заплакал, и мужчина ещё раз ударил его, замахнувшись посильнее. Мальчик не вырубился. Норман изо всех сил стукнул Эдварда металлической тяжёлой вазой по голове. На третий раз Эдди без сознания повалился на пол.

– Забери деньги с драгоценностями и жди в машине… Я немного повеселюсь со своими старыми друзьями, – довольно произнёс Ниеро.

– Герб, может, уже хватит, пойдём, а? – буркнул Норман, взял сумку и сделал пару шагов назад к двери, остановился и продолжил смотреть. Герб насиловал Аделин. Закончив, он положил пистолет на журнальный столик, достал тесак из сумки, на котором были видны следы запёкшейся крови, и несколько раз ударил её по голове рукояткой.

– Не люблю, когда остаётся чувство незаконченности, – улыбнулся Герб, посмотрев на Нормана.

– Ты псих, – прокомментировал Норман.

– Ты должна была его остановить, шлюха, – сказал Герб, скривившись как от зубной боли, затем подошёл к Джону и перетянул ему ногу резиновым жгутом. – И всё-таки я сделаю то, что хотел, – сказал Герб, сжав тесак покрепче. Последняя фраза была произнесена особо холодным голосом. Удар… Режущая, сильная боль чуть ниже колена. Снова удар и снова… Скомканный платок выпал изо рта Аделин, и страшный вопль огласил комнату, но Герб не стал затыкать ей рот. Ему уже было всё равно. Тёплые капли крови срываясь с тесака, брызгали в лицо. Ломая кость, он всё-таки отрубил ногу. Боль была невыносимой. Норман бросил сумку и смотрел на это зрелище, пуская слюни, как дикий оскалившийся зверь. Теперь ему нравилось происходящее. Тяжело дыша, Герб пнул отрубленную ногу в сторону своего друга. Норман упал на колени. Он положил сильно дрожащие руки на окровавленную конечность и укусил её. Герб подошёл к Аделин. Схватив её за волосы и немного приподняв, он принялся рубить ей голову. После первого удара жена Джона перестала кричать. Её лицо стало белым как молоко. Удар второй, третий. Джон смотрел, как Ниеро держит голову жены, и начал что есть силы мычать сквозь повязку, пуская сопли из носа. Он стучал головой об пол, пытаясь создать как можно больше шума, чтобы хоть кто-нибудь его услышал.

– Не шуми. Свою ногу и свою жену ты уже просрал, – сказал запыхавшийся Герб. Его руки дрожали. – Полегчало, – прошептал он, перерезав кусок плоти, мешавший окончательно отделить голову от тела. – А говорят, месть только усугубляет, – добавил Ниеро, облизав окровавленный палец.

Мальчик открыл глаза. В этом страшном человеке со звериным оскалом, в одной руке держащем окровавленный тесак, в другой – голову матери, Эдди не сразу разглядел доброго и всегда с шоколадкой в кармане дядю Герба. На другом конце комнаты незнакомый ему мужчина стоял на четвереньках, кусая отрубленную ногу.

Медленно подняв голову, Норман мощным резким движением запрыгнул на Герба, сбив его с ног, и начал вгрызаться ему в шею. Герб выронил свой тесак и начал судорожно извиваться на полу, умирая от полученной раны. Раздался выстрел, и Норман упал, забрызгав стену своими мозгами. Эдди стрелял в безжизненное тело, пока не закончились патроны, и продолжал нажимать на курок, создавая пустые щелчки. Время как будто остановилось. С улицы слышались нарастающие крики и выстрелы.

* * *

Ровно в 22:22 завод вспыхнул. Айрис открыла шлюзы атмосферных комплексов, выпустив ядовитое облако, которое перемешивалось с испарённым лирием, и Надежда заполнялась «Красной смертью».

– Внимание! Террорист на фармацевтическом заводе. Все силы направить на завод! – громко проговорил Том Джонс, Глава Дома Правления, сидя в своём кабинете. Он повторял снова и снова эти слова в громкоговоритель, вещающий на всё убежище, даже после того как завод был уже взорван. Роберт, его взрослый сын, намеревающийся в будущем занять этот пост, стоял рядом, пытаясь скрыть своё беспокойство. Он старался оставаться невозмутимым как отец, но пот на лбу выдавал его волнение. Многочисленные мониторы в кабинете свидетельствовали о кровавой резне в городе. Ужас, который показывали экраны, стёр с лица Главы Правления былое хладнокровие.

– В этом доме мы в безопасности. Мы здесь как в бункере. Запасов хватит надолго, – сам не веря в свои слова, произнёс Том.

Дом Правления представлял собой выдающееся здание. Ослепляющее своей изысканностью, оно со всеми колоннами и полусферической крышей было похоже на место, где живут боги. Трёхэтажный храм, в котором решаются все важные вопросы, связанные с последним местом обитания людей, был отлично защищён от любых внешних факторов. В этом здании была даже обслуга, состоявшая в основном из несовов. Пальцы застучали по клавиатуре, и за несколько секунд Дом Правления перестроился в монолитную неприступную крепость, но «Красная смерть» была уже внутри.

Неожиданно в кабинет ворвался повар Бен. Его фартук был сильно испачкан кровью, а в дрожащей руке он сжимал длинный нож. Какое-то время повар стоял неподвижно. Все трое стояли неподвижно. Затем Бен быстрым шагом двинулся к Роберту, оскалив зубы. От первого удара сын президента увернулся, отскочив назад, но Бен сделал выпад и полоснул ему живот острым как бритва ножом. Роберт защитил руками свой торс, но горячая кровь начала струиться между пальцев, и живот пронзила острая боль. Роберт поддерживал руками свои внутренности, а Бен уверенно шёл к самому главному человеку в Надежде. Повара остановили несколько пуль, выпущенных из пистолета вовремя подоспевшего телохранителя.

– Сэр, Бен взбесился и начал кромсать всех своим ножом, – начал объяснять он, но обернулся на топот. Горничная бежала на него, и даже выпущенная ей в ногу пуля не остановила эту разъярённую женщину. Телохранитель закрылся руками, вовремя поставив блок, но она, вопя, хлестала его руками. Внизу, на первом этаже, слышался шум драки и женские крики. Телохранитель, защищая своё лицо, наконец открылся, успев получить пару пощёчин, и стукнул женщину в подбородок рукоятью пистолета. Её руки и рот были испачканы кровью. Чёлка на лбу насквозь пропиталась кровью. Женщина, громко лязгнув зубами, упала и захрапела. Телохранитель достал белый платок из кармана, протерев лицо от пота и крови, затем снял пиджак и бросил его на пол. Роберт не удержал свои внутренности, которые бесформенным мешком упали на ковёр. Мужчина упал вслед за ними, пытаясь их собрать, но медленно лёг прямо на свои кишки и больше не шелохнулся. Телохранитель достал из кобуры на ноге второй пистолет и кинул Главе Правления, после чего спустился вниз по лестнице. Он шёл на шум по скользкому от крови полу, держа пистолет наготове. Открыв дверь кухни, перед его взором предстала кровавая баня. В помещении было темно из-за заляпанных мозгами и кровью светильников на потолке.

– Господи, помоги, – взмолился телохранитель, увидев, как няня, держа за ногу младенца, бьёт его о стену. На кухню вошёл Глава Правления и метким выстрелом снёс полголовы убийце своего новорождённого сына. Послышался звук хлопающих дверей. Кто-то бежал на них с другого конца дома.

– Держитесь меня, сэр. Никуда не отходите, – тихо проговорил телохранитель, направив ствол в сторону двери, из которой вот-вот должен был кто-то выбежать. Глава Правления последовал его примеру. Дверь наконец открылась, и оттуда вышла его жена, скалившись окровавленными зубами. Телохранитель выпустил в неё всю оставшуюся обойму, прежде чем она успела накинуться на них. Глава Надежды приставил пистолет к своему виску и выстрелил.

* * *

Элис спала. На массивной тумбочке возле кровати стояла ароматизированная свеча. Она источала аромат самых разных цветов, которых уже нет. Девочку разбудил врач. Он внимательно осмотрел её. Меланома на щеке, которая с каждым днём увеличивалась, внезапно исчезла, и девочка выглядела абсолютно здоровой. Он несколько раз доставал из своего кармана зелёный носовой платок в крупную клетку, протирая стёкла очков, затем взял у девочки кровь на анализ и поспешно вышел из палаты, по пути приглашая всех остальных врачей пройти вместе с ним в лабораторию. Стрелки часов приближались к 22:00, но Элис не хотела спать. Самочувствие заметно улучшилось. Тёмные круги под её небесно-голубыми глазками прошли. Усталость со слабостью улетучились, и боль вместе с ними. В голове наступила ясность, которую ранее глушили лекарства. Впервые за всё время, проведённое в больнице, ей захотелось есть. После неудачной попытки позвонить отцу, который был вне зоны доступа, Элис, одетая в зелёную больничную пижаму, вышла из палаты. Она прошла мимо толстой спящей дежурной медсестры, которая всхрапывала на вдохе, а на выдохе посвистывала.

Девочка поняла, что рак отступил, но слезы всё сильнее и сильнее наполняли глаза. На смену постоянной головной боли пришла боль душевная. Только сейчас, обретя ясность мысли, Элис с горечью в душе осознала, что мама умерла. Её терзала свежая и кровоточащая рана утраты матери. Она хотела домой, посмотреть и потрогать её вещи, ощутить запах её духов. И вот, когда душевное напряжение достигло своего пика, Элис присела на корточки и заплакала.

Беспорядочно кружившие до этого момента нестройным хороводом обрывки разговоров отца и доктора Джиллиана выровнялись в определённой последовательности, сформировавшись в один вывод – однозначно в смерти мамы и всех остальных людей в больнице виновата «Красота будущего». Слёзы немного сняли боль. Спустившись пешком, девочка проскочила мимо охранников, играющих в карты, и вышла на улицу. Таксисты стояли напротив входа в больницу недалеко от своих припаркованных машин. Дорогой чёрного цвета кар резко затормозил, напугав девочку. Хорошо одетый молодой человек выскочил из машины, торопливо подошёл к девочке и сказал приятным успокаивающим голосом:

– Элис, меня зовут Артём. Твой отец просил позаботиться о тебе. Ты должна ехать со мной.

– Где мой папа? – спросила она тоненьким голосочком, дрожащим от холода и волнения.

– Расскажу всё по дороге. Мы заберём твои вещи из дома, и я увезу тебя в безопасное место, – уверенно произнёс мужчина. Его доброе лицо расплылось в улыбке, но за ней скрывались тревога и волнение.

У Элис не было ни одной причины доверять этому человеку, но когда вспышка от взрыва на мгновение осветила город, она испугалась и села к нему в машину на заднее сиденье. Мужчина молча стучал пальцами по кожаной оплётке руля, затем поднял глаза и через зеркало посмотрел на Элис. Неожиданный грохот от удара напугал обоих. Девочка зажмурилась и закрыла ладонями уши. Артём хотел заблокировать двери, но они заперлись сами. Обезумевший таксист подбежал к его машине и что есть силы начал долбиться головой о капот машины.

– Не бойся. Сейчас полиция разберётся, – обратился Артём к Элис.

На шум явился охранник. Вальяжной походкой выйдя из дверей больницы, он покручивал в руке дубинку.

– Эй, наркоша, – позвал его охранник. Таксист, задрав окровавленную голову вверх, оставил капот в покое и побежал на голос. Охранник, по-видимому, не ожидая такой буйной реакции, выронил дубинку и забежал обратно в здание. Таксист вбежал следом, прошибая стекло. Артём с трудом смог совладать с собой, он дрожал. Наконец, собравшись, он надавил педаль и тронулся с места. На следующий день, сидя в роскошной квартире в центре Надежды, из телевизионной программы они узнали, что Майкл Митчелл погиб при взрыве завода «Красота будущего». Опекун Элис оказался добрым отзывчивым человеком. Он тоже потерял свою семью.

Майк воспользовался манерой Герба ставить людей перед фактом – лоб в лоб. Он отдал Артёму новые документы Элис и попросил заботиться о ней. Так иногда делали совершенные, не желающие иметь детей, а людей, которые мечтают о семье, всегда было на порядок больше. Митчелл сделал это на тот случай, если его посадят или казнят.

* * *

Джон посмотрел на настенные часы. Они показывали 2:44. Майк Митчелл в одиночку уничтожил «Красоту будущего». Жуткая депрессия не выпускала его из своих сетей. Миллер чувствовал, что разбит и физически, и морально. Ещё вчера он был счастлив. У него была любимая жена, дети, друзья, работа, которая за один день приносила больше дохода, чем месяц в полицейском участке. Сейчас он чувствовал вину, что пренебрегал общением с женой, и теперь, когда её не стало, он хотел быть рядом с Аделин больше всего на свете. Они были уверены, что доживут до весьма преклонного возраста. Джон сидел на полу под окном и смотрел на пустую заправленную кровать. Он не успел сказать Аделин, что простил её. Когда рыдания утихали, переходя во всхлипывания, он как будто слышал её шёпот. Он чувствовал холодный пол и представлял, как по нему ходит Аделин.