Конфуций и Вэнь

Первый вопрос профессионального китаиста будет заключаться в следующем: откуда в нашем переводе взялись эти начальные слова – «жить в шалаше у могилы». Объясняем. Во-первых, такое значение иероглифа лу сооответствует всему остальному контексту стихотворения. В традиционном тексте мы видим на этом месте иероглиф лу (БКРС № 1049), который переводится как «глубокое деревянное блюдо», «жаровня» и который имеет более поздние значения – «черный зрачек», «черный». Оба эти значения введены только для того, чтобы хоть как-то привязать это стихотворение к «черной» [собаке]. Все значения иероглифа никак не вписываются в общее смысловое поле.

И в то же самое время в Словаре присутствует другой подобный ему иероглиф – «хижина», «шалаш (у могилы), «*жить в шалаше» (БКРС № 1065), – иероглиф с тем же самым произношением (омоним). Графически он отличается от «глубокого деревянного блюда» только тем, что поверх этого иероглифа как бы «одета» дополнительно наша русская буква «Г» (несколько изогнутая). Причем, в иероглифе «блюдо» этот знак «Г» тоже присутствует, и тоже «поверх», но в правильном по смыслу иероглифе этих «Г» уже два – друг над другом. Пиктограма «Г» в китайских словарях трактуется как «крыша» или «склон горы». То есть мы имеем два подобных по рисунку иероглифа (отличаются только тем, что у одного из них – всего одна «крыша», а у другого – уже две), эти иероглифы имеют одинаковое произношение, но при этом второй из них, который мы считаем ошибочным, изображается в несколько упрощенной форме относительно первого (снята одна «крыша»). И именно этот «упрощенный» иероглиф мы видим в традиционном тексте.

Отметим, что для такого важного «шалаша», какой мы видим в этом тексте, любой древний китаец не поскупился бы нарисовать целых «две крыши». А вот для чего такая «крыша» «глубокому блюду», – это уже вопрос. Но возможно, это обычная крышка на кастрюле? Правда, в этом случае ее следовало бы нарисовать с помощью другого общепринятого знака (в виде верхней горизонтальной линии с ограничивавющими ее штрихами), а не в виде нашего «Г». Логично: у шалаша – две крыши (как у хижины с двойным скатом), а у кастрюли – одна (правда, в нашем случае «исковерканная»). Но со временем ритуальный «шалаш» в этом стихотворении был превращен комментаторами в китайскую «кастрюлю», а кастрюля – в какую-то гончую «собаку с черным зрачком». Такие-то вот невероятные трансформации (а правильнее, – комментаторские галлюцинации)! И это – нормальная «логика» объяснения текстов Ши цзин и Лунь юй для китайского комментатора династии Хань.

Здесь следует пояснить, что практика проживания сына в шалаше у могилы умершего отца (матери) в Китае известна с древнейших времен. После похорон отца каждый аристократ обязан был уволиться с работы (начальство на это не только охотно шло, но никакого иного поведения в соответствии с ритуалом Ли не предполагалось). Такой человек строил себе аскетическое временное жилище в нескольких метрах от могилы (так называемый шалаш, причем, чем ближе к могиле, тем лучше) и жил там – в трауре! – в течение долгого времени. Традицоннное время пребывания у могилы со временем стало составлять три года. Затем человек снова возвращался на работу и восстанавливался в своей прежней должности.

Как мы видим из стихотворения, это время традиционно использовалось для усиленных занятий практикой Жэнь. И скорее всего именно подобная практика, помноженная на целый ряд других регулярных упражнений, относящихся к совершенствованию техники Жэнь, а также осознанное участие человека в ритуале Ли, – все это в целом и обеспечило элите Раннего Чжоу удивительные результаты в части духовной трансформации человека. Эта практика давала те поразительные результаты, которые немыслимы для любой иной цивилизации, когда-либо существовавшей на земле. Ведь фактически Чжоу – и для нас это звучит действительно нереально – «поставило на поток» получение человеком опыта Вэнь. Наша сегодняшняя цивилизация вместить это в свою голову просто не в состоянии.

А о том, что такие замечательные достижения в Чжоу действительно были – достижения неправдоподобные с нашей сегодняшней точки зрения, – свидетельствуют бесчисленные надписи на внутренних стенках ритуальных бронзовых сосудов. Все эти надписи предназначались исключительно для мира духов, они не создавались для возвеличивания себя перед людьми. Фактически, это – те же самые египетские «письма мертвым». С той разницей, что китайские «духи верха», в отличие от египетских умерших, обладали могуществом и были способны помочь человеку во многих жизненных ситуациях.

Мы обязаны поверить в следущее: эти древние люди – те, котрые составляли подобные обращения к «духам верха» на ритуальных сосудах – не были способны лгать. Мы должны в это поверить, несмотря на то, что сами мы, внутренне, – совершенно другие. Это равносильно тому, как если бы глубоко верующий христианин стал сознательно лгать в чем-то Господу, обращаясь к Нему в своей молитве о спасении сына. Причем, он прекрасно понимал, что этот Господь жив, что Он слышит его обращение и что может помочь в этой страшной беде. И если для настоящего христианина такое невозможно, то тем более – для аристократа Чжоу.

Духовный мир Лунь юя

Поистине смертными были боги вначале…

Благодаря Бра?хману они стали бессмертными.

    Шатапатха-брахмана, XI, 2, 3
    (пер. В. В. Шеворошкина)

Перед тем, как перейти непосредственно к рассмотрению текста Лунь юй, попробуем нарисовать читателю некую обобщенную картину структуры того духовного мира, который, пусть и в своей ограниченной части, соответствовал представлениям Конфуция.

Любой духовный опыт – тот, который является главным в Учении о Вэнь или тот, который наглядно показан в евангельском тексте («раскрылось Небо!») – в обычном мире людей считается какой-то «фикцией», а еще точнее – чем-то воображаемым, придуманным самим человеком и не имеющим никакого отношения к реальной, настоящей и заслуживающей внимания жизни. И если такое вдруг происходит с самим человеком, он, ранее может быть и не особо отличающийся от людей в своем поведении, становится немного другим для всех тех, кто его окружает. По их представлениям он, возможно, уже стал даже не совсем пригодным для карьеры, для успеха и других главных дел, которые составляют привычный смысл жизни. У такого человека появляется какой-то непонятный «пунктик», который становится превалирующим во всех его жизненных интересах. И окружающие это видят.

Как мы уже сказали, все то, что происходит с таким изменившимся человеком, не совсем понятно для окружающих. Потому что это невозможно объяснить словами, хотя прекрасно «понятно» и убедительно для самого человека, который вовсе не «тронулся умом» (как это часто представляется со стороны), а просто стал причастником – а значит, и участником! – другой реальности.

«До?лжно вам родиться свыше!» – говорит Иисус в Евангелии от Иоанна, обращаясь к мудрому иудею Никодиму, который этих слов Христа не понимает. При этом не следует делать вид, что вот, мол, «иудей Никодим» ничего не понимает, а для «нас, христиан», все ясно. Никакое «понимание» подобных вопросов здесь не в счет, оно не ценится даже «на полушку»: на Небесах человеку засчитывается только его собственный опыт. Этот иудей Никодим стоит ближе к «пониманию» подобных вопросов, чем подавляющее большинство христиан. Конфуций «родился свыше» и узнал, что? такое «Небо» и о каком «Вэнь» говорил Вэнь-ван. А все окружающие, в отличие от него, этого «рождения свыше» не получили, и поэтому не понимают, о чем он говорит.

Одно дело – жизнь «не рожденного», внутриутробная жизнь плода: этот зародыш не знает о подлинной земной жизни, – насколько она прекрасна, и насколько лучше, чем его «замкнутое» существование, зависящее от пуповины матери. И если можно было бы что-то сказать ему об этой новой жизни, он бы «покрутил свои пальчиком» у виска и подумал бы, что ничего подобного ему не надо. «До?лжно вам родиться свыше!» – Христос заявляет о том, что все мы, живущие на земле, подобны этому внутриутробному зародышу.

И все-таки: можно ли попытаться хоть как-то объяснить этому «плоду», что? его ожидает вне жизни в материнской утробе («в чреве земли»)? Какие законы управляют в той Вселенной, где он вдруг окажется после своего обязательного «рождения свыше»? Сегодня, после того как человечество владеет письменностью не менее пяти тысяч лет (по крайней мере, от времени шумеров и египтян), это сделать уже можно. Слишком много подобного, одинакового зафиксировано в текстах религий и в других источниках, связанных с духовными поисками человечества. Все они свидетельствуют о том, что бытие не ограничивается окружающим нас земным миром.

Такое «внеземное» знание всегда открывалось и открывается человеку через совершенно особое состояние, которое называется «духовным опытом». Откуда он приходит? Кто его посылает человеку, прикасаясь к нему «невидимой дланью»? Кто вбрасывает наше неподготовленное сознание в совершенно иное измерение? И как следует понимать это внеземное божественное прикосновение?

Как бы подытоживая весь вступительный разговор к тексту Лунь юй, мы намерены сейчас нарисовать схему того духовного пространства, с которым приходится иметь дело человеку, вступившему на законный духовный путь. Особо акцентируем слово законный, потому что такие человеческие понятия, как «бесы», «чертовщина», «повреждение ума» возникают только в том случае, если нарушаются правила прохождения этого законного, а значит и единственно верного пути. «А ты куда лезешь!?» – эти слова Серафима Саровского, обращенные к прихожанину-крестьянину, в какой-то степени помогают понять данный вопрос правильно. Конфуций следовал естественному для любого человека Дао, и значит, – он шел законным путем. Этим же путем, но только за 500 лет до него, шел и легендарный Вэнь-ван.

Кто «управляет» таким человеком? И есть ли какая-то общая закономерность в этом пути? Для Конфуция таким Управителем было Небо, но понимаем ли мы, читая Лунь юй, что? хотел этим сказать Конфуций? И почему он не апеллирует в этом случае к всесильному «духу» Вэнь-вана? Ведь в существовании «духов» он не сомневался. На все эти вопросы можно дать ответ, если проанализировать и свести воедино духовный опыт человечества за истекшие тысячелетия.

Итак, ниже мы предлагаем читателю схему. Причем, именно «схему» в самом упрощенном начертании, а вовсе не точный чертеж духовного пространства – со всеми его размерами, допусками и посадками, указаниями шероховатости и всеми необходимыми для понимания проекциями, сечениями и видами. Строго говоря, составить точный чертеж, глядя на все это «волшебство» из нашего земного мира, невозможно в принципе. И тем не менее, это та схема, в которую полностью укладываются религии и все духовные искания человечества, включая Лунь юй Конфуция. Сделав такое небольшое вступление, приступим к делу.

«Молния» – это очень точное сравнение с духовным опытом. Оно встречается в классических Упанишадах Индии. Например, в Брихадараньяка упанишаде сказано следующее (Древнеиндийская философия. Начальный период. Пер. с санскрита. М., «Мысль», 1972, стр. 145):

Подобно вспышке молнии возникает величие того, кто знает это. Отсюда поучение: «Нет, нет!» – ибо говорят: «Нет ничего выше этого».

Сравнение с молнией присутствует и в евангельских словах Христа. Хотя следует отметить, что такое сравнение не вполне приложимо – в части времени своего протекания – например, к опыту «раскрывшегося Неба» или к опыту «просветления сердца». Такой опыт приходит мгновенно, как молния, но затем длится в течение какого-то времени. Но в случае опыта «Царства Небесного», о котором говорит Иисус, сравнивая его с «молнией», человек еще не успевает осознать, что? же произошло – и с ним, и вокруг, – а той неуловимой «молнии», которая поразила его своим непередаваемым величием, неожиданностью, неземным обаянием, таинственностью и даже «Святым ужасом» – уже нет. О таком духовном опыте человек может рассуждать только как об уже прошедшем, т. к. он вневременен, а наше сознание может существовать и функционировать только в категориях времени.

Итак, примем за отправную точку описания духовного мира «молнию» и попытаемся – по аналогии с явлением грозы в природе – представить читателю те главные силы, с которыми человеку приходится иметь дело в своей духовной жизни.

Тот естественный природный мир, из которого складываются совокупные условия рождения грозы, – изменение атмосферного давления, дождевые облака, несущиеся в пространстве шквалистым ветром, земля внизу со своими возвышенностями и низинами, ливневый дождь, а затем и радуга на небе и многое другое – все это представляет собой некий совокупный Принцип или единый Закон существования нашего мира. В религиях этот Закон нашел отражение в имени того или иного всесильного верховного Бога. У иудеев – это Бог Яхве, у индусов – троица Богов (Триму?рти) в виде Бра?хмы, Ви?шну и Ши?вы, у эллинов – Зевс, он же римский Юпитер, у китайцев – Небо-Тянь. Наиболее развитые религии еще в древности пришли к выводу, что этот Принцип, который всегда отождествлялся с мужским началом, сам по себе бездеятелен и ничего не творит. Его «силой» является женская составляющая или, как это обозначили гностики, сизи?гия, которая – по аналогии с нашим человеческим миром – именуется «женой» или «супругой» этого верховного Бога-Принципа, – настолько тесно это единение двух основополагающих начал земного Бытия. В индуизме такое женское начало носит название Ша?кти, в христианстве – пне?вма («Дух»), в иудаизме – ру?ах («Дух»), или, в более позднее время, – Шеки?на Бога Яхве.

Этот (правильнее – «эта») Дух может быть для человека просто «Духом», но также и «Духом Святым», если – следуя законным путем – человек научится делать себе «обрезание сердца» (формулировка Иисуса из Евангелия от Фомы). Фактически, «Дух Святой» – это та «искусственная экстракция» из существующего в нашем мире «Духа», которую, как алхимик, творит сам человек, работая со своим сердцем. В «чистой природе» Принципа нашего мира этого Духа Святого не существует.

Фактически, олицетворением такого Духа Святого в монашеском христианстве является (и исполняет его функцию) Пресвятая Богородица; в христианстве же подлинном, естественном, евангельском – это не так. Продолжая нашу аналогию с грозой и молнией скажем, что при таком сравнении роль «неочищенного Духа» при грозе играют те электрические заряды – та ионизация дождевых капель, воздуха и наведенный положительный заряд на земле, – которые и вызывают разряд молнии и связанные с ним «силовые явления». То есть возможность существования молнии обеспечивается наличием Шакти, а не самим мужским Принципом. Шакти – это и есть реальное «электричество» грозы.

И мужской, и женский Принципы единого Космоса бессознательны: они бесстрастно и неукоснительно отслеживают должное исполнение изначальных законов Бытия, которые человек может знать и не знать, подчиняться им или идти наперекор. Это аналогично действию известного Закона всемирного тяготения: можно подбросить кирпич вверх и принять его своей головой, как футболист мяч, не ожидая такого «подвоха» со стороны этого «бессердечного» кирпича (или связывая это конкретное событие с сознательными действиями того или иного Бога, который «наказывает» человека). И точно так же, как Закон всемирного тяготения является универсально «всевидящим» и «всеслышащим», т. е. одновременно актуальным как для множества миллионов людей, так и для далеких вулканов Камчатки, небесных птиц и крошечных муравьев, зеленых деревьев, «немых» камней и летящей «бабьим летом» паутинки («И как этот всесильный Бог может все это многообразие охватить Своим умом и вниманием единовременно и знать мысли сразу всех людей!» – удивляется верующий, рассуждая о том Боге, которому он поклоняется), также и указный выше Принцип охватывает одновременно всё бытие нашего мира, нисколько от этого не страдая и не умаляясь в своих качествах.

Для человечества эти единые Законы существования нашего мира нашли отражение в выверенных на практике и почти «снятых через кальку» моральных заповедях всех мировых религий. Причем, если упавший на голову строительный кирпич «наказывает» человека в этой жизни, то единые Законы, как правило, в той – Ад или Рай, так она называется в религиозных текстах. Потому что различие между той и этой жизнью существует только в земном сознании человека (для современного человека той жизни вообще не существует), а для Принципа такого различия нет: это одна и та же жизнь. И точно так же, как внутриутробное дитя ничего не знает (и знать не хочет!) и никак не заботится о «своей жизни» после рождения, также и большинство из нас не верит в свое существование после смерти тела.

«А я не верю» – заявляет тот или иной атеист, не задумываясь о том, что, возможно, придет время и это его сегодняшнее «неверие» станет сверхкритическим и сверхважным для его собственного бытия, – как «кирпич», неожиданно свалившийся на голову неосторожного прохожего. «Тьма кромешная и скрежет зубовный» – это евангельское предостережение «честного Христа» в нашем мире серьезно не воспринимается. Точно так же, как слова древнего индийского подвижника из Иша-упанишады (пер. М. Хельзиг): «Асуроподобными называют те миры, что окутаны кромешной тьмой. Уходя [из этого мира], к ним приближаются те, кто убил свой атман». Или еще один пример, но уже из зороастрийского текста Бундахишн («Сотворение основы», пер. О. М. Чунаковой): «Это то, что называют “бесконечная тьма”».

Речь в данном случае вовсе не идет о том, что следует быть приверженцем той или иной религии. И в то же самое время любой здравый человек, наблюдая окружающий мир и поразительные для умственного анализа формы существования жизни, как правило приходит к мысли о том, что все это слишком сложно для того, чтобы наше человеческое бытие закончилось простой смертью «мясного» тела. Пренебрегать предостережениями древних, которые были гораздо более образованными относительно различных форм нашего бытия – это непростительная ошибка.

Итак, все условия для образования «молнии» у нас уже существуют и нами описаны. Кто же конкретно виновен в том, что тот или иной человек вдруг получает духовный опыт в виде осуществившегося события или, если оперировать принятыми нами сравнениями, – в виде реализовавшейся «молнии»? Древние китайцы называли умерших людей, которые обладали способностью транслировать живущим на земле людям благодать Дэ, «духами верха». Именно эти «духи верха» и являются причиной получения нами духовного опыта.

В отличие от описанных выше Принципов-Законов, такие духи обладают сознанием и вступают в контакт с живущими на земле людьми (не вербальный, а более высокого уровня; в любом случае, во время Дамасского видения Павла Машиах не мог обращаться к нему «на еврейском языке», как об этом свидетельствует апостол Павел, и это – «букварь» духовной жизни). И если оперировать описанными нами категориями, то Иисус – это не Бог, а один из могущественных «духов верха». Именно такие «духи верха» всегда играли и продолжают играть главную роль в истинном развитии любого человека, а значит, и в получении человеком духовного опыта. Именно они способствуют подлинной эволюции нашего человеческого «я».

Изучая тот или иной религиозный текст, человек – в процессе многократного его чтения и в зависимости от искренности своего интереса к этому вопросу – может вступить в непосредственный контакт с тем конкретным «духом верха», который фигурирует в этом тексте. В христианстве, как и во всех религиях мира, любой живший некогда на земле человек, законно признанный святым, – это всегда «дух верха». Прекрасным примером такого «духа верха» для русского человека является старец Серафим Саровский, жизнь и слова которого описаны в «Летописи Серафимо-Дивеевского монастыря» (эта книга является наглядным примером подлинного сакрального текста, который способен «оживить» словесную фотографию «духа верха» и обеспечить читателю прямой контакт с «ожившим духом»).

У читателя может возникнуть естественный вопрос (или вопрос «с подвохом»): «А вот я бы не стал читать подобные книги, – мне это не интересно. И как мне тогда “познакомиться” с каким-то “духом”?». Ответ здесь простой: «Никак». Это означает, что такой читатель пока еще не готов к своей духовной эволюции, – точно так же, как, например, не готов к любви первоклассник с ранцем за плечами.

Дело в том, что вопрос о необходимости чтения подобных книг возникает у человека не сразу, по чьему-то указу, а в естественном порядке. Каждый из нас, рожденных на земле, обнаруживает вокруг себя ту же самую обстановку, – тот же самый прекрасный и загадочный мир, который нас окружает. Для одних он не очень интересен, – гораздо интереснее, например, заниматься разными «гаджетами», или общаться с ровесниками, посещать стадион, ринг или фитнес, исследовать те или иные науки, увлекаться автомобилями, живописью, музыкой или чем-то еще. Со временем, после одного такого увлечения, как правило, приходит другое, затем – очередное, и так – до исхода.

«Хочу», «надо» и «нельзя» – это три главных управителя в жизни любого человека, когда-либо существовавшего на земле. И они, эти наши внутренние «звери», не останавливают своего бесконечного вращения (колесо сансары) в уме человека до самой его смерти. Надо изловчиться и суметь обхитрить это всесильное хочу упомянутого выше Принципа и постараться обратить всю его несокрушимую мощь и силу в единственно полезном для человека направлении: «Хочу знать истину моего существования на земле».

Те из нас, кто сумеет это осуществить, – это и есть другие люди. Это те, которым надо понять смысл нашей человеческой жизни. Ведь никто из ушедших поколений – за все эти тысячелетия! – так и не провозгласил во всеуслышание подлинную цель пребывания человека на земле. Одни смело заявляют: «Жизнь, если говорить без прикрас, на самом деле бесцельна. Надо иметь мужество и смотреть правде в глаза: в конце – всё равно смерть. Поэтому бессмысленны все придуманные запреты, как бессмысленна и сама эта жизнь».

Другие: «Человек – это разумное, высшее или общественное – как хотите, называйте! – но всё равно животное. Поэтому мы живем, как и все остальные существа на земле, – для того, чтобы просто жить, быть счастливыми, радоваться, получать удовольствия в этой жизни, родить потомство и в своих детях и внуках продлить собственное бытие. Как поётся в одной известной песне советских времен: “Будут внуки, потом всё опять повторится сначала”. Надо просто жить, работать, получать удовольствия, “плодиться и размножаться” и не задавать себе глупых и бессмысленных вопросов». Такой ответ – это и есть кредо современной цивилизации.

Кто-то, правда очень редко, заявляет иное: что человек живет для того, чтобы «делать добро». Но не совсем понятно, для чего это необходимо, если тот человек, которому мы делаем добро, не вечен точно так же, как и мы сами, делающие это добро – так, что со временем и пыли ни от кого из нас не останется. И поневоле жалко становится этого человека, а заодно и всех нас, живущих и умерших. Но этот человек, «делающий добро», подсознательно уверен в том, что само «добро», как некая непреходящая ценность, нетленно по своей природе. А значит, – нетленно и то сердце, из которого это добро исходит. И в чем-то он прав.

Можно, конечно, жить для того, чтобы «прославить свое имя в веках» и чтобы оно не исчезло из памяти людей, но это – цель мифическая. Хотя древние египтяне именно в этом видели смысл (с учетом праведно проведенной жизни), т. к. именно таким способом – существованием в мире живых людей своего имени-рен – они надеялись продлить свое посмертное существование.

Те европейские народы, которые жили 200 и более лет назад, были иными, чем мы, сегодняшние: они верили в Бога и бесхитростно полагали, что высшее предназначение человека нам неведомо, но оно все-таки существует и оно известно Богу. Для многих таких христиан некой абстрактной и отдаленной целью были прекрасные «райские обители», куда они надеялись попасть и где хотели бы отдохнуть от забот в этой жизни.

Можно задать себе такой вопрос: кто из великих первым обратил взор человека в правильном направлении для отыскания ответа на этот «вечный» вопрос? Ответ здесь однозначный и не имеющий вариантов: это тот «Христос», проповедь которого о «сказочном» Царстве человечество никогда не понимало и не понимает до сих пор. Главной евангельской заповедью этого святого мандея являлось единственное слово: «Ищите». Ищите правду этой жизни, и обря?щете ее подлинный смысл.

Сам Христос знает ответ, но прекрасно понимает, что для любого человека решение этой сложной проблемы лежит в иной плоскости, нежели та, которая связна с существованием нашего «мясного» тела. Он понимает, что пытаться ответить на этот вопрос словами (какими бы правильными, точными и прекрасными они ни были!) бессмысленно: никакой человек, пребывая в состоянии «животного» (не «рожденного свыше») Его слова понять не в состоянии, – точно также, как никакое домашнее животное не понимает всех «убедительных» доводов нашей разумной человеческой речи. Ведь и евангельский умница Никодим тоже не понимал слов Христа. Надо самому «родиться свыше», – и это единственный способ для понимания подобных слов. И не только слов Христа, но также и Конфуция. Потому что Путь у этих Учителей один и тот же.

То есть необходимо самому пройти весь этот путь внутреннего духовного преобразования. Тот человек, который действительно ищет истину своего существования на земле, и который хочет надеяться, что решение этой проблемы все-таки существует (а если нет, тогда – чисто по-русски – «пропади всё пропадом!»), со временем всегда приходит к определенным текстам: он начинает интересоваться теми источниками, в которых подобные ему люди пытались на этот вопрос ответить. В конечном итоге он начинает изучать те религиозные тексты (подлинники этих текстов, т. к. к этому времени уже доподлинно знает, что сами переводчики ничего в них не смыслят и объяснить их не в состоянии), в которых собраны слова наиболее выдающихся «искателей Истины».

Евангелия с проповедью Христа – это первый и главный из всех тех указателей, в которых данная проблема человеческого существования на земле разъясняется наиболее точно. Именно так человек приходит к чтению того конкретного текста, в котором фигурирует тот или иной «дух верха». При этом такой человек на начальном этапе чтения совершенно не имеет представления о существовании каких-то «духов» и их возможной роли в его личной жизни.

То есть обращение к самому тексту – это только одно из последних звеньев заповеди «Ищи?те», а не стартовая позиция такого человека. К этому времени человек становится уже гораздо более опытным и мудрым, чем в самом начале своего пути. И вполне возможно, что сначала и ему тоже эти тексты не были интересны, как и для того читателя, который мог бы задать подобный вопрос.

Но еще раз повторим главное. Например, первой действительно духовной книгой, которую полюбил автор, была Бхагавад Гита. Затем автор неожиданно (когда был в отпуске) познакомился с «дедушкиным» дореволюционным Евангелием, еще с «я?тями». Через какое-то время автору стало не интересно читать этот синодальный перевод Евангелий, гораздо более точным с точки зрения понимания смысла оказался церковнославянский перевод (это, фактически, «калька» с гречечского подлинника). Но и этот перевод не давал ответы на многие возникшие вопросы, точно так же, как не внесли ясность переводы английский и польский. Автор вынужден был обратить свое внимание к классическому древнегреческому языку. И очень многое из того, что сказано Христом, и что совершенно не понимают богословы, автору стало понятно только после изучения древнегреческого языка под руководством прекрасного преподавателя, и после чтения греческого подлинника Евангелий. Причем, не в Византийской православной версии этого текста, а в научном издании Нестле-Алланд. А вот книга Апостол – этого же Нового Завета – автора никогда не интересовала и не интересует до сих пор. И более того, для ее понимания вовсе не требуется знание греческого языка: в данном случае подойдет любой грамотный перевод, т. к. здесь нет никаких «сокровенных тайн».

Но вернемся к нашим сравнениям. Несмотря на постоянно присутствующую «разность потенциалов» между грозовым облаком и поверхностью земли, разряды молний не случаются ежесекундно, – по той причине, что воздух, разделяющий эти воображаемые «обкладки конденсатора», является естественным диэлектриком. Именно «дух верха» способен изменить «электрическое сопротивление» этого диэлектрика и в какой-то момент времени обеспечить его «пробой» – послать «молнию»-опыт человеку, т. е. транслировать ему «благодать Духа Святого». Повторим, что «Дух Святой» – это уже, в каком-то смысле, «доработка» того имеющегося в природе «Духа», который является «электричеством» молнии. «Доработка» – осуществленная конкретным «духом верха».