– А Катинка никак слезу пустила, – сказал Бай. И в самом деле глаза Катинки были полны слез.
Они вышли на улицу.
– Назад пойдем через кладбище, – заявил Бай.
– Через кладбище, – повторила Катинка.
– Да, самый короткий путь– и красивый.
Катинка взяла Хуса под руку, и они пошли следом за Баем. Лес кончился – они ступили в аллею. Шум и музыка затихли где-то вдали.
– Н-да, – сказал Бай. – Хорошо погуляли, провели время с толком. – И он продолжал разглагольствовать о танцах, – как здорово отплясывают деревенские красотки; о «дамах» и о «фрекен Юлии», – славная девочка, в сапожках, лихая девочка, и о Марии, – надо поглядеть, кстати, до чего у нее там дошло дело, уж я ее знаю.
Те двое молчали. Они и не слушали, что говорит Бай. Тишина стояла такая, что слышен был звук их шагов. В конце аллеи высились железные кладбищенские ворота с большим крестом.
– Бай, не надо, – сказала Катинка.
– Ты что, привидений боишься? – спросил Бай и открыл боковую калитку.
Они вошли в ограду. У калитки Катинка снова взяла Хуса под руку. В сумерках кладбище напоминало огромный сад. Веяло пряным запахом роз, самшита, жасмина и лип, среди кустов виднелись серые и белые плиты.
Катинка крепко ухватилась за руку Хуса.
Бай шел впереди. Он бодро пробирался через кусты, размахивая руками так, точно распугивал кур.
Катинка остановилась.
– Посмотрите, – сказала она.
Среди деревьев была прогалина– отсюда открывался вид на поля, спускавшиеся к фьорду. Дымка сумерек витала над темным, сверкающим зеркалом воды, безмолвным и задумчивым.
Было так тихо, точно в напоенном ароматами просторе вымерла вся жизнь… Они стояли неподвижно, прижавшись друг к другу.
Потом медленно пошли дальше. Иногда Катинка останавливалась и негромко читала надписи, белевшие в сумерках на могильных камнях. Она читала надписи, имена и даты приглушенным, дрожащим голосом:
– «Любимому и оплакиваемому».
– «Вечно любимому».
– «Любовь– есть исполнение закона».
Катинка подошла поближе и приподняла ветки плакучей ивы, – ей хотелось прочесть на камне имя усопшего. В ветвях послышался шорох.
– Хус… – Катинка судорожно вцепилась в его руку. Кто-то быстро перемахнул через ограду.
– Это какие-то люди, – сказал Хус.
– Как я испугалась, – сказала Катинка, прижимая обе руки к сердцу.
Она старалась держаться поближе к нему, сердце ее все еще учащенно билось.
Больше они не разговаривали. По временам в кустарниках раздавался шорох– Катинка вздрагивала.
– Ничего, дружок, ничего, – шептал Хус, точно успокаивал ребенка. Рука Катинки дрожала под его локтем.
Бай ждал их у ограды.
– Куда вы там запропастились? – сказал он.
Он открыл калитку. Она громыхнула им вслед на железных петлях.
В аллее Бай отвел Хуса в сторонку.
– Черт побери, срам какой, – сказал он. – Просто глазам не верю… Поругание святыни… Кьер мне рассказывал… что проделывают эти охальники… Но я не верил. К смерти… к саду смерти… и то ни на грош уважения… черт бы их всех побрал. На скамейках и то покоя нет, разрази меня гром.
Хус едва не прибил его.
Они шли по улицам. Кругом стояли закрытые, пустые палатки. Только какой-нибудь запоздалый торговец еще складывал свой товар при свете одинокого фонаря.
С постоялого двора на улицу вырывался шум. Сонные, понурые парочки разбредались по домам.
В дверях показалась Мария, заспанная, ко всему безразличная.
Катинка ждала, стоя у коляски. Вокруг нее запрягали лошадей и разъезжались ярмарочные гости. «Соловушки» громко пели в саду.
Все четверо расселись по местам. Бай захотел править и устроился на козлах рядом с Марией.
О милый Вальдемар,
Я так тебя люблю…
– Молодчины, – сказал Бай. – Еще держатся.
Они ехали в полной темноте. Опушкой леса. Потом полями.
Мария клевала носом, согнувшись над корзиной, которую держала на коленях. Хус и Катинка молча глядели на луга. Бай время от времени нарушал молчание.
– Но-но! Залетные! Пшш-шел помаленьку… И снова воцарялась тишина.
Баю захотелось «промочить горло», и он стал тормошить Марию, пока она не извлекла из корзины бутылку с портвейном.
– Хотите? – предложил Бай.
– Нет, спасибо, – отозвался Хус.
– А зря. – Бай отнял бутылку ото рта. – В ночной прохладе полезно выпить чего-нибудь горячительного.
Бай отхлебнул еще вина.