Век распутства

Тем же вечером он выгнал жену из дома. А весь город несколько дней подряд потешался над незадачливой любовницей всемогущего герцога. На улицах горожане распевали песенки о приключениях жены главного откупщика налогов, а на Рождество на улицах продавались игрушки, сделанные из картона, изображавшие камин с чугунной плитой, за которой можно было видеть прятавшихся мужчину и женщину.

Мадам Помпадур могла больше не опасаться соперницы в лице мадам Поплиньер, ставшей посмешищем всего Парижа…

Глава 8

Тайна Оленьего парка

В супружеской измене Людовик XV видел возможность самоутвердиться и забыть на время, что он родился королем.

    Ж. и Э. Гонкур

В одно прекрасное утро 1749 года в рабочий кабинет короля с докладом вошел морской министр Морепас. Понимая, какую опасность для государства представляют чрезмерные траты мадам Помпадур, он решил доказать Людовику XV, к чему может привести потакание капризам его любовницы.

– Ваше Величество, флоту не хватает денег. У нас почти нет кораблей, снаряжение обветшало, а в портах – запустение. У меня сжимается сердце, когда я вижу, что воздвигают театры и танцевальные залы, когда необходимо выделить средства для строительства новых кораблей в столь сложное и опасное время.

Этот намек на любимые развлечения мадам Помпадур несколько смутил короля, но он ничего не сказал в ответ. Ободренный молчанием Людовика XV, Морепас хотел было продолжать свой доклад, когда внезапно в кабинет ворвалась разгневанная маркиза, которая, как обычно, подслушивала за дверью.

– Господин Морепас, – сухо сказала мадам Помпадур, – вы докучаете королю пустой болтовней. Считайте аудиенцию законченной, прощайте! – и указала ему на дверь.

Униженный в присутствии короля, министр вышел, а Людовик XV даже не сделал попытки удержать его.

В очередной раз мадам Помпадур одержала победу над своими недоброжелателями, действуя напролом и без всяких ухищрений. Несколько дней спустя, когда министр вновь находился с докладом у короля, она повела себя с такой же бесцеремонностью и бестактностью, потребовав отмены королевского указа об аресте одного дворянина:

– Он из числа наших друзей. Я хочу, чтобы его освободили.

И, повернувшись к Морепасу, приказала ему немедленно освободить заключенного.

– Необходим указ Его Величества! – ответил министр и в замешательстве посмотрел на Людовика XV.

– Делайте, что хочет мадам! – ответил сухо монарх.

Удрученный тем, что эта женщина полностью подчинила короля своей воле, Морепас потерял всякую осторожность. На следующий день, садясь за обеденный стол, фаворитка обнаружила под салфеткой листок бумаги с четверостишием, на первый взгляд совсем безобидного содержания:

Полны вы грации и красоты,
Любое сердце ваши чары покорят.
Ирис, под ноги вам цветы летят.
Увы! Лишь только белые цветы…

Мадам Помпадур побледнела и чуть было не заплакала. Эпиграмма намекала на тщательно скрываемую болезнь фаворитки, поразившую ее, по словам Генриха Карре, «непосредственно в самый источник благополучия». Действительно, вот уже несколько месяцев, как она страдала грибковым заболеванием, причинявшим ей немало неудобств.

Догадываясь о том, что эпиграмма – дело рук Морепаса, она тут же направилась к королю и потребовала строго наказать министра. Морепас был давним другом короля. И естественно, король не горел желанием вмешиваться в это дело. Поэтому и неудивителен ответ Людовика XV, заявившего, что ему предоставлено недостаточно улик, доказывающих вину министра.

Мадам Помпадур, решив не сдаваться, прибегла к грубой лжи и заявила, что Морепас пытался ее отравить.

Это обвинение казалось таким нелепым, что Людовик XV наотрез отказался верить ему. Маркиза, однако, не успокоилась. Все последующие дни она демонстративно съедала блюдо только после того, как его отведывали другие приглашенные на обед. А в пятницу ее поведение вызвало недовольство даже самого короля. Не отличаясь чрезмерной набожностью, маркиза не соблюдала никаких постов. И когда ей принесли на обед специально приготовленное блюдо из жирного мяса, она воскликнула:

– Только не сегодня. Блюда, приготовленные специально для меня, обязательно отравлены.

И разрыдалась.

Заметно раздраженный этой глупой сценой, Людовик ушел к себе, лишь слегка кивнув маркизе на прощание.

Такая непредвиденная реакция короля смутила мадам Помпадур, и она решила изменить тактику и помириться с Морепасом. Однажды утром, войдя в кабинет министра в сопровождении своей приятельницы, она сразу же приступила к делу:

– Теперь про меня больше не скажут, что я вызываю министров к себе. Как видите, я не считаю ниже своего достоинства прийти сама.

Морепас приподнялся из-за стола.

– Когда же вы сможете доложить, кто сочиняет эти гнусные песенки, распеваемые бродяга ми на улицах города?

– Если я и узнаю, мадам, – ответил министр, – то доложу только королю.

– Вы совсем не считаетесь с любовницами короля.

Министр поклонился:

– Я всегда проявлял к ним должное уважение, мадам, какого бы они ни были происхождения

.

Маркиза пришла к министру вовсе не для того, чтобы выслушивать оскорбления. И она вышла, громко хлопнув дверью.

Тем же вечером, на приеме у супруги маршала Вайара, кто-то из фрейлин королевы шутя поздравил Морепаса с нанесенным ему визитом.

– Визитом кого? Мадам Помпадур? – пере спросил министр. – Да, это принесет ей несчастье. Я только что вспомнил, что ко мне заходила мадам Майли за два дня до того, как ее сменила мадам Шатору. А что касается последней, то всем известно, что именно я ее отравил. Я им всем приношу несчастье

.

Эту шутку слышали все приглашенные, и вскоре о ней доложили самой фаворитке. Ей на этот раз удалось убедить короля, что министр все-таки хотел от нее избавиться.

На этот раз Людовик XV не на шутку разволновался. Он вышел из-за стола и закрылся в комнате с маркизой, а через полчаса министр д’Аржансон получил записку, которую должен был немедленно вручить Морепасу.

Это был указ об отставке.

«Я не нуждаюсь более в Ваших услугах. После вручения Сен-Флорентену прошения об отставке немедленно отправляйтесь в Бурок. Вы не должны ни с кем там встречаться, кроме Ваших родственников. Я избавляю Вас от необходимости отвечать на это письмо».

Редко об опале сообщалось в столь жесткой манере. Убитый горем Морепас покинул Версаль. Сочиненное им четверостишие о слишком злопамятной маркизе стоило ему двадцати пяти лет ссылки.

Избавившись от своего заклятого врага, мадам Помпадур могла вздохнуть с облегчением. Она еще раз доказала всему королевству свое могущество. Однако ожесточенная борьба с морским министром не прошла для нее бесследно. Волнения, бессонные ночи, бесконечные заботы преждевременно состарили маркизу. Ее красота поблекла. Неутомимые сочинители, подхватившие выпавшее перо из рук Морепаса, повсюду распевали уже новые, еще более оскорбительные для маркизы стихи:

Холодные глаза, что держат в тайне
Нутро пустое и характер вздорный.
И кожа, словно у форели горной,
И зубы все покрыты пленкой черной.
Отсутствует характер, мысль и ум,
Язык, болтая, создает ужасный шум…
У Пуассон все некрасиво крайне!

Прочитав их, Людовик XV ничего не сказал, так как уже и сам заметил, что маркиза увядала прямо на глазах. Впрочем, с некоторых пор фаворитка была лишь близким другом короля, а не любовницей. Врачам так и не удалось излечить болезнь Жанны-Антуанетты. И они запретили любовнице короля «выполнять свои обязанности».