Охота на охотника. Детективные повести

Володя рассказал о том, что встретил армейского дружка (не рассказал только – где и как именно встретил и о Свете не сказал), о взрыве в комнате, в результате которого остался без вещей – в чем был. Юрьевич, казалось, готов был услышать именно это: не удивлялся, кивал головой и вообще демонстрировал всяческое удовлетворение. Наконец сказал:

– Ну, все правильно.

– Что правильно? – не понял Володя.

– Да все. Все. – Редактор закурил «мальборо», выдохнул: – Короче, новая установка. В связи с резкой переменой обстоятельств, неблагоприятным климатом и вообще – бросай свое расследование к хренам собачьим. Я даю тебе денег как гонорар за геройство, ты недельку отсиживаешься, где скажу, потом приходишь и работаешь у меня в штате. Устраивает?

– Погоди, Сергей Юрьевич, – Володя выглядел растерянно. – Погоди… Как это – бросай? Я ж не сделал ничего еще, ничего не нашел, ничего не раскопал.

– И очень хорошо, – усмехнулся Юрьич. – Ты бы раскопал – а тебя закопали. Не допускаешь? Зря, что ли, в гостинице тебя выслеживали, в общежитии нашли? Чудом ведь промахнулись! Просто по всем расчетам выходило, что дома ты должен быть, а тебя не оказалось – случайно, понимаешь? Где ты был, кстати? Ну, не рассказывай, не хочешь… Все – к тому, что убрать тебя хотят любой ценой. Если даже не прикрываются, не маскируют под несчастный случай там, разбойное нападение – значит, серьезные люди тобой интересуются.

– Ты знаешь что-то?

– Да вот именно – «что-то»! – Юрьич ткнул сигарету в пепельницу. – Всего и мне не говорят. В общем, стоят за всем этим – убийством Королева, как ты правильно понимаешь, и всем сопутствующим – серьезные люди. По-настоящему серьезные. Они ошибок собственных никому не прощают. А ты уже заставил их ошибиться по меньшей мере трижды. Мне не то чтобы намекнули – заинтересованные личности прямо сказали: «Убери журналиста от греха!» Если сейчас исчезнешь – возможно, найдется способ убедить тех, кто за тобой охотится, что ты больше не опасен, что понял бессмысленность затеи и готов оставить всякие попытки найти истину, как дурной сон. Если не исчезнешь – будут проблемы.

– У меня или у тебя? – спокойно спросил Володя. Внутри у него было нехорошо, сосало.

– Да ладно ты, – поморщился редактор. – Меня уже всяко пугали – и в прокуратуру вызывали за публикации, и по телефону звонили, угрожали… Ну, правда, никого по ошибке не резали вместо меня. И дверью никому позвоночник не ломали…

– Здорово ты вывернул! – впился Володя глазами в редактора. – Думаешь, я не понимаю, что из-за меня звукорежиссера зарезали? Что взрывом девчонку из-за меня покалечило – не понимаю, думаешь?! Ты меня за кого держишь? Только ты сам-то разве не понимаешь, что в гостинице я появился, еще ни о каком расследовании и не думая? Меня так и так выслеживали – просто потому, что оказался в ненужное время в ненужном месте. Свидетель я, хоть и случайный. Так какая разница, найду я что-то, за что зацепиться можно, или не найду? Не найду – меня найдут все равно. Где ты меня, интересно, спрячешь, куда пошлешь – на хутор, бабочек ловить? А если я все же найду чего, напишу, что и как на самом деле – глядишь, правоохранительные органы вмешаются…

Редактор заржал.

– Наивный ты человек, Володя Свистунов! Ты правда думаешь, менты, прокуратура такие идиоты, что поверили в случайную смерть директора? Они, конечно, ведут собственное расследование. Знают они уже наверняка, что был ты на месте преступления, видел все. Думаю, и смерть звукача из рок-группы они с тобой связывают, и взрыв в общежитии свяжут. Не такой большой город, чтобы связь не отследить. И вообще знают они обо всем этом столько, что наши с тобой догадки рядом не лежали и цена им – трамваем переехатый грош. Проблема в том, что результатов этого расследования мы хрен когда дождемся! Разве что генерал раньше времени свое кресло освободит – ну, там, президент ему пост предложит или, скажем, в аварию попадет. А до той поры все будет покрыто тайной, уж для нас с тобой и таких, как мы – точно. Тебя не только не защитит никто – тебя и вызывать для дачи показаний не станут. Команды нет. И это – такой же факт, как то, что я, редактор «Вечерки», при своих не последних информаторах в Сером доме, ничего сегодня не могу толком узнать.

Юрьич помолчал минуту, добавил тише:

– А тебя если уроют, никто искать не станет. Повисишь на ментах некоторое время, как «глухарь», попортишь статистику – и переместят твое дело в разряд уголовно-розыскных.

– Это что означает? – автоматически спросил Володя.

– А то означает, что не станут твоих убийц искать. Безнадега. Ну, может, когда новый губернатор к власти придет, даст команду, достанут из загашников нераскрытые дела, снова затеют розыскные мероприятия… Когда это будет, будет ли вообще, чем кончится, а главное – тебе-то какая польза к тому времени?

Володя как-то слишком живо представил себе: лежит он там… внизу… скелетик обглоданный, никому не нужный и никем не оплаканный… Непроизвольно потянулся к сигарете.

– Так что – убедил? – спросил Юрьевич, и в тоне его содержался положительный ответ. Володя затянулся, отдал Юрьичу сигарету – он редко курил.

– Не убедил. Не брошу.

Юрьич помолчал. Покурил. Поглядел своими сливами мимо Володи. Аккуратно потушил сигарету. Поднялся.

– Что я тебе скажу, Владимир Николаевич… Мудак ты, Владимир Николаевич, вот что я тебе скажу. Редкостный мудак. Я таких, как ты, мудаков давно не встречал… и сильно уважаю.

Володя второй раз за время разговора растерялся. А редактор продолжал:

– А раз ты сегодня не за рулем, тогда давай-ка, братан, крепко выпьем. Заодно наметим план дальнейших действий. Желательно – совместных.

…В общежитие Володя вернулся, как ни уговаривал его Юрьич, как ни пытался силой удержать.

– Мало тебе бомбы в комнате, балда! – говорил Юрьич. – Мало тебе, что остался без шмоток – хорошо хоть, деньги при тебе. Ну, достанут они тебя, Володя! Айда ко мне. Жена с дочкой в отъезде. По пути еще бутылек прихватим, вмажем…

– Бутылек – это хорошо… бутылек… Только мне, Серега, надо завтра башкой соображать. Так что бутылек – отпадает. Пойду в общагу. У Магомеда они меня не достанут. Там знаешь, какая система? У-у-у… Там дверь… и этот… как его… домофон.

Вообще-то будь Володя потрезвее, он, наверное, согласился бы с доводами Юрьича. В самом деле, чего еще ждать от преследователей, неясно. Они, конечно, в курсе, что снова промахнулись. Беда в том, что уговорили они с редактором почти литр «Гжелки», а в насыщенном спиртовом растворе правильные мысли существовать не могут. Так что уехал Володя в общежитие – Юрьич отвез его на редакционной машине.

Суть намеченных совместных действий заключалась, собственно, главным образом в том, что Юрьич обязался куда-то кому-то позвонить, чтобы этот кто-то не то вывел на кого-то еще, не то сам со Свистуновым встретился и как следует объяснил. Что именно объяснил, из пьяного разговора Володя не запомнил. Тем более что разговор этот то и дело прерывался телефонными звонками. Часто – звонками «вертушки», то есть непосредственно из кабинетов Серого дома, с которыми оппозиционер Юрьич умудрялся сохранять отношения. И «вертушку» ему не отрубили с приходом новой власти, что наводило на зряшные мысли; мысли были и правда – зряшные, ибо ни стукачом, ни двурушником Юрьич не был; просто столоначальники лопухнулись. В общем, больше пили, чем обсуждали, и, как было обещано, выпили крепко.

А назавтра встреча состоялась. И надолго отрезвила.

Глава 12

…Сквозь дремучий сон Володя расслышал-таки терпеливые призывы Магомеда: «Звонят тебе, черт, проснись!» Проснулся. Магомед молча протянул трубку. Володя успел рассмотреть, что показывал настенный циферблат: девять утра. Нынче для него это было ранью немыслимой. В трубке раздался голос Юрьича – тоже, надо сказать, не вполне бодрый. Это Володю утешило.

– Через час – в кафе на Стрелке.

– Похмеляться, что ли? – плоско пошутил Володя.

– Сведу. Познакомлю. Поговорим, – трубка разразилась короткими гудками.

Голова болела, но после ледяного душа состояние стало терпимым. Мага смотрел насмешливо-сочувственно.

– Сколько приняли-то?

– А черт его знает! Точно не помню. Но достаточно, особенно учитывая принятое до того. В общем, лучше б я умер вчера.

– Где встреча?

– В кафе на Стрелке… А зачем тебе? – спохватился Володя. Магомед засмеялся.

– Конспиратор! Сначала сказал, а теперь спрашиваешь – зачем… Да просто помочь тебе хотел. Реанимировать. До Стрелки пешком – минут двадцать. Машину брать не станешь – значит, имеешь право на пятьдесят граммов.

– Заманчиво, – сказал Володя. И отказался. – Редко похмеляюсь, привыкать не хочу. К тому же есть подозрение, что шеф мой новоиспеченный тоже предложит, поскольку и ему, хоть и тренированный, сейчас не очень, должно быть. А мне сегодня еще башкой соображать. Так что – спасибо.

– Была бы честь, – сказал Магомед сочувственно.

В кафе на Стрелке Володя припоздал минут на десять. Вошел стремительно, стал оглядывать зал. Юрьича не обнаружил. Удивился. Зал был пуст, да и понятно: кто в десять утра в кафе ходит? Персонал кафе тоже, видимо, только просыпался. Не было за стойкой даже бармена. За угловым столиком сидел единственный посетитель с длинным узким лицом. Когда Володя вошел, тот не обернулся в его сторону. Был занят кофе и, видимо, самосозерцанием. Володя тоже занял столик, попросил у возникшего тут же официанта («значит, проснулся!») чаю с лимоном и стал ждать. Редактор пришел минут через пятнадцать.

– Привет! – судя по улыбке и жвачке, он уже успел привести себя в рабочее состояние. – Так вы не познакомились?

– То есть? – Володя в недоумении посмотрел на единственного посетителя.

– Пойдем, – Юрьич направился к человеку с длинным лицом. – Леонид Георгиевич, доброе утро! Прошу извинить за опоздание, за то, что заставил ждать…

Человек неторопливо отхлебнул кофе, поднял лицо.

– Я сам виноват. Знаю ведь, что обязательность – не твоя черта, и всякий раз прокалываюсь. Как ты еще умудряешься журналистом служить, редактором, с людьми встречаться, авторитет сохранять – ума не приложу!..

– Сам удивляюсь, Леонид Георгиевич! Видимо, прощается мне моя необязательность за четкость гражданской позиции и последовательность в ее отстаивании!