Сборник романов и повестей

– Зачем все это? – сказала Бусова:– все уже ушло!

– А могут ли мои извинения, изменить что-то?

– Нет!

– Жаль!

Только теперь, я осознал, что глупо потерял ее.

Вспоминая обиду и унижение, она расплакалась. Такая жалкая, худенькая, маленькая пятнадцатилетняя девочка. Моя девочка. Моя Ольга Сур. Я прижал ее голову к своей груди. От слез промок ворот рубахи, там, где уткнулась она. Сам еле сдерживал слезы!

Уходя, она сказала, что ничего больше не надо и ушла. Однако, дала мне свой городской телефон… Теперь уже не моя девочка.

– Вот и все, я тебя от себя отучаю,

– Вот и все я себя от тебя отлучаю…

8. «Я сделан из такого вещества»…

Почти до самого моего призыва в армию, мы почти, не виделись.

От Мельникова узнал, что Лена поступила в политехнический институт. Он был высокого мнения о ее красоте и интеллекте. Спрашивал у меня:

– Можно буду за ней ухаживать?

– Конечно… Мы расстались!

Он долго не верил, что мы реально, не в месте,

Но ухаживать так и не начал. После первого курса ТулПИ, ушел в погранвойска, потом поступил в училище КГБ СССР.

В начале того же года, я даже, как-то, смог набиться к ней в гости.

Кстати, в это же самое время. в ее доме, в «Комнате Школьника», я собрал рок-группу…

Сидел у Елены в комнате и пел под гитару «Воскресенье», «Альфу», «Машину», все, что так лихо играли «рок-группой» перед дворниками и сантехниками на Новый Год! Использовал гитарные лихие наработки: флажолеты, мелизмы, форшлаги и дребезжащий тенор.

– Я сделан из такого вещества,

– Из двух неразделимых столкновений!..

Наверное, это было очень долго. В дверь стал заглядывать ее брат Михаил. Ему нужно было укладываться спать. Я понял, что поздно, я подзадержался и встал, чтобы уйти. Ленка показала на стене коврик. Стилизованный хоровод. У фигурок одна рука – вверх, другая – вниз.

– Помнишь Ленку полненькую? Она сказала, что ночью зашла в нашу палату, мы все там вот так спали! Три или четыре пары. У каждого мальчика, правая рука под головой девочки, левая наотмашь…

Посещение ничего не дало.

В феврале, перед защитой диплома, вызвонил ее. Встретились на старом месте.

– Любуйся на меня! – сказала она ехидно. Круто изменилась. Жесткость в голосе. Губки, презрительно, сжимаются в ленточку.

– Это все зря!

Мы напряженно разошлись.

Да, нет же, был один презабавный заход к Л.Б.! В каком году… не помню. Тимоха надоумил занять у нее денег на вино!? А я зацепился за повод.

Пьяный Игорь болтался у меня на руке, кричал:

– А в слуховой отсек, дать? – и сучил руками. Я выставил его за дверь. Пока он шумел на площадке, мы немного поговорили.

Почему-то извинилась (за что-то, может, что «башлей» не дала?), когда я уходил, остановила ладошкой мою руку, протянутую к дверной ручке. Так трогательно, будто не было обид и слез.

– Пишешь, что-нибудь?

– Пишу…

– А что, если не секрет?

– «Записки Охотника». – (Это были бесконечные бредни, с элементами литературы, мистики и кабалы.)

– Так это теперь называется?

– Так.

Дверь закрылась за мной. Было странное ощущение, что я и не входил за нее!

9. Не ходил бы, ты Ванёк, во солдаты…

5 мая.

Я, вдруг, решился пригласить ее на проводы и к моему удивлению, она согласилась!? Я срочно помчался в Москву. Только теперь за колбасой.

6 мая.

Ночью мне снилось, что я жду ее перед дверью, а она все не идет!

В 19—00 мы встретились на «нашем месте». Она была в великолепном вечернем платье из тёмно-синего бархата.

Пришли ко мне. Дома уже гудела небольшая компашка. Проводы проходили сумбурно. Проглотив пару рюмок вина и курицу, Ленка сжала под столом мою руку и предложила писать из армии! Я понял – она пожалела меня.

Во дворе, под расстроенную гитару, пели:

– Моя душа беззвучно слезы льет…

Пьянка еще не кончилась, а Л. уже засобиралась домой.

– Извини, что утром не приду тебя провожать.