Надежда

– Меня зовут Норман, – произнёс парень и брезгливо, двумя пальцами осторожно прикоснулся к руке нового знакомого. – А что мне надо сделать? Мне нужен телевизор, – ещё более внятно сказал Норман и махнул рукой в сторону старенького радиоприёмника.

– Ты сможешь купить себе любой телевизор, какой только захочешь, – снова соврал Ниеро.

– У тебя что, нету друзей? – удивился Норман.

– Мне срочно нужно позвонить, – сказал Герб, пытаясь найти глазами телефон. Норман указал рукой на красную трубку, лежащую на рваном матрасе, и после того как Герб не сумел дозвониться ни до одного из своих друзей, он уронил трубку на пол.

– Уже нет, – ответил Герб, закрыл глаза на пару секунд, сделал глубокий вдох через нос и одновременно стиснул зубы, таким образом пытаясь сдержать слёзы.

– Ты начал рассказывать, что мне нужно сделать, чтобы получить телевизор, – повторил Норман, и глаза его заискрились.

– Поможешь мне убить человека.

– Какого такого человека? Как его зовут, и что он натворил? – не унимался парень. Его лицо ничуть не поменялось. Он не испугался и даже не удивился. Герб подумал, что если этот чудак начнёт паниковать, то он переведёт всё в шутку, но убийство в обмен на телевизор было для Нормана вполне приемлемо. Ниеро сделал несколько бесцельных шагов и почесал затылок.

– Я знаю, что его смерть ничего не даст, потому что он при жизни никто, но мы убьём его, мы убьём Джона Миллера, – сказал Герб. Теперь же голос его был спокоен и твёрд. Он сел на диван, закинув одну ногу на другую, и опять попытался сдержать слёзы.

– Мы должны действовать тихо? Надеть маски и всё такое? – загорелся энтузиазмом Норман и пару раз хлопнул в ладоши.

– Я – нет. Это уже не имеет смысла. Поможешь мне проникнуть в его квартирку и уйдёшь с деньгами. Ты спасёшься, а мне уже всё равно.

* * *

Поздним вечером того же дня приглашённые на казнь медленно вошли в зал тяжёлой походкой. К левой руке каждого из них было прикреплено устройство со смертельной инъекцией, которое активировалось дистанционно. Оно состояло из двух металлических оков-браслетов, один из которых застёгивался выше локтя, а другой ниже. Между ними крепилась маленькая металлическая стойка для шприца, игла которого послушно ждала приказа вонзиться в вену. Судье в случае принятия смертного приговора требовалось всего лишь стукнуть молоточком по нужной кнопке на своём столе, и устройство на руке смертника выдавливало яд в кровь осуждённого. Заблаговременно до процесса преступникам вкалывали сильное успокоительное, чтобы они вели себя подобающе в Доме Справедливости. Пять человек сели на стулья в ожидании своей смерти. Яркие прожектора, направленные на северную группировку, источали белый холодный свет, чтобы было лучше видно смертников. Они что-то говорили друг другу, искусно владея разговором, не открывая рта, даже несмотря на огромную дозу успокоительного. Этому они научились за годы жизни под одним куполом с совершенными. На некоторых записях с видеокамер было трудно разобрать речь и то, кому она принадлежала, поэтому в полицейском управлении существовал специальный отдел, который безуспешно старался распознавать её. Совершенные из этого отдела крутили записи в поисках нарушений правил, принятых для отбросов, и постоянно их находили.

– Мой муж обязательно что-нибудь придумает, – сказала Рейчел с лицом, выражающим умиротворённость. Она, будучи умной женщиной, понимала, что ничего Герб сделать не сможет, но эта мысль о чудесном спасении успокаивающе накрывала её страх перед смертью. В зале также находилось около полусотни несовершенных. На их лицах застыло глуповатое выражение. Они чувствовали себя неуютно в этом зловещем для них месте и беспорядочно толпились. Их выбирали в случайном порядке, приглашая в Дом Справедливости для демонстрации того, что будет с ними, если нарушить закон.

Двери в зал распахнулись, и по ковровой зелёной дорожке зашагал судья. Шагая медленно, с ненавистью глядя на членов северной группировки и сжимая кулаки, он что-то ворчал про себя. Наконец судья сел в своё большое чёрное кресло. Он постучал молотком, требуя внимания.

– Здравствуйте, уважаемые, – поприветствовал судья исключительно совершенных. – В первую очередь с восхищением хочу рассказать о самом настоящем герое. Его имя – Джон Миллер. Он настоящий добропорядочный гражданин, который собрал колоссальное количество информации о вас и вам подобных. Он разоблачил всех продажных полицейских, которые скоро окажутся на ваших местах, – бросил судья полный презрения взгляд на подсудимых. – Рейчел Ниеро, осуждена за участие в хищении государственной пищи, далее статья 1967. Хмм, её муж Герб сегодня не решил почтить нас своим присутствием. Возможно, он чем-то занят, но, без сомнения, его скоро найдут и попросят прийти к нам, – улыбаясь, тихо сказал он. Вся комиссия присяжных, состоящая из Новой расы, сидящая немного ниже, чем судья, находя его речь остроумной, тоже заулыбалась. После непродолжительного шарканья судья вновь постучал молотком по столу, требуя тишины. – Стивен Нолан и Элатива Нолан осуждены по статье 1967, – ещё более внятно проговорил судья. Преступники сидели с опущенными вниз головами, не в силах их поднять. Даже мышиные глазки Элативы теперь не бегали из стороны в сторону. – Эллен Левит осуждена по статье 1967. Хмм, – задумался судья, сделав небольшую паузу. Эллен тихонько всхлипывала, чем рассмешила присяжных. – И наконец Джордж Левит, – раздражённо прервал судья, – осужден по статье 1967, а также по статье 1970, то есть участие в организованной преступной группировке Белая община, – проговорил он ещё более громко, затем привстал, внимательно оглядел Джорджа и яростно сверкнул глазами на толпу несовершенных. – Приговор прошу исполнить, – прокричал судья, брызжа слюной. Он сел, и в полной мере испытал экстаз от наслаждения своей властью, и наконец успокоился. Ради этого чувства он готов каждый день обрекать людей на смерть. Стулья трансформировались в узкие лежаки, приподнятые у изголовья. Тонкие иглы вонзились в вены пятерых осуждённых.

Миллер не присутствовал на казни. В это время на небольшом фуршете в честь поступления нового начальника полиции на службу и ухода старого Джон в раздумьях о не пойманном Ниеро за полчаса сумел так сильно напиться, что, не дожидаясь завершения банкета, его словно труп положили на заднее сиденье кара и отвезли домой к жене.

Глава 11

2075 год

Эффи шла по супермаркету и пыталась разглядеть в других мужчинах своего будущего парня. Она всё ждала, когда он появится. Она уже перестала воображать, что, возможно, Лео всё уладил и выйдет сейчас из-за угла, улыбнётся, обнимет её. Скажет, что всё хорошо. Она снова спросит: «Что с нами будет, если нас разлучат?». А он, не задумываясь, ответит: «Случись что угодно, но я всегда буду любить тебя». Такие мечты, вперемешку со сверлящей сердце потерей привычного ей Лео, приводили Эффи в угнетённое, подавленное состояние. Но знакомство с Эйприл грело душу. Втайне даже от самой себя она наслаждалась мыслями о прошедшей ночи. Неожиданно без колебаний она позвонила и всё рассказала матери. Родители не сильно расстроились, когда узнали о случившемся, но мать без всяких «я же говорила» пыталась всячески поддержать Эффи. Вернувшись домой и набрав всевозможной дряни, девушка осознала, что не может даже купить себе еды, чтобы хорошо поесть.

Ворочаясь в одиночку на диване, как на раскалённых углях, до глубокой ночи, она, долго размышляя, всё же решилась написать Эйприл и попросить приехать. Рядом с ней скука улетучивалась. Девушка явилась в обтягивающей короткой юбке и в полупрозрачном пиджаке. Эффи взглядом окинула её с ног до головы и мысленно оценила её наряд на все десять баллов. По телевизору шла передача с Адрианно Налетти, в которой он пытался раскрыть правду о том, что же всё-таки на самом деле произошло на заводе «Красота Будущего».

– Говорят, этот Митчелл себе пулю в лоб пустил, после того как нажал кнопку на детонаторе, – после долгого молчания сказала Эффи.

– Никто не знает, что там случилось, – резко ответила Эйприл. Было очевидно, что мнение Эффи её не устраивало.

– Не понимаю, зачем люди это делают? Таких надо лечить, – фыркнула Эффи. Глаза Эйприл вспыхнули яростью. Будучи не вспыльчивым человеком, несправедливые осуждения по поводу Майкла Митчелла были единственным, что могло вывести её из себя.

– Он был абсолютно здоров! Надо учитывать тот факт, что его жена и дочь погибли по вине этого завода! – крикнула вдруг она, заставив Эффи вздрогнуть.

– Я не хотела тебя обидеть. Просто у каждого человека своё мнение на этот счёт, – сказала Эффи, выпрямив спину и приподняв подбородок.

– Ты просто дура, – теперь уже совершенно спокойно сделала вывод Эйприл.

– Следи за языком, – ошарашенно огрызнулась Эффи.

– Тебя там не было. И придурка Налетти, обсасывающего каждую сплетню, тоже там не было. И не надо рассказывать сказки.

– Да какого хрена тебя это так цепляет? Ну, взорвал он завод и умер. Ну и хер с ним!

– Ты, сука, заткнись, – Эйприл вскочила и замахнулась на Эффи, но быстро опустила руку, увидев, как та испуганно закрыла лицо руками. – Ты не понимаешь! – яростно закричала Эйприл со слезами в своих больших красивых голубых глазах. Затем села на мягкий диван и заплакала, потирая большим пальцем буковку «М» на своём золотом кулоне. Эффи ошарашено смотрела на неё и, хлопая ресницами, переваривала произошедшее.

– Прости, – для утешения тихо выдавила из себя Эффи, при всей своей глупости решив вовремя закончить этот спор.

* * *

Эффи смотрела в зеркало. Она видела девушку, потерявшую связь с этим миром. Её здесь больше нет. Она переступила грань разума в своей голове, которую не вернуть. Грань мгновенно стёрлась, и весь мир для неё слился в пугающее единое целое. В ней нет души, нет личности, только страх. Оболочка, заполненная лишь блеклыми эмоциями. Её тошнит от собственного отражения. Её больше не узнать. Вроде черты те же, но прежний вид совершенно потерян. И вот уже в груди разрастается ком жалости к самой себе. Он рвётся наружу вместе со слезами, но остаётся внутри навсегда. В этот момент она понимает, что сломалась. Эффи схватила лезвие. От сильного сжатия порезала ладонь и пальцы. Она захотела оставить шрамы по всему лицу и телу, чтобы они соответствовали её гнусной душе. Это неправильно – быть омерзительным внутри, а внешне ничем не отличаться от всех остальных. Дрожащей рукой она поднесла лезвие к своему лицу и поняла, что твоё тело тебе не друг. Оно не хочет тебе подчиняться, и как бы ты ни старалась приказать ему надавить лезвием на щеку, оно этого не делает.

– Проще заставить выпить себя таблетки, это не так больно, – произнесла она вслух. Эффи вспомнила про бутылку виски, которую ей подарила мама на Новый год. и решила, что она поможет справиться с дрожью во всем теле. Недолго думая, она сбегала к шкафу мимо спящей Эйприл и взяла оттуда бутылку, набрала тёплую ванну и, выпив примерно половину, наконец расслабилась. Вот она, долгожданная пустота. Теперь руки не дрожат, и прежде чем до мозга дойдут действия, она схватила лезвие и глубоко порезала сначала одну руку, а потом и другую.

В тумане мыслей она слышала грохотанье, противно мешающее скользить. Где-то вдалеке она понимала, что лежит на своём диване в полуобморочном состоянии. Но прийти в себя и пошевелиться тяжело и совсем не хочется. Тарахтенье не прекращалось. Кто-то кричал. Возможно, санитары скорой помощи или Эйприл. Наконец-то на неё обратили внимание. Но мысли опять ускользали. Через какое-то время она открыла глаза. Эйприл сразу подбежала.

– Как ты? – спросила она, присаживаясь рядом. В ответ Эффи несколько раз медленно кивнула. Опять боль, опять этот ком в груди. Она посмотрела на свои руки – остались только шрамы, и то исчезающие прямо на глазах.

* * *

Спустя несколько часов девушки молча ели тосты, запивая их порцией чего-то, отдалённо напоминающего кофе. Когда тосты закончились, Эффи подошла с пустой тарелкой к холодильнику. Она ещё некоторое время, казалось, бессмысленно смотрела на полки, заполненные продуктами, которые купила Эйприл, затем посмотрела на светлеющее за окном искусственное небо и, захлопнув дверку, глубоко вздохнув и улыбнувшись, отнесла посуду в раковину. Только сейчас она заметила, что в её квартире никогда не было так чисто. В этот момент она репетировала уже подготовленную речь того, как скажет своей подруге слова благодарности. Она как будто поняла, что Эйп нужна ей. К тому же её тревожило, что она обидела её. Эффи порхнула к тостеру, и принялась сметать скопившиеся вокруг него крошки, и начала говорить:

– Эйприл, я очень ценю то, что ты мне помогаешь… – не успела договорить девушка.

– Я поняла, ты хочешь меня выгнать? – уставилась Эйприл на Эффи.

– Нет, ты…

– И это после того, что между нами было? – улыбнулась Эйприл и медленно провела кончиком языка по верхней губе.

– Да ты же меня совратила! Думаешь, я не знаю эффект от этих колёс?! – кричала Эффи, поставив руки на пояс.

– Да ты сама хотела. Я просто помогла тебе расслабиться.

– Я что, попросила снять с меня трусы и начать нализывать?

Словесную перепалку девушек прервал дверной звонок. Эффи открыла дверь, и следом за проникшим в коридор светом из подъезда её ударили прямо в нос чем-то тяжёлым. Ноги подломились. Хлюпая развороченным носом, из которого градом текла кровь, она резко опустилась на колени, обхватив ноги бесцеремонно вошедшего в квартиру мужчины, будто прося о помощи.

– Что вам нужно? – испуганно спросила Эйприл, неуверенно двигающаяся навстречу парню, но вместо ответа Дэнни ударил её сверху по голове кулаком с такой силой, что у неё посыпались искры из глаз, и, теряя сознание, Эйприл легла на пол.

– Глупая скотина, – ненавистно произнёс Дэнни неумолимым жутким голосом. С распущенными волосами и звериным оскалом он был страшен. – Не думал, что их будет две.

В ту же секунду девушек закинули на плечо два отброса и направились к кару на улице. По дороге в отель, который стал уже адом для некоторых совершенных, Эйприл несколько раз приходила в сознание. Она слышала смех похитителей и их фантазии о том, что они собираются сделать.