Надежда

Нейтрализатор памяти напрямую связан с мозгом Лео. Всё, о чём он думает, отображается на экране, Гринн просто выбирает, что добавить, а от чего избавиться навсегда. Удалённые воспоминания исчезают не сразу. Через какое-то время Лео забудет и никогда больше не вспомнит то, что Айрис посчитала ненужным. Всё прожитое мелькало на экране, который держала Гринн, стоило только ему подумать об этом. С каждым допросом Лео становился сильнее, и это не могло не нравиться ему. Всё легче и легче. Всё меньше и меньше мыслей о том, что заставляет его мучиться. Гринн решает, когда Лео забывать, когда сделать передышку, когда задавать вопросы. Мысли его плавали как будто в наркотическом бреду, а значит, близится конец допроса. Это как плыть против течения.

Он смотрел на Айрис, она молчала. Как он оказался в комнате? Лео помнил разговор не с самого начала. Это происходило каждый раз. Он сидел перед столом напротив доктора Айрис, и она говорила: «Спасибо, пятьдесят шестой, допрос окончен». Затем уходила, а Лео возвращался в свою комнату отдыхать. Каждый день она проводила с ним долгие часы, постигая секреты человеческой памяти у совершенного. Раньше она имела дело исключительно с несовами.

Её ненависть к несовам вызвана тем, что они слабее, глупее и всячески хуже её. Серые личности, простые рабочие. Со временем она нашла в этом сильном в эмоциональном плане чувстве глубокий смысл, который помог понять их как личность. Она победила свой гнев по отношению к обычным несовершенным, так называемой дешёвой рабочей силе, ведь они своим трудом помогают государству, но несовов-преступников Айрис ненавидела всем сердцем, ведь они не отвечают её интересам, не угождают ей. Отморозки не устраивали её своим поведением, не имели такие же жизненные принципы, мысли и понятия, как она. Гринн ненавидела их, потому что была не в состоянии подчинить отморозков своим интересам. Она уверена в том, что её замечание справедливо к отморозкам. И для этого у неё есть объективные и естественные причины, начинающиеся от школьных издевательств, когда ещё совы и несовы учились вместе, и заканчивая взрослой жизнью, когда Банда Братьев воскресила былой преступный мир со всей его жестокостью и безнаказанностью. Позже она поняла, что не все несовы плохие, ведь она проводит с ними очень много времени. А после того как Айрис порылась в настоящих воспоминаниях Лео, который являлся жутким эгоистом и наркоманом, она и вовсе пересмотрела свою точку зрения о разнице между совами и несовершенными.

* * *

Вдруг дверь отворилась, и в комнату вошёл мужчина. Лео подумал, что впервые в жизни видит перед собой знаменитого Джона Миллера. Мятая одежда, как будто бы он спал в ней, уставшие пустые глаза, запах алкоголя и пиджак, надетый на голое тело, напрочь перечёркивали образ одного из спасителей Надежды. Мятый галстук свисал из кармана брюк.

– Зачем ты припёрся? – пискляво закричала Айрис. Казалось, всё здание зазвенело от её крика. Затем воцарилась мёртвая тишина, и Гринн подняла свои изящные брови в ожидании ответа.

– Я… э-э-э, – пытался ответить Джон и криво улыбнулся. От него разило перегаром, и когда он открывал рот, Айрис отклонялась в сторону.

– Ты даже не можешь объяснить цель своего визита. Ты когда-нибудь причёсываешься? Убери этот чёртов колтун на своей тупой башке! Ты вообще сделал то, что я сказала?

– А что ты говорила? – пошатываясь, промямлил Джон и погладил свои густые спутанные сальные волосы.

– Ты идиот, найди своих детей! Они как-то связаны с этой чёртовой бандой отморозков. Я видела Эдварда на записи из клуба. Я же объяснила тебе всё в мельчайших подробностях! – кричала Айрис, закипая ненавистью.

«Как же ты меня достала», – думал Джон. Мысленно Джон всегда отвечал дерзко. Мысленно он мог ударить её. Но он быстро успокаивался и стоял словно высеченный из камня.

– Твои методы неадекватны. Может, оставим их в покое? Может, они хотят вдвоём уничтожить банду. Они ведь мои дети. Я ведь тоже когда-то… – почти что дрожащим голосом сказал Джон, но Айрис его перебила.

– Ты уверен, что они вообще твои дети? У них, в отличие от тебя, есть яйца между ног. И вообще, твои советы в самом низу списка моих приоритетов. Просто пригласи Эдварда и поговори с ним. Выясни, что он делал с этими отморозками, или я сделаю это сама.

– Я понял. Я всё сделаю.

Лео смотрел на них и не мог понять, почему Айрис так с ним разговаривает. Его глаза перебегали с лица на лицо. Она кричала на Джона, отчитывала его как раба, а он оправдывался перед ней. Слушая его, не взбеситься было почти невозможно. Он мямлил, и казалось, что сейчас заплачет, когда Айрис повышала на него голос. Лео всегда думал, что Миллер является неотъемлемой частью новой власти, но Джон стал тенью своего прошлого. Миллер ни разу не появился на допросах и никогда не говорил с Лео. Он просто жил здесь, бессмысленно бродя по коридорам. Старый, усталый, под глазами набухли мешки, кожа под скулами обвисла. Деятельный, аккуратный, бравый офицер полиции стал никчёмным человеком.

* * *

Джон зашёл в свой кабинет. Точнее, это был не кабинет, а грязная, пыльная комната с разбросанными вещами и бутылками. Эдвард вошёл вслед за отцом, закрыв за собой дверь, и сразу же почувствовал сильный запах мочи. Он поморщился, закрыв воротником свитера нос.

– Присаживайся, – сказал полупьяный Джон, указав на большой серый диван. Многочисленные пятна на нём указывали, что именно этот диван является источником жуткой вони в комнате. – Сынок, скажи, что ты делаешь в этом логове отморозков? Хочешь с братом уничтожить этих отбросов, как когда-то твой старик?

После слова «отбросы» Эдвард, который до этого с отвращением оглядывал комнату, посмотрел на отца, затем на диван, затем снова на отца.

– Мы хотим изменить этот мир, отец.

– Я понимаю, сынок, но это не так просто. Эти сукины дети чертовски сильны. Скажу по секрету, отправив сейчас туда всех наших солдат Морали, я не уверен, что мы победим.

– Ты прав, нас уже очень много, – промямлил Эдвард. Ему было сложно держать себя в руках, когда отец оскорблял его банду. Он трогал свою чёлку, то расчёсывая её пальцами набок, то снова опускал её вниз.

– Что? – не расслышал Джон.

– Я спросил, как там ваш паренёк? Слышал, он сдох?

– Нет-нет. Очень даже живой. Даже стал ещё круче себя прежнего. Очень перспективный солдат. Он убил этого ублюдка ещё до того, как попал к нам, э-э-э, как его там, э-э-э, не могу вспомнить. Ну, этот жалкий наркоман. Джаред Голд! Точно! – вскрикнул Джон и увидел, как изменился его сын: лицо напряжено до предела, словно он сейчас оскалится.

– Не смей так говорить о моём друге, урод! Он стоил десяти таких, как ты, – не сдерживая ярости, сквозь зубы прорычал Эдвард.

– Что? Какой, на хрен, друг? – не поверил своим ушам Джон. – Так это ты его взорвал?

– Конечно, я, старый хрыч! – Эдди сжал кулаки.

– Ты ставишь под угрозу всё, чем мы занимаемся! Ты вообще представляешь, во что бы превратился мир, если бы не мы? Ты что, участник банды?

– Ты забыл, что он чуть не воткнул в меня шприц с лирием?

– Я видел на записи с видеокамер, как всё было на самом деле. Вирус был у тебя! Ты ввёл ему эту заразу! Я думал, что ты продолжишь начатое мной дело, а ты всего лишь очередной отморозок.

– Как те отморозки, которые убили мою мать? Разве это были не твои дружки? Ты ничего не мог сделать тогда! Ничего не можешь сделать и сейчас! Если бы не я, нас бы вообще не было! Ты просто беспомощный старик, который заработал на этом вирусе! Ты сгниёшь заживо от такой никчёмной жизни. Тобой руководит баба! – прокричал Эдвард. Затем шагнул ближе к отцу и тихо, но отчётливо проговорил: – Мы с Дэнни создали Банду Братьев. Я её создал.

Признание Эдварда заставило Джона мгновенно протрезветь. Испытав сильнейшую боль от предательства, он замахнулся и ударил своего сына. Эдвард ударил его в ответ. Джон чуть не упал, но успел опереться на стол. Голос ослаб, но речь по-прежнему была внятной.

– Ты мне больше не сын. Ты и твой брат. Убирайся отсюда, – на удивление спокойно сказал Джон.

– Я ненавижу тебя, ненавижу чистоту и добродетели. Ненавижу совершенных, хочу, чтобы они все сдохли, – сказал Эдвард и вышел из кабинета отца. Ненависть дошла до кипения. Он ненавидел своего отца – алчного грубого эгоиста, обделившего его и Дэнни любовью и вниманием. Эдвард, думая о детстве, не мог вспомнить ничего хорошего о Джоне. Когда маленькому Эдди снился кошмар и, испуганный, он прибегал в родительскую спальню, отец, оскалившись, как дикое животное, гнал его прочь и продолжал пересчитывать, целовать и судорожно нюхать свои деньги. Вспомнив это и Киллиана, который скорей бы перерезал себе горло, чем выгнал бы маленького Эдди из комнаты, сказал самому себе:

– Киллиан – вот мой отец.

В кармане зазвонил мобильник. Дэнни.

– Мы узнали её имя. Зовут Эффи Андерсон. Живёт в элитном районе.

– Возьми парней и отправляйтесь к ней. Я пока занят. Тащите её в наш отель.

– Как там отец?

– Отлично. Слышал меня?

– Слышал. Уже едем.

Джон сидел в своём кабинете, ерошил себе волосы и бессмысленно смотрел в папку с документами. Личные дела всех пятидесяти шести смертельно больных человек были в этой чёрной кожаной папке. Гринн продлила им жизнь. Джон достал бутылку и залпом осушил её. Он вспоминал время, когда не было войны, не было «Красной смерти». Он попытался представить жену. Она ясно, как будто вживую, появилась у него перед глазами.

– Джон, ты всё сделал правильно. Ты изменил мир в лучшую сторону.

– Это всё Айрис. Она всё придумала.

– Без тебя она бы не справилась. Все считают тебя героем, – её голос был наполнен нежностью и заботой и словно плыл в воздухе, такой мелодичный, такой родной. Аделин начала медленно исчезать. Сквозь неё уже было видно очертание потёртой спинки кресла.

– Мне снятся мертвецы. Ноланы, Левиты, Рейчел. Все, кто умер в Доме Правосудия в тот день. Мне заплатили пятьсот единиц за эту работу. А сколько я заработал с ними? Я притворялся конченым дураком, а они всё равно со мной возились. Они были моими друзьями.

– Ты должен был это сделать. Это ведь твоя работа.

– Пожалуйста, не уходи. Я простил тебя. Давно простил. Прости, что не сказал тебе об этом раньше, – умолял Джон, и слёзы потекли по его щекам.

– Я всегда рядом, любимый. Позаботься о наших детях, – сказала Аделин и растворилась.