Возвращение не гарантировано

Возвращение не гарантировано
Геннадий Кучерков

Первая земная межпланетная экспедиция за пределы Солнечной системы. Согласие её участников примириться с мыслью о "билете" в один конец. Цель полета – изучение возможности устройства земной колонии на планетах Дальнего Космоса. Непредвиденные встречи на пути Звездолета. Одна из мифических тайн истории Солнечной системы. Подтверждение некоторых версий альтернативной истории земной цивилизации, пересечение с возможными ее демиургами. Многообразие форм разумной жизни в Галактике, способов ее существования и целеполагания. Колонизационный опыт земной истории и допустимость его применения на других планетах. Основание первой земной колонии в Глубоком Космосе. Начало истории планеты "Новая Земля". Авторство обложки принадлежит автору книги, самодеятельному художнику.

Геннадий Кучерков

Возвращение не гарантировано

Настоящая повесть является попыткой литературной обработки материалов о странствовании звездолета «Новая Земля» за пределами Солнечной системы. Они были обнаруженны в контейнере, отделившимся от борта вышедшего на орбиту Земли чужого космического корабля. Сбросив груз, он тут же покинул земную орбиту с необычайной стартовой скоростью.

Белый город в океане

Планета двух солнц

–Доброе утро, друзья! – разнесся по отсекам голос "Нашего парня – бортового компьютера звездолета "Новая Земля". – По земному времени сегодня 3089 день нашего путешествия. Мы находимся на орбите симпатичной планетки....

"Наш парень" все еще продолжал утреннюю информацию, когда Старший бортинженер вошел в Рубку, чтобы заступить на суточное дежурство по кораблю.

– Ну что, Командир, есть там кто-нибудь внизу? – весело обратился он к человеку у главного монитора Рубки. – Может, уже и ручкой нам приветственно машет или что там у него вместо конечностей? – добавил он с легкой иронией, в которой, вместе с тем, сквозила и опасливая надежда получить утвердительный ответ. Он был не против Контакта в принципе, но принадлежал к тем, кто не строил радужных иллюзий, случись он.

Проходя мимо Капитана, Бортинженер остановился за его спиной, внимательно разглядывая вместе с ним изображения на экране. Это были видеозаписи, сделанные автоматическими камерами, пока команда отдыхала после сложного маневрирования на орбите этого красивого шарика с капризной гравитацией. Пройти мимо этого космического тела они никак не могли. За все долгие годы странствования в бескрайних просторах Космоса это была лишь вторая планета, встретившаяся на пути Звездолета почти прямо по его курсу. Редкая удача, не говоря уже о том, что своим внешним видом в совокупности с данными предварительного зондирования планета обещала оказаться пригодной для обитания на ней человека. А именно на встречу с такой они и надеялись.

– Ты знаешь, есть в ней что-то, что радует глаз, что-то даже земное, только как бы пропущенное через коричневатый фильтр, – ответил Капитан. – Конечно, раздражающий цвет кроваво коричневой растительности режет глаз, но ты посмотри на моря! Сияют голубизной, как земные океаны, а облака – прямо белая пена!

– "Зато суша – страшнее преисподней". Бортинженер не поддался очарованию планеты и зябко передёрнул плечами. Он подумал про себя: "Сентиментальным становится наш Капитан. Слишком долго болтаемся в Космосе. А планетка-то местами выглядит чугуном или кладбищенским гранитом, я это еще вчера заметил".

Поверхность материка, не занятая тем, что они приняли за растительность коричневато-красных оттенков, действительно, была почти совершенно чёрной в тех местах, где на неё падала тень от облаков. Участки суши, которые были освещены тусклым светом далёкого красноватого солнца, отливали мрачноватым темно-серым блеском хорошо начищенной чугунной сковородки.

Местность была неровная, холмистая, изобилующая множеством глубоких и широких борозд на склонах. Удивительная их правильность, почти параллельность друг другу, почти не оставляла сомнений, что борозды имеют искусственное происхождение. Но на разных участках ориентация их по сторонам света была разная. Такая чересполосица напоминала мозаику сельскохозяйственных площадей в некоторых районах Земли при съемке сверху. Но здесь об аграрном назначении борозд говорить не приходилось. Без сомнения, это были выемки в грунте. Ширина иных превышала несколько десятков метров, чуть меньше была и их глубина местами.

–Судя по масштабам этих разработок, кто-то давно хозяйничает здесь, – подытожил Бортинженер. – Мы забрались «к черту на кулички», как говорится, «куда и Макар телят не гоняет», – припоминал он одну за другой соответствующие старинные поговорки, – а здесь уже все вспахано. Вот только населенных пунктов что-то не видно.

»–А ты глянь-ка сюда», – сказал Командир, выводя на экран в увеличенном масштабе изображение другой части планеты

– Ух, ты! – воскликнул его товарищ, поражённый резким контрастом между тем, что он видел на экране несколько секунд назад, и открывшимся новым видом.

На широком водном пространстве, которое скорее всего являлось частью большого моря или океана, располагались правильными рядами бесчисленные белые купола, возвышающиеся над водой на четырёхугольных основаниях. Вся эта сверкающая белизной и четкой планировкой красота убегала к горизонту.

У этой планеты было два небольших солнца. Два карлика, белый и красный, находились в связке друг с другом, вращаясь вокруг общего центра масс. Планета была единственным спутником этих светил. Астронавигаторы звездолета восхитились компактностью этой системы, ее оригинальностью. Солнца удерживали планету почти на круговой орбите, по которой она двигалась медленно и по отношению к которой она лежала почти на боку. В данный момент планета находилась в такой точке своего пути, когда одной своей частью она получала скудный свет и немного тепла от далёкого красного карлика, а другая сторона испепелялась рентгеновскими лучами белого светила. Правда, не под прямым углом, а сильно сбоку.

И вот здесь-то, под светом белого карлика, и обозначила цивилизация свое явное присутствие на планете, возведя этот замечательный белый гигантский город над водой.

– Так-с, – сказал Бортинженер. – Серьезные ребята. Не каждому дано создавать такие сооружения. Но город ли это? У меня все это хозяйство ассоциируется с промышленным объектом.

–В любом случае сотворить такое великолепие на воде могли лишь сильно продвинутые наши братья по Разуму, – задумчиво сказал Капитан и неожиданно переключился на тему, далекую от этой планеты:

– Яйцекладущим до них еще очень далеко. Нашим ребятам вряд ли удастся дать им существенный толчок в технологическом развитии в ближайшее время.

Яйцекладущие

В голосе Капитана явственно чувствовалось огорчение и досада. Он всё еще не мог простить себе, что согласился удовлетворить «хотелку» двух ученых, которые потребовали оставить их на той первой встретившейся им планете.

Пилоты помолчали. То была интересная планета. Она представляла собой относительно небольшой шар, размером со среднее между Меркурием и Плутоном. Он был усеян почти по всей поверхности белоснежными шипами в виде горных пиков самых разнообразных форм и размеров. Хребты, к которым эти пики относились, были погребены под снегом и льдами. К какой планетной системе относилось это космическое тело, какая звезда регулировала его движение в пространстве, земляне за три недели пребывания на орбите вокруг него до конца так и не разобрались. Не исключалось, что планета относилась к классу бродячих. Двигалась она с небольшой скоростью. Вращение ее вокруг своей оси вообще было удивительно медленным, примерно, один оборот в неделю.

С почти противоположных сторон планета непрерывно получала свет от двух далеких звезд с высоким классом светимости. С орбиты корабля астронавигаторы видели эти светила, как два ярко желтых круга: одно размером с чайное блюдце, другое – чуть меньше. Но доставался свет только одной части планеты, постоянно обращенной к этим светилам. Эта область располагалась вокруг верхней части оси вращения планеты. Там не было смены дня и ночи, но освещенность из-за удаленности светил всегда была ближе к сумеречной. Три четверти остальной части планеты оставались в неосвещаемой или освещаемой очень незначительно зоне.

Значительная часть освещаемой территории была слабо холмистой и свободной от снега и льда. На ней преобладали песчаные почвы, имелись реки и озера, густые, хотя и низкорослые леса. Воздух сильно разреженный, но пригодный для дыхания. И здесь оказалась возможна жизнь.

Освещаемая зона была обитаема. Ее густо заселяли разумные существа – примитивные насекомообразные крупных размеров. Хотя признаков дружелюбия и гостеприимства по отношению к пришельцам они не продемонстрировали, но и ни одного случая враждебности с их стороны замечено не было. Однако с самого начала знакомства с местными обитателями у землян возникло чувство физической брезгливости и полное нежелание задерживаться на планете. Причиной отторжения стал внешний вид аборигенов, особенно, быт и образ жизни. Для некоторых членов первой экспедиционной группы на планету, обличье и бытовое поведение аборигенов оказались настолько непереносимыми, что они едва смогли сдержать приступы рвоты в присутствии хозяев. И всех пугали огромные выпуклые красные глаза "в мелкий горошек", на которые они время от времени опускали черные фасеточные веки. Как будто решеткой перекрывали доступ к тому, что у них в черепной коробке. У людей создавалось при этом ощущение наведения на них прицела. Что скрывается за этими глазами, какие мысли у этих субъектов, когда они в полуметре от тебя клацают мощными жвалами, за которыми располагается широкий рыбий рот и постоянно высунутый широкий язык? Язык находился под жвалами и, предположительно, мог выполнять функцию ковшика на подхвате пищи, оказавшейся между жвалами-клешнями, чтобы переправлять затем еду в рот. Но в действии увидеть эту процедуру пришельцам не удалось.

Жвалы оказались одновременно и речевым органом, точнее, средством коммуникации аборигенов. Клацанье ими и было способом их общения между собой. В первой попытке пообщаться, в ответ на просьбу со стороны землян назвать себя, туземцы дружно трижды клацнули клешнями. Что это означало, земляне не поняли, но с этого времени планету стали именовать «Планетой трех стуков».

Все бы ничего, но стук костей друг о друга – звук всегда негромкий и разнообразие его тональностей крайне невелико. Поэтому аборигены привыкли общаться друг с другом лицом к лицу. Точно также и в общении с землянами они стремились приблизить свои морды к их лицам на максимально близкое расстояние. Выдержать такое могли лишь два человека в земной команде и то лишь в респираторах. Потому что иначе было невозможно вынести смрад отвратительного газа, непрерывно источаемого особями, казалось, всеми порами их тел. Крайне неприятно было наблюдать и процесс испражнения ими продуктов переработки пищи через трубчатый отросток между последней парой задних ног. Происходило это у них в любое время и в любом месте, и в движении, и на месте, в том числе, и непосредственно в процессе общения с ними землян. Аборигенам и в голову не приходило, чтобы сделать хотя бы шаг в сторону. Извергаемые ими «колбаски» валялись повсюду, и туземцы их аккуратно обходили, давая им подсохнуть. Если начинался дождь, «колбаски» аккуратно прикрывали большими листьями. На определенном этапе затвердевания, этот "продукт" жизнедеятельности слегка обваливали в песке, давали еще немного подсохнуть, а потом собирали и уносили в свои земляные жилища. С какой целью все это делалось, было непонятно. Потому что искусственного разведения огня эта популяция не знала, следовательно, «кизяком» – высушенными экскрементами, используемыми на Земле восточными народами в древности в качестве топлива, – «колбаски» быть не могли. А посетить места их обитания земляне не могли чисто по физическим причинам. Жилища туземцев представляли собой просто норы на склонах холмов, в которые жильцы вползали на шести конечностях.

Нор было множество и располагались они уступчатыми террасами по склонам холмов. И иначе, как населенными пунктами, порой достаточно крупными, эти места обитания туземцев назвать было нельзя. Расположение нор было упорядочено настолько, что создавалось впечатление о предварительной правильной планировке территории под «застройку». Там явно наблюдались почти прямые улицы и аккуратные пустые площадки, игравшие, видимо, роль мест коллективных сборов населения. Но самым поразительным была чистота этих заселенных территорий. Улицы были «замощены» дробленой скорлупой яиц и поселок выглядел как после генеральной уборки. Кроме «колбасок», ничего иного на улицах не замечалось. Но их, судя по всему, местные жители к мусору не относили.

Осталась загадкой для землян «меню» аборигенов и их режим бодрствования и сна. Пришельцам ни разу не пришлось наблюдать процесс приема пищи ни одним из существ. Но с четкой регулярностью все население, через определенные отрезки времени, на несколько часов исчезало в своих норах. Появляясь потом вновь на улицах, существа обменивалось какими-то однотипными знаками передней парой конечностей и тем, что у них выполняло роль пальцев. Что-то в этих знаках было такое выразительное и в чем-то как будто даже знакомое землянам, что они приняли эти жесты аборигенов за демонстрацию ими друг другу чувства удовлетворения проведенным в пещере временем. Пришельцы решили, что в эти часы в норах происходит совмещение «приятного с полезным»: принятие пищи с выполнением супружеского долга и сном.

Этому регулярному ритуалу предшествовал другой, столь же регулярный, ежедневный. Почти одновременно из всех нор появлялись женские особи с детьми и устремлялись длинными вереницам по давно протоптанным тропинкам через лес на вершины холмов. Сопровождающий их движение непрерывный и интенсивный стук клешней, свидетельствовал о любви матерей поболтать в пути. Оставив там детей, женщины возвращались назад с охапками какой-то растительности. Забирали детей мужчины после супружеского времяпровождения и сна. Они задерживались в лесу на некоторое время и спускались вниз неспешно, что-то дожевывая своими большими рыбьими ртами. Попытка землян понять, что собой представляет «детский сад» на водоразделе, не удалась. Поднявшись над холмом на летательном аппарате, разглядеть что-либо сквозь плотные кроны деревьев они не смогли.

Какую пищу принимают туземцы, кроме лесной или травяной, земляне поняли только под конец своего пребывания на «Планете трех стуков». Это были яйца, которые ежедневно и, вероятно, круглогодично несли в норах женские особи. Непрерывность процесса поддерживалась, видимо, ежедневным посещением их мужчинами. Возможно, какую-то роль в этом играли и «колбаски», как концентрат необходимых веществ и минералов.

Назвать «гуманоидами» жителей планеты можно было лишь при условии очень вольного толкования этого термина. Переход к прямохождению у них еще не завершился и практиковали они его не всегда даже вне жилищ. Основным способом их передвижения был бег и бегали они очень быстро. Хотя, казалось бы, четырех других ног, настоящих, для этого было вполне достаточно. Если бы не эти крепкие короткие звериные ноги, издалека этих существ можно было бы отнести к муравьино-подобным, по некоторому сходству их голов и общей конфигурации тела в положении на трех парах конечностей. Размером они были не велики. В животном обличье, на всех шести лапах, они редко достигали полуметра. Выпрямляясь на четырех ногах, поднимая почти вертикально более длинную переднюю часть тела с парой полурук-полулап, "псевдо-муравьи" не дотягивали и до полутора метров.

Жили они кучно, большими колониями, и их было очень много. Попытка обнаружить с летательного аппарата границы расселения оказалась безуспешной. Казалось, они были везде и землянам было трудно уловить какие-либо различия между ними. Кроме разве того, что цвет дробленой скорлупы, покрывавшей улицы селений, варьировался от белого до красного. Но это, скорее всего, было связано с минеральным составом пищи в разных местностях.

Аборигены не были агрессивными. Более того, они были незлобивы. Когда земляне высадили первый десант на голой сопке и, разбив лагерь, отправились вниз по песчаному склону, они по недогляду разрушили или засыпали песком входы в несколько нор. Все это произошло на глазах у множества туземцев. Пришельцы ждали гневной реакции жителей и готовились к схватке. Но те, постучав немного клешнями, никаких действий против них не предприняли, а просто принялись тут же расчищать норы. Желая загладить вину, пришельцы предложили пострадавшим колониальные сувениры, разложив их на песке. Но туземцы оказались к ним совершенно равнодушны. Никто не приблизился к ним и даже лапы не протянул.

Совершенно поразительным было равнодушие местных жителей к пришельцам. "Муравьев" не удивило их появление среди них. При встрече с людьми они, ни на секунду не задерживаясь, просто обходили их, как препятствие на своем пути. Но если пришельцы с ними заговаривали, они останавливались. Звуки человеческой речи производили на них магическое действие. Кто находился рядом, подбегал поближе, и все буквально застывали на месте, складывая свои подобия рук на груди и опуская фасеточные веки на глаза. Как только звук человеческой речи исчезал, они на несколько секунд застывали, а затем, как ни в чем не бывало, срывались с места. Завязать с ними разговор было невозможно, люди их абсолютно не интересовали. А освоить их язык стуков, чтобы иметь возможность о чем-либо с ними договариваться, земляне были просто не в состоянии. Стремления же туземцев понять язык пришельцев совершенно не наблюдалось.

Корабельные физики, заметив интерес аборигенов к звукам человеческой речи, решили прокрутить им первую попавшуюся им под руки аудиозапись в надежде, что это поможет, наконец, установлению контакта. Они озвучили "муравьям" классические стихи со строгой ритмикой и отточенной рифмой. Это действо привлекло массовое внимание туземного населения. Но не прошло и четверти часа, как с некоторыми слушателями, подошедших первыми, стало происходить, что-то странное. Стоящих в первых рядах начала бить дрожь. Они зашатались, мотая головой, причем некоторые, чтобы удержаться на ногах, принимали форму животного, становились на все шесть своих лап. Пятясь задом назад, многие стали разбегаться. И лишь отойдя на значительное расстояние, останавливались и вновь выпрямлялись. Некоторые, видимо, серьезно пострадали, потому что поспешили уползти в свои норы раньше положенного времени. Шедших навстречу, беглецы, видимо, предупреждали об опасности, и число слушателей у аудио аппарата быстро пошло на убыль.

Когда осталась лишь набольшая группка наиболее стойких слушателей, покачивающихся или уже опустившихся на все свои лапы, земляне сообразили, что звуки человеческого голоса являются для местных существ своего рода опьяняющим средством, вроде наркотического. Одни слушатели находили в себе силы побыстрее вырываться из-под этого "гипноза" и старались уберечь от него своих собратьев, другие были не в состоянии ему сопротивляться. Догадавшись об этом, земляне отказались от продолжения этого эксперимента.

Но в их планах стояло еще испытание туземцев музыкой. После некоторых колебаний решили не проводить его непосредственно в селении, а включить громкую музыку в своем лагере. Учтя привычку аборигенов к стуку, сначала поставили ритмичную джазовую музыку, с соло ударных инструментов. Джаз привлек внимание туземцев, несколько особей направились к лагерю. Они были еще в пути, когда началась другая джазовая пьеса, в композиции которой была сильная скрипичная партия. Пронзительный скрипичный звук остановил туземцев, они развернулись и стремительно бросились назад. На этом пришельцы решили покончить со звуковыми экспериментами, так как они явно неблагоприятно воздействовали на нервную систему местных организмов.

В этот день пришельцы впервые видели коллективные сборы обитателей нор на площадях своих селений. Они сопровождались интенсивным костяным перестукиванием клешнями и были недолгими. Следствием их стало то, что туземцы стали избегать пришельцев и, завидев их издали, поворачивали назад или старались обойти их по большому кругу. Некоторые земляне посчитали эти собрания и такое поведение "муравьев" тревожным сигналом и достаточным основанием для скорейшего отбытия с планеты.

Памятуя, что главная цель экспедиции состояла в обнаружении планеты, где земляне могли бы устроить свою колонию, в кают-компании обсудили все и вся, применительно к этой планете.

Судя потому, что туземцы никак не препятствовали созданию землянами своего лагеря в непосредственной близости от своего селения, можно было надеяться, что они позволили бы пришельцам создать и свою колонию. Сложнее было представить, что аборигены согласились бы на пополнение колонии непрерывными потоками переселенцев с Земли. А ведь только в последнем случае и имело смысл основывать здесь поселение колонистов.

Впрочем, даже согласие аборигенов на массовую земную колонизацию их планеты ничего не меняло. Идея колонизации для этой планеты была в принципе неприемлема. Космонавты не были расистами, но единодушно согласились, что эстетический код, заложенный в человека природой, не позволил бы землянам чувствовать себя здесь достаточно комфортно. С учетом многочисленности местного населения земным колонистам пришлось бы постоянно иметь с ним дело, вступать в контакт с существами, вызывающими отвращение.

Особенности менталитета первых партий переселенцев, среди которых всегда оказывается немало людей эгоистичных, привыкших к безапелляционным суждениям и выводам, с обостренным чувством собственного достоинства, нередко превратно ими понимаемого, с особым складом характера, способных принимать резкие решения, все эти обстоятельства гарантировано вели бы к неизбежному кровопролитию.

О смешении рас и подавно не приходилось думать. И дело было даже не в том, что аборигены были яйцекладущими, а их внешний вид был омерзителен для человека. Образ жизни и физиологические особенности организмов местных аборигенов исключали возможность совместных с землянами браков.

После недолгой дискуссии в кают-компании экипаж единогласно принял решение не осложнять естественный путь развития этой разумной популяции своим вмешательством в него, поселяясь среди местного населения. Извещение Земли об открытии планеты было решено отложить на неопределенной время. Для всех было очевидно, что бесконфликтное сосуществование на одной планете ее аборигенов и земных колонистов трудно достижимо, если достижимо вообще.