Матильда

– Позови капитана, – крикнул дозорному на общем диалекте невысокий крепкий рыбак, и Рейнгольд подойдя к борту недовольно спросил: – Чего тебе?

– Далековато же вы ушли от Железных островов.

– И что из этого?

– Я знаю зачем вы здесь, милорд – Мастер Тысячи Лиц сказал мне об этом, – не став ходить вокруг да около важно произнёс рыбак, выплюнув в море изжёванную соломинку что держал между зубами. – Без моей помощи вы будете стоять здесь до скончания времён. Спускайся капитан, я отведу тебя, к человеку которого ты ищешь.

– Клянусь Каргароном, это ловушка, – проворчал старый Грант, видя, что Рейнгольд собирается в путь.

– Возможно; поэтому ты останешься здесь, и если мы не вернёмся до рассвета, снимайтесь с якоря.

– Без тебя мы не уйдём – я переверну эту помойную яму вверх дном, но вытащу вас. – Ответил на это Грант и лицо его словно окаменело. Поняв, что уговоры бесполезны, молодой вождь лишь покачал головой и ничего не сказав спрыгнул в воду. едва доходившую ему до пояса.

Неизвестно что ждало их впереди, и на всякий случай он взял с собой Валоорфа и Авраама – бывалых воинов своего клана. Брать больше людей не имело смысла – либо они справятся с этим делом втроём, либо не справятся вовсе. Правящий лодкой проводник ничего не сказал, лишь вместе со своим напарником усерднее налёг на вёсла. Рейнгольд украдкой разглядывал его, всё больше убеждаясь, что человек этот бесконечно далёк от моря и мог быть кем угодно, но только не рыбаком. Сумерки накрыли серой тенью прибрежную полосу песка вдалеке от порта, на которую Рейнгольд с островитянами вытащили фелюгу. Это место было закрыто нависшими отрогами скал и как нельзя лучше подходило для их миссии.

– Первый раз в море? – на общем диалекте спросил Рейнгольд, поднимаясь вслед за рыбаком по едва заметной в сгустившейся тени тропинке, но тот не ответил, сделав вид, что не расслышал вопроса.

Его товарищ остался сторожить лодку, а они вчетвером продолжили путь, скоро войдя в городскую черту, с такой плотной застройкой, что на узких улочках с трудом могло разминуться два человека. Одетая в дорожные плащи процессия петляла городскими кварталами, всё дальше уходя от фелюги, но не от моря – чутким ухом Рейнгольд улавливал его дыхание параллельно их пути. По крикам чаек, по дуновению солёного морского ветра, по доносящимся отголоскам корабельных команд – море было рядом, и это обстоятельство вселяло в него уверенность.

Наконец они оказались у когда-то вполне приличного дома, а теперь почти лачуги, единственной важной особенностью которой было то, что стояла она отдельно от других, что для Аль-Ватана являлось небывалой роскошью. Жизнь тут замирала с заходом солнца: редко попадались спешащие домой люди, плотно стоящие друг к другу дома казались почти необитаемыми, лишь кое-где из под закрытых ставен пробивался свет горящих свечей. Уличное освещение если и было где, то точно не на этой окраинной, но всё же мощённой булыжником улице; уже совсем стемнело и даже отличавшейся хорошим зрением Военный вождь, с трудом различал спину идущего впереди человека.

Так и не назвавший себя проводник тихо постучал в запертую дверь, потом громче, к своему неудовольствию привлекая стуком внимание окрестных псов, ответивших ему оглушительным лаем. Внутри дома по-прежнему стояла мёртвая тишина, но вот послышались шаркающие шаги, и дверь открыла пожилая женщина, освещая дорогу зажжённой свечой.

– Кто тут? – спросила она, подслеповато щурясь, с опаской разглядывая огромных покрытых шрамами мужчин с выкрашенными в красный цвет бородами.

– Нам нужен Астурий, женщина, – ответил незамеченный ею рыбак, выходя из-за спин своих спутников.

– Он не будет разговаривать с вами, – холодно ответила старуха, пытаясь закрыть дверь, но проводник произнёс, отодвигая её в сторону: – И всё же ему придётся поговорить.

Пропуская вперёд островитян, он бросил Рейнгольду, переходя с местного языка на общепонятное наречие Серединного мира: – Идите, я подожду вас снаружи.

– Нет уж, снаружи останусь я, – возразил Валоорф, показывая своим видом, что мало доверяет чужеземцу; тот пожал плечами, но Рейнгольд вдруг сказал: – Пойдём, брат, пусть останется он.

Валоорф неохотно подчинился, бросив злой взгляд на рыбака и больше не медля, они прошли анфиладой маленьких комнат в главную залу. В глубине которой сидел, разбирая рукописи при свете свечи невысокий тщедушный давно не бритый мужчина с копной густых седеющих волос на голове, непокорно торчащих в разные стороны, похожий на покойного Карла Густава если того состарить лет на десять и долгое время держать в подземелье.

– Вы ко мне, милорды? – подслеповато щурясь, спросил он удивлённо глядя на островитян.

– Ты драконий Всадник?

– Я всадник кресла, в котором сижу, ведь драконов не существует и всё это лишь досужий вымысел, искалечивший судьбу моего рода.

– Может быть, они и искалечили вашу судьбу, но с одним из них я организую тебе встречу. Хочется тебе этого или нет.

– Из преданий, что дошли до меня, я слышал легенду о хранящихся где-то трёх яйцах дракона. Выходит это не мифы и одно из этих существ появилось на свет, – оживившись, словно сам с собою быстро заговорил Астурий. – Синион, Эйбор? Кто?

– Матильда, – ответил Рейнгольд, усаживаясь на табурет; его спутники остались стоять, прислушиваясь к тишине за окном, да настороженно поглядывая на дверь.

– Матильда, – мечтательно повторил мужчина, – как жаль, что я не увижу её. – Наш род по мужской линии считали драконьими Всадниками, только лишь потому, что века назад кто-то из моих предков умудрился оседлать дьявола. Как это произошло, никто уже не скажет: толи он делал это по собственной воле, толи его в виде жертвы привязали к огнедышащему монстру посредством магии, а дракон почему-то не съел прапрадеда. Может, просто потому что был сыт или у него началось изжога от плохо переваренных людей. С тех пор и появилась глупая легенда, сделавшая нас изгоями. Вы видели пустое место у дома? Люди бояться селиться рядом, опасаясь навлечь на себя беду, таким соседством. Ах, как всё это глупо! Человеческое невежество родило самую большую чушь, какую только могло – легенду о Всадниках и что ещё хуже, наш род включился в эту идиотскую игру. Мужчины читали книги, передававшиеся из поколения в поколение о том, как не обосраться от страха, когда ты окажешься один на один с огромным крылатым чудовищем. Каждому мальчику, (а их должно быть именно три), рождавшемуся в нашей семье предрекали служение определённому страшилищу. Представляете, милорды, моя покойная мать рожала детей до тех пор, пока третьим мальчиком не родился я – тот, кто убил родительницу при родах. Тем самым, прекратив её мучения. На каждом из нас ставили клеймо дракона, которому он принадлежал. Моим братьям достались Синион и Эйбор, а мне Матильда. И хотя клеймили нас в младенчестве, я почему-то запомнил это. Не сам момент, а ту нечеловеческую боль, что перенёс тогда. Удивительно даже как я не тронулся умом, – сказав это, мужчина замолчал, видимо заново переживая ужас произошедшего и налив из глиняного кувшина в серебряный кубок немного вина, залпом выпил. Вытерев небольшую тронутую сединой бородку, от пролитых капель он спросил: – И что же милорды угодно вам от меня?

– Милорды желают, что бы наконец-то началось твоё служение. Сейчас ты соберёшь свои вещи, и мы отвезём тебя к дракону, которому ты предназначен.

– Это невозможно, – покачал Всадник головой. Он снова хотел налить себе вина, но кувшин оказался пуст и тогда закричал нервно, призывая прислуживавшую ему женщину: – Зара! Зара! Я не пойду с вами и под страхом смерти, так что можете меня убить прямо сейчас. Мне противно даже упоминание о драконах и я ненавижу их, также как они ненавидят меня. О да, они меня ненавидят! Ведь я тот, кто сильнее их, кто навязывает им – могущественнейшим в мире существам – свою волю. Давно пора разорвать порочный круг – ведь я последний, на ком лежит это проклятье. Наш средний брат умер ещё много лет назад, и как я понимаю, Карл Густав тоже мёртв. О, тот бы с радостью принял ваше предложение, вам даже не пришлось бы его уговаривать. Как он ушёл к Богам?

– Я убил его, скормив дракону, – ответил Рейнгольд. Пожалуй, этого не стоило говорить, но ему порядком надел этот трёп, давно пора было идти, и он бы с радостью заткнул рот этого болвана вырванным из глотки языком, но всё ещё надеялся, что Астурий добровольно отправится с ними. – Смотрю, ты не сильно расстроен этим.

– К сожалению. Мы были единокровными братьями, но не любили друг друга. По-моему кроме себя и драконов он вообще никого не любил. Удивительно, что Матильда сожрала его. Либо он был уже мёртв, либо весь этот бред с клеймом не такая уж и бессмыслица.

– Мы теряем время. Всё слишком сложно для долгих объяснений, скажу лишь, что у тебя нет выбора, Всадник. Если ты не пойдёшь с нами добровольно, я буду вынужден тащить тебя на себе. – Произнёс Рейнгольд, вставая, и в этот момент внутренняя дверь распахнулась, в коридоре послышались грузные шаги, а в комнату ввалились, заполняя её собой вооружённые воины. Оценив обстановку и безошибочно определив в обнажившем меч Рейнгольде главного, командир пробасил на общепонятном диалекте:

– Спрячьте оружие, милорды. И присядем, нас ждёт непростой разговор.

***

– Меня зовут, лорд Квейстор, я начальник королевской гвардии, но гораздо важнее то обстоятельство что я здесь по поручению короля Эдмунда прозванного Мудрым и поэтому вместо того, чтобы истребить, друг друга, мы попробуем договориться, – начал командир отряда, сидя за столом в доме Астурия. Он остался один на один с островитянами, приказав своим воинам выйти на улицу. Это был мужчина средних лет, высокий, широкий в груди и узкий в талии. Что подчёркивал ладно сидящий на нём панцирь из толстой кожи, с металлическими пластинами, закрывающими грудь и живот. На левой стороне груди, вверху пластины красовался оттиск, вставшей на дыбы лошади, нижняя часть которой была скрыта бушующим пламенем. Такие же знаки виднелись и на доспехах остальных воинов. Строгое лицо его можно было назвать красивым, если бы не давний шрам, идущий ото лба до подбородка в правой части. Из-за этого мышцы пострадавшей половины стали малоподвижны и сам он сделался словно двуликим: когда левая половина лица смеялась, правая хранила скорбное выражение.

– Нам не о чем договариваться с тобой, – ответил на это Рейнгольд, подбирая нужные слова. – Этот человек свободен в своих решениях и волен отправляться, куда захочет.

– Ах, если бы это было так, вам не пришлось бы применять насилие, вторгшись в пределы чужой страны. И потом, человек, способный совладать с дьяволом, это если хотите королевская собственность, ведь тот, кто владеет драконами – владеет миром. А это уже дело государственных интересов.

– И поэтому вы следили за Всадником?

– За Всадником? – переспросил лорд Квейстор, словно пытался распробовать понравившееся ему блюдо. – Ну что же, пусть это будут Всадники, хотя здесь это зовут проклятием. И мы следили не за ним, а за вами. Согласитесь, это выглядело подозрительным: боевой Дракон с Железных островов прячется на необитаемом остове, не входя в порт. Конечно, мы были вынуждены наблюдать за вами, и когда стало очевидным ущемление наших интересов, пришлось вмешаться.

– В чём же вы видите это ущемление?

– Много в чём. Но самое главное, в нарушении равновесия в Серединном мире. С неожиданным появлением драконов (а если бы они не появились, не было бы здесь и вас), одна из сторон получает огромное преимущество, перетягивая на свою сторону чашу весов.

– И вас задело, что это не вы? – спросил Валаароф, лучше других владевший общим наречием.

– Лишь отчасти. Виенор слишком маленькая страна, ограниченная человеческим ресурсом, чтобы вести масштабную экспансию. Да и лежит он на краю мира и чтобы доплыть до нужных нам территорий, понадобится полная мобилизация армии и флота. Не говоря уже о ведение кровопролитной войны. Но тогда мы не удержим орды дикарей, что постоянно испытывают нас на прочность, и если дадим слабину, Виенор уж точно падёт. В этом случае речь может идти только об Исходе – общем переселении, к которому мы не готовы и в котором не видим смысла. Продвигаться же на север нет резона: путём торговли и обмена королевство и так получает всё что хочет, прикладывая минимум усилий. Короля задело то, что с ним не считаются: мы не получаем ничего, в том числе гарантий, что драконы не полетят в нашу сторону.

– Если вы не отдадите нам Всадника, тогда мы будем вынуждены взять его силой, и поверьте, у нас для этого хватит ресурсов, – сказал на это Рейнгольд, а лорд Квейстор тут же возразил ему:

– Поверьте и Вы, милорд, это не будет так легко, и потом я не сказал, что мы не отдадим вам Астурия, для нас абсолютно бесполезного – на самом деле это склочное существо с кучей пороков, возомнившее о себе бог знает что. В интересах королевства я лишь хочу, чтобы сделано это было без ущемления наших интересов.

– Вы можете сказать прямо, чего хотите? – теряя терпение, повысил голос Рейнгольд.

– Я хочу того же чего и вы – процветание своей родины и поверьте, сделаю для этого всё, что смогу. Если у вас есть золото, равное весу этого субъекта, думаю, мы договоримся.

– Вы смеётесь над нами? – прорычал Валаорф, с ненавистью сверля глазами сидевшего напротив командора королевской гвардии, вставая во весь свой исполинский рост.

– И не думаю, – совершенно спокойно ответил тот, не меняя позы. – Я лишь предлагаю вам заключить сделку: Астурий в обмен на мула гружённого двумя мешками золота.

– Это лишь один из вариантов? – спросил Рейнгольд, начиная улавливать ход мыслей собеседника.

– Не совсем: цена вопроса остаётся прежней – гружённый золотом мул, но я могу подсказать место, где вы можете взять его. Западнее Виенора в море впадает обильная водами река, выше по течению которой живут разные племена. То они враждуют друг с другом, то объединяются против нас, то заключают с нами мир. И вот в один из таких периодов в этом царстве произошла смена власти: лояльного нам царя свергли враждебные нам силы. Как всегда бывает в этих случаях началась жестокая резня, царь со всем семейством погиб, но одного из его сыновей кормилица всё же спасла и, преодолев долгий, трудный путь при помощи оставшихся в живых сторонников сверженного владыки они оказались здесь. Теперь же наш король, благочестивый Эдмунд, прозванный Мудрым, решил восстановить справедливость, малолетнему принцу вернуть престол, а его врагов примерно наказать. Вы собираете с них дань и этим золотом рассчитываетесь за Астурия.

– Почему бы вам самим не выступить в поход? Думаю, что мы можем поддержать вас.