Хранитель подземелий

Эрлингай, проходя мимо дворца, заметил, что Хинарея слетела с балкона и, проплыв высоту в сто метров, опустилась в сердце дворцового сада аккурат рядом с фонтаном, изображавшем расправившего крылья дракона, что выплевывал мощную струю воды вместо потоков пламени. Крылатая дева ходила возле рядов цветущих деревьев и изредка прикасалась своими тонкими пальцами к ветвям, будто хотела проверить, явь это все вокруг или ей снится. Эрлингаю ничего не стоило зайти на территорию сада и изобразить, что он зашел сюда по позыву собственного интереса и не ожидал встретить молодую царицу.

– Ваше Величество, – сделал широкий круговой жест рукой Эрлингай в поклоне, – позвольте заметить, что одна эта расцветшая акация возле вас стоит всех сверкающих позолотой дворцов этой земли. Этот сад прекрасен в своем естественном великолепии и мимолетности собственной красоты.

Хинарея слегка улыбнулась и, не глядя на Эрлингая, продолжала теребить в руке гибкую молодую ветвь яблоневого дерева.

– Его посадил еще мой дед, а отец на протяжении всей жизни ухаживал за деревьями и цветами, лично их поливая. Жаль, мне не хватает терпения и постоянства. А, может быть, я слишком черства для того, чтобы проникнуться желанием ухаживать за ними?

Рыцарь Аргои промолчал. Хинарея в своем словоизлиянии скорее обращалась к самой себе, чем к нему.

– Я даже о растениях позаботиться не могу, что говорить о подданных, которые каждый день кланяются мне, называют Величеством и готовы отдать жизнь за то, чтобы я продолжала полировать трон своей задницей.

Эрлингай не собирался ее переубеждать и пытаться вселить веру. Пусть выговорится – думал он. Все равно от своего долга и судьбы ей не уйти. Как и от обязанности не бросить Ранкор в час нужды.

– Ваше Величество Хинарея, – молвил он после непродолжительной паузы, – мне очень жаль, что переговоры прошли столь нескладным образом. Не серчайте на Глоддрика, он пережил слишком многое для смертного. К тому же, уверен, оскорбить вас на уме у него не было, наш друг слишком беспокоится о судьбе мира, – хотя по факту Глоддрика больше заботила участь Союза, – вот и проявляет такую… настойчивость на переговорах.

– Я заметила, – с горькой усмешкой сказала Хинарея.

Они продолжали наматывать круги вдоль клумб и рощ.

– Известно ли вам о том, что равшары часто нападали на Союзные земли? – не услышав ответа, он решил, что царица ждет продолжения, и развил мысль, – вот только их племена набегали поодиночке, отчего пограничным силам легко удавалось обратить в бегство орды буйных дикарей. Но был среди бесчисленного множества их вождей один, который нашел способ объединить бесконечно враждующие фракции и направить воедино, подобно увеличительному стеклу, что собирает луч солнца и прожигает им дерево, свой народ на земли Ганрая. Я был в те годы слишком мал, чтобы пойти на фронт, об этой войне куда лучше известно Глоддрику, но могу сказать одно. Стоило равшарам объединиться – и Союз дрогнул. Наши великолепно обученные легионеры, вооруженные с головы до пят в отличие от практически голых варваров, разбегались под напором их ватаги. И только после того, как юный Глоддрик убил вождя Кратара Рокового, их наступление пошло прахом, ведь именно он скреплял союз племен, которые сразу же передрались после убийства вождя. И как только они пошли друг на друга, армия Союза снова разогнала равшаров как стаю голубей. Понимаете, к чему я веду?

Хинарея провела рукой по колышущемуся водному зеркалу фонтанного резервуара и кивнула.

– Вы не имеете право отвергнуть нас. Хотя бы из долга перед своим народом.

– Пожалуй, что я и вправду вела себя глупо. Видишь ли, я была очень молода, когда отец умер и мне пришлось унаследовать престол. Никто не спросил, хотела ли я этого или готова ли была. То же самое и с этой войной.

– Вы знаете, я бы хотел с юности вести вольную жизнь странствующего рыцаря, быть ближе к народу, обойти весь Ранкор. Но грянула Северная война, затем я узнал, что являюсь внебрачным сыном покойного Ганзарула Второго, и долг позвал меня стать начальником королевской стражи. А теперь наш всеобщий долг – выиграть войну за будущее этого мира, чтобы те, кто придет в него после нас, не прозябали в рабстве и угнетении со стороны обезумевшего от темной силы подземелий народа Азрога. Сейчас темное время, Ваше Величество, в которое следует быть готовым ко всему. А следовать желаниям в такой век – непозволительная роскошь.

Хинарея молча кивнула, она смотрела, не отрываясь, на расплывающееся свое отражение в водной глади, словно хотела саму себя спросить, дескать, давай, чего же ты ждешь.

– Было честью наслаждаться вашим обществом и гостить в этом прекрасном краю, – Эрлингай направился к обитой себеряными узорами калитке, но не успел отворить ее, как Хинарея окликнула его:

– Благородный рыцарь, стойте!

– Да, Ваше Величество?

На сей раз она вновь приобрела то горделивое достоинство и расправила крылья, будто готовилась воспарить к небесам:

– Флорскелы явятся на подмогу.

Глава 27: «Да здравствует король!»

Переговоры с лидерами всех народов Ранкора были успешно завершены. Маги и воины, которые взяли на себя ответственность за их проведение, решили собраться в Силгоре, столице Аргои в целях согласования дальнейших планов друг с другом. Йоши решил собрать союзников на отшибе города в одной из полупустых харчевен, где можно было поживиться разве что сыроватым куском мяса и похлебкой, в которую набросали подгнивших овощей. Есть они, впрочем, не собирались. Рыбак и плотник, что стали свидетелями собрания столь необычных гостей, то и дело косились в их сторону, прихлебывая дешевую брагу, и вполголоса переговариваясь о том, что могли замыслить маг из Хаглоры, красноволосый чародей, одетый подобно уличному попрошайке, Ганрайский Демон и командор Карательного Отряда Глоддрик Харлауд, первый меч Аргои и глава королевской стражи – Эрлингай Львиный Рев и темнокожий монах с уймой ножей на веревочном поясе, который, однако, не выпускал из руки молитвенные четки.

– Друзья мои, – начал Йоши, – можете не сомневаться, что хаглорианцы с легкостью откликнулись на зов остальных народов. Звездный Град также примкнет к альянсу благодаря дипломатическому таланту убеждения Эрлингая, честь ему и хвала, – при этих словах старого мага рыцарь смиренно опустил голову и поднял руки, показывая, что не считает свой поступок большим свершением, – Рейген Саламандр, как и следовало ожидать, внял голосу рассудка и пообещал содействовать нашей обороне. Непросто было, пожалуй, с равшарами, которым нет большого дела до остального мира, кроме их междоусобиц и братоубийств.

Глоддрик, опершись локтем о стол, наклонился и напряженно провел языком по зубам прежде, чем заговорить:

– Теперь там заправляет Кога. Наш парень.

– Прекрасно, друг мой, – ответил Йоши, – вожди этого племени крутого нрава отличаются тем, что быстро сменяют друг друга, новый вождь у равшаров – как восход солнца после короткой ночи. Но я не вижу Крауха Гримблу, который, однако, состоял в делегации на Север.

Шаабан сложил руки в молитвенном жесте перед лицом и, прочитав слова обращения к высшим силам, ответил:

– Прежний король, царствие ему небесное, покинул этот мир. Гримбла же, согласно обычаям Севера, занял его место как человек, пользующийся неоспоримым авторитетом в родном краю.

– Его короновали? – Глоддрик сжал кулак и оскалился в напряжении, будто сделал ставку и ждет, как упадут кости.

– Я был свидетелем его коронации, местная целительница и ведунья Аста же дала ему благословение.

Говоря это, Шаабан наблюдал за Глоддриком, ожидая его реакции, но лицо Карателя оставалось каменно-непроницаемым, а монах был слишком учтив, чтобы расспрашивать об истории их знакомства. Перед глазами пожилого воина проносились картины жизни в деревне послевоенного Севера и преисполненное радости жизни, смешанным с некоторой детской наивностью юное лицо внучки друида. Казалось, таверна, жители трущоб, хлебающие убогую харчу, воины, маги – все исчезло, а он перенесся в прошлое и стоит над телами горных бандитов, вымогавших деньги у селян и убитым старым ведуном, внучка которого полным ненависти голосом кричит Глоддрику о том, кто он есть и кем всегда будет. Голос Эрлингая выдернул его из потока воспоминаний.

– Что ж, можем быть уверены, что новой войне с Севером не бывать, – сказал мечник, – уж кому, как не Гримбле, понимать, что в случае чего Глоддрик доберется до любого северного короля.

Ганрайский Демон молчал. Мог ли он в самом деле убить друга своей юности и сослуживца, человека, с которым они бок о бок бились с равшарами? Убил бы, если бы они встретились тогда, в Северную войну? Однозначно. Первоочередной задачей Карателя было принести в жертву Союзу свое право на человеческие чувства.

– Прекрасно, – поставил точку в вопросе Алагар, – на Севере новый король. Как иронично. Под моим началом Гримбла должен был бороться за права простонародья и уничтожать правящие классы, теперь же он сам стал тем, с чем мы боролись. Впрочем, и Братства Уравнителей больше нет.

– Тем не менее, друг мой, – сказал Йоши, – Крестал остается надежным местом, защищенным обученными военному делу и боевым искусствам людьми, которые за короткое время успели отстроить на месте поселка город приличных масштабов. Что подводит нас к заключительной части беседы. Как вы понимаете, скоро будут проходить переговоры лидеров всех народов Ранкора о создании военного альянса. Разумеется, пройдут они на территории Союза, поскольку именно по нему в первую очередь, без сомнений, ударит Заргул, следовательно, необходимо возвести линию обороны. В Силгоре организовывать встречу – не самая лучшая идея. Принципом альянса будет равноправие между участниками, а такой шаг создаст видимость стремления людского народа занять главенствующую роль.

– А Гилеард? – спросил Глоддрик.

– Еще хуже, друг мой, – покачал головой Архимаг, – место, где стражи порядка Ганрая прячут преступников, будет оскорблением по отношению к владыкам, ведь это они могут трактовать так, будто Союз пытается их методом запугивания склонить к подчинению своей воле.

– Речь идет о безопасности, – с нажимом возразил Глоддрик.

– Друг мой, видишь ли, сомневаться в том, что правители не могут обеспечить свою сохранность сами, уже будет считаться оскорблением. Я почти семь столетий веду переговоры с властителями рас Ранкора и, можете мне поверить, даже за такое время в них не поменялось ничего, кроме них самих. Короли, цари, императоры сменяют друг друга, но премудрости дипломатического этикета остаются прежними.

Глоддрик махнул рукой, мол, я военный человек и к дипломатии отношения не имею.

– Лучшего места для переговоров, чем Крестал, я подобрать не в силах, – заключил Йоши-Року, – я благодарен Алагару за то, что он взрастил на этом месте столь достойное поселение, полное ученых и тренированных людей, преданных своей стране. Пусть и делал он это во имя иных целей.

При других обстоятельствах Глоддрик бы не принял такие условия, но возражать Третьему Архимагу и Хранителю Хаглоры не мог позволить себе даже он.

– Решено, – хлопнул Глоддрик по столу, – когда переговоры?

Йоши прищурился и с сомнением взглянул в жаровню, где последние угли начинали гаснуть, а с тела огромной свиньи еще капали остатки жира.

– Завтра, друг мой. К чему отлагательства? Будьте так любезны, оповестите об этом Эанрила. Мы же с Алагаром сегодняшний день посвятим переправке лидеров и их свит в Крестал.

***

Глоддрик вернулся в Вархул, что для него было лучшим решением. Командующий Карательным Отрядом мог бы принести немного пользы в организации переговоров, а в приготовлениях к столкновению с силами горхолдов его участие было решающим. Ганрайский Демон издал указ о всеобщей мобилизации жителей Ганрая, а Карательный Отряд сделал костяком местного сопротивления, обучающим простолюдинов основам ведения боя с оружием. Эрлингай же дал распоряжение армии Аргои стекаться к стене на границе Союза и до прихода Его Величества подчиняться указам местной власти, то есть Глоддрика.

Шаабан тем временем шагал по коридорам Силгорского дворца. Оконные решетки здесь были произведением искусства – их вязь образовывала двуногих львов в профиле, держащих меч и державу, что было символом гордости нации Аргои. На одном из подоконников, сделанных из грубых каменных плит, сидела принцесса Айрил, обхватив руками колени и с апатичным видом наблюдая из окна бесконечное движение людей и телег на торговой площади.

– Осмелюсь заметить, Ваше Высочество, – окликнул ее монах, – Вам противопоказано сидеть на холодном камне. Что помешало Вам дать распоряжение принести подушку или хотя бы плед расстелить?