После конца. Часть 1

Закончив, удовлетворенный (насколько это возможно) осмотром Саймон вновь подошел к стене и открыл пластмассовую прозрачную дверцу, защищающую от случайного нажатия две кнопки красного и зеленого цветов. Вдохнув и выдохнув, он убедился в том, что нож, взятый с кухни, все еще при нем, а затем решительно нажал всей ладонью на зеленую кнопку.

Послышался сигнал, а за ним последовал щелчок и звуки множества механических поворотов. Выйдя из комнаты, Саймон застал тот момент, когда похожая на руль парусного корабля ручка двери делала свой последний оборот.

Подойдя к ней почти вплотную, подросток нажал на еще одну кнопку с подписью «открыть». Услышав последний щелчок, он увидел, как дверь автоматически начала отворяться, и почувствовал, как все внутренние органы стали переворачиваться, выкручивая всевозможные тошнотворные сальто-мортале.

В глаза ударил яркий свет. Чуть прищурившись и ощущая, как его сердце вновь начало переходить на конский галоп, он судорожно сжал чуть зашарпанный черный черенок лопаты. Только в тот момент юноша понял, как на самом деле боится неизвестности.

Теперь ему казалось, что едва он перешагнет через порог, на него сразу же свалятся всевозможные угрозы и опасности, существующие там, во внешнем мире, в чужой враждебной вселенной, в которой слова «мир» и «добро» считаются ругательскими словами.

Постояв вот так какое-то время, Саймон все же пересилил обуявший его сердце страх и выкатил тележку наружу, отправляясь к своему первому испытанию воли и выдержки. Так себе, если честно. Это было лишь самое начало, а подросток уже чувствовал себя обессиленным и подавленным, будто выжатый лимон.

Жизнь каждого героя наполнена всевозможными подвигами, трудностями, трагедиями, и красива лишь в словах поэтов, в глазах изнывающих от скуки и однообразности собственной жизни людей, и воображении малых детей. На самом же деле по большей части это потери, кровь и страдания, которые вытерпеть способен далеко не каждый.

Кругом были лишь деревья.

Увидев издалека три креста, Саймон вдруг вспомнил, что совсем забыл его сделать. Отложив это на какое-то время, подросток подвез тележку к «кладбищу» и остановился с правой стороны от могилы отца. Присев рядом с ней на корточки, он прочитал надпись, криво вырезанную на деревянной поверхности.

«Грегори Бьянко, любимый муж и отец»

Левее располагались могилы супругов Рожковски, которые жили в бункере в тот момент, когда в него попали родители Саймона. Мама рассказывала, что когда они с отцом бежали из разрушенной общины, то случайно набрели на убежище этих пожилых людей. Те же не слишком беспокоились за свои почти прожитые жизни и пустили их к себе.

Саймон этих стариков практически не помнил. Время стерло почти все воспоминания, оставив в памяти лишь несколько моментов. Одним из них был случай, когда господин Рожковски показал ему тот самый меч, который лежал у него в комнате под матрасом. Еще подросток помнил, как он водил его на самый нижний этаж стрелять в тир. Когда мама узнала об этом, то настоятельно попросила господина Рожковски больше никогда не водить туда Саймона и не давать ему в руки оружие, не вняв советам ни старика, ни даже своего мужа.

Вздохнув и вытерев глаза пальцами, юноша взял лопату и, отмерив метр от могилы отца, вонзил ее в мягкую землю.

Покончив со всем, Саймон с трудом вернулся в бункер и запер за собой дверь. Чувствуя усталость в каждой клеточке своего тела, он, проведя ладонью по потному и испачканному землей лицу, заглянул в комнату Ники. Сестра лежала к нему спиной и, продолжая обнимать своего любимого плюшевого волка, размеренно посапывала во сне. Единственное эффективное лекарство в подобной ситуации.

Прикрыв за собой дверь, Саймон принял быстрый душ, переоделся, а затем направился в подвал. Подросток чудовищно устал, но спасть нисколько не хотелось, а просто лежать он не мог, так как пока голова юноши была чем-то занята, «другие мысли» в его мозг не просачивались.

Спустившись на три этажа под землю, он включил свет и прошел вперед, размышляя над тем, из чего ему смастерить крест. Остановил свой выбор юноша на старой скамейке, которая раньше стояла у бассейна, но пару лет назад пришла в непригодность и была убрана.

Взяв нужные инструменты, Саймон отпилил две деревяшки от спинки, а затем взял наждачную бумагу и принялся очищать их от облупившейся малиновой краски. Закончив с этим, он заточил конец одной из них так, чтобы его можно было вколотить в землю.

Прибив несколькими гвоздями обе деревяшки друг к другу, он взял стамеску и вырезал острием надпись на горизонтальной доске, припомнив при этом формулировку. «Кларисса Бьянко, любимая жена и мать».

Закончив, Саймон думал поставить его сразу, но, подойдя к двери, понял, что совсем обессилел, и решил отложить это дело на какое-то время.

Пройдя на кухню, истощенный подросток заварил для себя черный чай и решил дать хоть немного отдыха своим ноющим от перегрузки мышцам. И тогда пришло время для раздумий, чего он так боялся. Сколько ни беги и не прячься, подобное тебя все равно настигнет.

Прогоняя последние события в своем разуме, он вновь почувствовал отступившую за прошедшее время боль. Хорошо хоть она стала слабее, потому как теперь, когда все кончилось, случившееся ранее не казалось таким реальным.

Ему вспомнился этот взгляд, наполовину скрытый ночной тьмой… и упоминание о шкатулке, что сразу показалось юноше каким-то подозрительным.

Эта была очень странная история для Саймона и началась она три года назад, спустя приблизительно неделю после смерти отца. Сокрушенная тогда горем мать все это время почти не разговаривала с детьми, но потом, видимо, более-менее оправившись, вечером, когда Ника уже спала, пришла к Саймону в его комнату. Была она в той же ночнушке, что и вчера, только тогда в ее волосах еще не было тех редких седых прядей, которые так сильно запали в ее образ, сформировывающийся в голове у юноши.

Войдя тихо, словно приведение, она села на кровать сына.

– Сынок, – сказала Кларисса чуть севшим голосом, – мне нужно с тобой поговорить.

– О чем?

– Обо… обо всем, Саймон, – она некоторое время промолчала. – То, что случилось с твоим отцом… это должно было случиться, рано или поздно, – по ее щеке покатилась одинокая слеза. – Просто я не ожидала, что это будет так рано, но смерть не ждет приглашения, она приходит тогда, когда сочтет нужным, и зачастую в самый неподходящий момент. И… даже тот факт, что мы знаем, что наши близкие уйдут… от этого не становиться легче ни на грамм, и через это придется пройти каждому человеку.

– Ты о папе? – спросил Саймон, хотя и так знал, что о нем. Просто ему было необходимо, чтобы это подтвердил взрослый человек.

– Да, – кивнула она. – Я совсем недавно кое-что поняла, хотя… скорее приняла и осознала, и написала письмо, – она продемонстрировала сыну небольшую шкатулку для украшений. – Я хочу, чтобы ты его прочитал, но не сейчас. Когда придет время, открой коробочку и сделай это.

– Придет время? – не понял Саймон. – Какое? Для чего?

– Ты сам поймешь, когда оно придет, – кивнула Кларисса. – И когда это время настанет… просто делай, что нужно, и не бойся.

– Хорошо, – кивнул совсем сбитый с толку мальчик. То, что говорила мама, для него было полной ерундой. – Только, по правде, я ничего не понимаю.

– И не должен. Пока это все, – кивнула она и, отойдя к двери, посмотрела на него, и взгляд этот был точь-в-точь таким же, как вчера. И Саймон осознал это только тогда, сидя в одиночестве на холодной и опустевшей кухне. – Я люблю тебя.

Обратив на то внимание, юноша осмотрелся и понял, что она действительно стала пуста, казалась помрачневшей, а от стен тянуло безжизненным холодом.

Быстро поднявшись и не замечая, как колени подгибаются от усталости, Саймон торопливо прошел в спальню мамы и распахнул верхнюю часть прикроватной тумбы, рядом с которой она спала.

Увидев знакомую деревянную шкатулку, Саймон почувствовал, как в груди разлилось приятное тепло. Это чувство было, словно временное болеутоляющее.

Взяв завещанный ему предмет, подросток вернулся с ним на кухню и, усевшись обратно на стул, открыл ее и увидел на подстилке из темно-бордового бархата обручальное кольцо Клариссы, которое пропало с пальца матери после смерти его отца, и одинокий кусок чуть потемневшей от прошедшего времени бумаги.

Посмотрев немного на кольцо с бриллиантиком в виде звездочки, Саймон отложил его в сторону и вытащил сложенное много раз письмо. Развернув его, он увидел аккуратный почерк матери.

Положив письмо рядом с кольцом, Саймон встал со стула и походил какое-то время взад-вперед по кухне, настраиваясь и собираясь с силами. Вновь сев, юноша взял кусок бумаги и, тяжело вздохнув и хлебнув чая, принялся читать.

«Саймон

Понимаю, звучит глупо, но если ты читаешь эти строки, то это значит, что сейчас меня уже нет в живых. Не знаю, как вы с сестрой к этому отнесетесь, но пожалуйста, не переживайте. Где бы я сейчас ни была, я в безопасности. Чего нельзя сказать о вас.

Я всегда оберегала вас обоих, особенно после смерти вашего отца. Прости меня, если слишком переусердствовала, но по-другому у меня не получалось. Все, что твориться за дверью, до смерти пугает меня до сих пор. Как я тебе рассказывала, мы вместе с твоим папой бежали после того, как наша община была разрушена. Но в одном месте я тебе соврала. Я сказала, что ее уничтожили монстры, и это правда, но не те, которых я тебе описывала. Ходячие мертвецы действительно существуют, мы их видели множество раз, но наш дом разрушили другие чудовища – люди.

Наша группа была настолько многочисленной, что ее можно назвать общиной, в ней состояло около ста человек. Мы тогда жили на территории бывшей военной базы. Там была почва, чтобы выращивать еду, можно было разводить скот, и вообще жить в спокойствии (насколько это возможно в такие времена), что мы и делали. Но твой отец назойливо продолжал мне твердить о больших резервациях, мегаполисах, так хорошо спрятанных и охраняемых, что их никто и никогда не найдет и не разрушит. Конечно, я слышала подобное и раньше из уст моих товарищей. Этот план создавался еще с момента катастрофы, которая началась после нахождения пригодной для переезда планеты. Первые космические корабли забрали около полумиллиарда людей и улетели с ними в космос и так и не вернулись за остальными, оставив погибать нас от завезенной ими же чумы.

Насколько мне известно, проект по созданию резерваций так и не состоялся, но твой отец это безоговорочно отрицал. Я постоянно отговаривала его, аргументируя свое мнение поговоркой «лучше синица в руках, чем журавль в небе», и ради меня он все же оставался в лагере. Да и, к тому же, мы прожили в нашей общине всю жизнь, так что уйти и все бросить просто не могли.

Но однажды это все же пришлось сделать. К нам на базу забрели трое мужчин. Они были избиты и в изорванных одеждах. Мы пустили их, отогрели и накормили. Пришельцы рассказали, что их прошлую общину, приблизительно такую же, как у нас, разорили Гнилые (так мы называли тех монстров), и наши командиры приняли их. Джейкоба, Николая и Маркуса.

Они прожили среди нас около месяца, работали, общались, и вели себя как друзья и как все мы, но однажды ночью перестали притворяться. Один из них зарезал Ройа (это был наш командир, заведовавший всем поселением), а другие двое разобрались с дозорными, открыли ворота и впустили целую толпу до зубов вооруженных солдат, устроивших настоящую бойню. Они убили всех мужчин и почти всех женщин и детей, разорили все. Лишь мы с отцом (насколько мне известно) сумели сбежать.

Так, к чему я тебе все это рассказываю. Хочу, чтобы ты знал. Многие люди, особенно в это время, ничуть не хуже Гнилых, – и кто там еще сейчас существует, – поэтому НЕ ДОВЕРЯЙ СЕБЯ И СЕСТРУ КОМУ ПОПАЛО!

Мне тяжело это говорить, но я хочу, чтобы ты вышел из бункера. Точнее, нет, не так. Я не хочу, чтобы ты из него выходил. Ты даже не представляешь, как меня начинает трясти только от одной мысли о том, что вы вместе с сестрой окажитесь снаружи. Будь моя воля, я бы оставила вас тут навсегда, в безопасности от того жестокого мира, который находиться за дверьми бункера, но я понимаю, что это неправильно. Как бы ни было тяжело, любой родитель должен отпустить своих детей несмотря ни на что. Я не хочу, чтобы вы всю жизнь вяли в этом месте, а потом хоронили друг друга, как меня. Так что выйдите наружу и найдите действительно безопасное место, где вы будете счастливы. Отыщите какую-нибудь резервацию, о которой так грезил ваш отец, и исполните то, на что нам… на что мне не хватило смелости. Раньше я не верила, но сейчас, спустя столько лет, верю. Правда.

P.S. 546A34F415R091 – это пароль от тира. Тот же пароль у оружейной комнаты и остальных комнат. Не смей уходить безоружным! И не забудь свой меч. Да, я случайно нашла его, когда меняла твою постель. У меня выпала из уха сережка и завалилась за матрас. Ты правда думал, что я не узнаю?

Передай Нике, что я сильно ее люблю. Как и тебя.