Дарья Рябинина о людях Сибири

Сняли с плеч ягоду,сели на краю дороги подавать и слышат из кустов кто-то кричит: «Ау, бабы, не пора ли домой?!»

Кто-то совсем рядом отозвался и, немного погодя, из чащобы

вышли две старушки с ведерками ягод. Немного погодя вышла и

та, которая окликнула этих двух.

– А где же баба Анна? Надо ее кричать.

Но бабка Анна вышла сама с противоположной стороны.

Все сели рядом и захрустели огурцы и яйца. Подкрепившись,

все сразу пошли домой, порядком нагруженные. Шли медленно

тяжело согнувшись под тяжестью ягоды. До деревни было далеко,

а на пути предстояло перейти протоку, в которой очень быстрая

и холодная вода. Распотевшие и уставшие, они поснимали свой

груз и отдыхали. Отдохнув немного, перебрели холодную воду, но

Арина подошла к реке, оглянулась на остановившихся женщин и

вошла в реку. Ей не хотелось затруднять не менее уставших женщин. «Лучше я пойду понемногу».

По спине текло, а руки тряслись от усталости, потому что руками она держала корзину на плечах. Арина перешла потная реку,

холодную и быструю, и, шатаясь, все шла и шла в сторону своей

деревни, все более отдаляясь от всех остальных женщин. Ей хотелось снять груз, постоять, отдохнуть немного, но близко никого не

было, они все отстали, а самой снять – потом не поднимешь.

– Пойду уж я потихоньку, тут уж недалеко.

У самой деревни ее догнали старухи, шли молча, понуря головы. Они сознавали, что у Арины больше груза и она нисколько не

отдохнула.

Дома ее ждали одни неприятности. Принесенной ягоде никто

не обрадовался, а наоборот, сильно переполошились.

Мать, едва переплетая ногами, вошла во двор. Шутка ли, приволочь болевшей женщине столько ягоды, не отдохнув, не снимая

с плеч груза.

Во дворе стоял сын Петро. Он подскочил к матери и бережно

снял груз на землю. Отец был уже дома. Он страшно заволновался, заплакал и ушел со двора.

Мать вошла домой и тихо повалилась на постель. Вошел отец,

сел недалеко и сказал:

– На кой черт тебе эта черемуха сдалась? Не пройдет это даром,чует моё сердце!

***

Мать легла.Её стало морозить,трести,то стало страшно жарко.В ночь вообще стало совсем плохо . Всю зиму пролежала она, тяжело болела, и никакое лекарство

не могло ей помочь. Что бы ни принимала, а лучше не было.

Отец часто плакал, ругая себя и все на свете за то, что как он

мог проглядеть, что она ушла за этой злосчастной черемухой.

Никто не знал, куда ушла, думали, что у соседей сидит. Часто уходила она раньше – то прядет, то вяжет и разговаривает. Никто не

подумал об этой черемухе. Хоть бы кому сказала, да хоть встретили бы их вечером. Всю зиму болела мать, кашляла. Исхудала, есть

ничего не хотела. А ранней весной она умерла.

Не расскажешь всего, какое горе пришло в дом маленькой

Дашутки.

После смерти матери в доме все замерло. Отец стал часто плакать, после чего страшно напиваться, а опьяненный он просил

детей:

– Спойте, детки, какую мать любила.

Но дети пели все и всякие, залезая на русскую печь, а потом

тоже ревели и со слезами засыпали.

Праздники прекратились, соседи ходить стали все реже и реже

и наконец совсем никто не приходил.

Вся тяжесть домашней работы легла на плечи одиннадцатилетней девочки: хозяйство, школа, огород, а уж игры отошли в сторону.

Ей так хотелось побегать, но строгость отца быстро состарила ее, и

школа в зимнее время совсем отнимала все остальное. Да игры ее