Век распутства

Эти слова еще более укрепили положение мадам Помпадур при дворе.

Несколько дней спустя королева, однако, не смогла удержаться, чтобы не попытаться выставить соперницу в смешном свете. Встретив случайно фаворитку с огромным букетом цветов в обнаженных руках, «королева, – вспоминает мадам Кампан, – стала вслух расхваливать цвет ее глаз, красоту рук и грациозной походки, а затем попросила спеть. Хотя мадам Помпадур прекрасно понимала, что за этой просьбой скрывается насмешка, она не осмелилась отказать королеве. И маркиза решила, не без умысла конечно, исполнить ту самую арию из “Армиды”, в которой чародейка, заключив Рено в золотую клетку, пела:

– Наконец он в моей власти!..

Заметив, как помрачнело лицо Ее Величества, все присутствовавшие при этой сцене дамы, естественно, были вынуждены придать своему лицу соответствующее выражение»

.

К счастью для фаворитки, королева была добра и незлопамятна. На следующий же день она забыла обиду, и вскоре между двумя женщинами воцарился мир, к радости Людовика XV, который терпеть не мог осложнений…

Окончательно обосновавшись во дворце, где маркиза Конто начала учить ее правилам хорошего тона, мадам Помпадур укрепила свое положение, взяв на себя заботу об организации празднеств, балов и всевозможных развлечений. Она очень любила театр и сама участвовала во всех спектаклях. Обладая несомненным актерским талантом и прирожденной склонностью к лицедейству, она разжигала любовный пыл государя, часто изменяя свою внешность. Порой она переодевалась и представала перед королем то в платье монахини, то настоятельницы монастыря, то в костюме пастушки. А однажды она явилась к нему в платье молочницы с ведерком парного молока.

Все ее уловки, имевшие своей целью обольстить короля, тем более достойны похвалы, что маркиза не обладала страстным темпераментом и ей стоило большого труда играть роль пылкой любовницы. Она прибегала к различным хитростям, чтобы хоть как-то соответствовать горячему темпераменту короля. Вот что рассказывала ее верная камеристка, мадам Оссе, о некоторых возбуждающих средствах, которыми пользовалась ее хозяйка:

«Мадам Помпадур прибегала к различным средствам, чтобы нравиться королю и отвечать на его сладострастные порывы. Одно время она начала употреблять в большом количестве за завтраком ароматизированный шоколад с тройной порцией ванилина, а на обед – трюфели и супы с сельдереем».

Хотя такой рацион и возбуждал маркизу, мадам Оссе посчитала его опасным для здоровья его хозяйки и однажды сказала ей об этом, но фаворитка не вняла ее советам. Тогда камеристка обратилась к герцогине Бранкас, которая в свою очередь предостерегла маркизу:

– Моя дорогая подруга, – ответила ей маркиза Помпадур, – я боюсь потерять расположение короля, если перестану ему нравиться. Мужчины, как вы знаете, придают большое значение некоторым вещам. Я, к несчастью, холодная по темпераменту женщина и вынуждена прибегать к различным эликсирам, чтобы как-то исправить этот изъян. И вот уже два дня, как я чувствую, что мои усилия не пропали даром

.

Взяв в руки возбуждающие средства, герцогиня Бранкас тут же выбросила их в камин.

Мадам Помпадур с возмущением воскликнула:

– Я не люблю, когда со мной обращаются как с ребенком.

Но тут же, расплакавшись, призналась, что возбуждающие средства вредят ее здоровью.

Когда мадам Бранкас ушла, она позвала свою камеристку, мадам Оссе, и со слезами на глазах сказала:

– Я обожаю короля и хочу доставлять ему удовольствие. Иногда он называет меня рыбой с холодной кровью. Я готова отдать жизнь, лишь бы меня не разлюбил мой повелитель.

Отсутствие темперамента у фаворитки скоро стало достоянием гласности, и вокруг короля вновь стали крутиться женщины.

На всякий случай.

Одна из них, мадам Куаслен, даже заставила поволноваться мадам Помпадур. Как-то вечером в Марли обе женщины обменялись колкостями, позабавив присутствовавших при этом придворных. Маркиза вернулась к себе в состоянии, близком к истерике. Позвав к себе мадам Оссе, она сказала:

– Никто раньше не был столь дерзок со мной, как эта мадам Куаслен. Сегодня я с ней играла в карты, и вы можете себе представить, что я вынесла. Придворные не спускали с нас глаз. А мадам Куаслен вела себя просто вызывающе. Она два или три раза воскликнула, глядя мне в глаза: «Мой ход!» Я думала, что упаду в обморок, когда она произнесла с торжеством в голосе: «Король – мой!» Вы бы посмотрели, какой реверанс она сделала, когда уходила.

– А король, – спросила камеристка, – что он сказал?

– Вы его совсем не знаете, моя милая, – ответила мадам Помпадур. – Если даже сегодня он уложит ее в свою постель, перед всеми он будет с ней холоден, а со мной подчеркнуто любезен. Так уж он воспитан

.

Мадам Помпадур не ошиблась: король стал вскоре любовником мадам Куаслен и, похоже, получил немалое удовольствие.

Уязвленная фаворитка вызвала к себе почтового министра Жанеля, просматривавшего по приказу короля частную переписку придворных и докладывавшего государю о наиболее интересных «находках» в письмах его приближенных, и передала ему письмо со словами:

– Король должен знать содержание этого послания, поэтому положите его вместе с той кор респонденцией, которую вы готовите ему для до клада. Если он спросит об авторе, можете ответить, что это советник парламента, и назовите его имя.

На следующий же день на столе у Людовика XV лежало следующее письмо:

«У нашего государя есть верная и достойная подруга, настоящая помощница во всех его начинаниях. Наше самое большое желание – чтобы он с ней никогда не расставался. По характеру она очень добрая и, наверное, не обидит даже мухи. К тому же она богата. А та женщина, о которой сейчас много говорят при дворе

, горделива от рождения. Ей будет мало одного миллиона в год – настолько, по слухам, она расточительна. К тому же она соберет в окружении короля всех родственников, сделает их герцогами, назначит губернаторами, маршалами, и они станут грозой для всех министров».

Эта далеко не лучшая уловка мадам Помпадур оказалась, как ни странно, удачной. Будучи весьма скупым, Людовик XV немедленно расстался с мадам Куаслен.

А несколько дней спустя мадам Помпадур в разговоре с мадам Оссе сказала:

– Прекрасная маркиза потерпела фиаско. Своим высокомерием она отпугнула короля. К то му же она запросила у него слишком много денег. А вы знаете, что король подпишет не задумываясь чек на миллион из казны, но не даст и сотни луи доров из собственного кармана.

Едва успела мадам Помпадур устранить со своего пути соперницу в лице мадам Куаслен, как группа враждебно настроенных к ней министров тут же предприняла попытку подложить в постель короля графиню Шуазель.

Однажды вечером военный министр граф д’Аржансон пригласил молодую женщину в рабочий кабинет Людовика XV, затем вышел, закрыв за собой дверь, и стал терпеливо ждать.

Поскольку из кабинета не доносилось ни звука, он рискнул заглянуть в замочную скважину – и его взору предстала согревшая его душу картина: на широком диване мадам Шуазель добросовестно выполняла возложенную на нее задачу.

Когда через несколько минут графиня вышла из королевского кабинета с растрепанной прической, что являлось своего рода доказательством одержанной победы, д’Аржансон с притворным беспокойством спросил:

– Ну как? Дело сделано?

– Да, – ответила графиня, – я ему понравилась, и он счастлив. А она будет немедленно изгнана из дворца: король дал слово.

Д’Аржансон поспешил поделиться счастливым известием с другими министрами.

Однако их радость была преждевременной: мадам Шуазель «отдалась как уличная девка и была быстро забыта, словно речь шла о простой шлюхе».

Не желая мириться с поражением, д’Аржансон обязал свою собственную любовницу, мадам д’Эстрад, соблазнить короля и занять место мадам Помпадур. Молодая женщина сразу же принялась за дело. В один прекрасный вечер, когда Людовик XV прилег отдохнуть на диван, слегка притомившись после сытного ужина, в комнату на цыпочках вошла мадам д’Эстрад и, быстро сбросив платье, легла рядом с королем.

Но государь, уже дремавший под воздействием винных паров, даже не повернул головы в ее сторону.

Тогда молодая женщина прибегла к средствам, которые быстро привели короля в нужное для нее состояние.

Чем она тут же и воспользовалась.

Увы, ее подвиг не был оценен по достоинству, так как протрезвевший на следующий день король ничего не вспомнил и прошел мимо нее, даже не поздоровавшись.

Заговор сорвался…

И хотя д’Аржансону время от времени удавалось укладывать в королевскую постель очередную знатную даму, ни одна из них не смогла уменьшить влияние маркизы Помпадур. Король все еще был страстно влюблен в свою любовницу и осыпал ее драгоценностями, дарил земли, замки и выполнял все ее просьбы.

Только маркиза могла развеять его тоску, когда король впадал в меланхолию. Во второй половине дня она проходила в его покои по потайной лестнице и под аккомпанемент клавесина исполняла арии из опер и модные песенки того времени.