Старая Пыль

– Никакой… – вынужден был согласиться я.

– Для себя в каждом случае я выводила такой своеобразный критерий: обстоятельство, которое с некоторой долей вероятности могло стать причиной случившегося. Так вот, единственный такой критерий, который мне удалось выявить в данном случае – это гибель несколькими днями ранее двух только что родившихся крольчат. Я, разумеется, не думаю всерьез, что это сколь – либо серьезно могло повлиять на психику мальчика, но это единственный кризисный момент в данном случае…

– Хорошо, ну а что ты скажешь насчет Артюха? Какие в его случае были «критерии»?

– Видишь ли, здесь более – менее можно делать предположения… Павел был по натуре лидером…

– Угу, – кивнул я, – это я как раз о нем прочел.

– В последнее время у него были неприятности в школе. Из – за больших нагрузок в спортклубе – шла подготовка к соревнованиям, на которые он стремился попасть во что бы то ни стало – успеваемость его несколько снизилась, что стало причиной беспокойства классного руководителя и незначительных конфликтов с матерью. Я разговаривала с ней, она произвела на меня впечатление женщины разумной, вполне способной на компромисс. Она утверждает, что как раз в последнее перед бедой время сын справился – таки с отставанием от школьной программы и вскоре должен был ехать на соревнования, ибо был зачислен накануне в сборную.

– Может, сказались большие нагрузки на неокрепшую психику? – выдвинул я свое предположение.

– Это было бы заметно, но у мальчика не было ни нервозности, ни апатии, ни обычной в таких случаях потери аппетита. Напротив, он выглядел счастливым и радовался своей двойной маленькой победе.

– Что произошло потом?

– Он ушел как обычно учить уроки в свою комнату. Вечером мать пошла звать его к ужину, но дверь оказалась закрытой изнутри, и на стук сын не отзывался. Это очень ее испугало, – ведь обычно Павел никогда не запирался и вообще никаких секретов он не имел. Предчувствуя страшное, она выбила дверь и тут же столкнулась со свисавшим с косяка телом. Мальчик был мертв уже около двух часов…

На экране появилась фотография с места происшествия: тело юноши свисало ровно посередине дверного проема; капроновый шнур глубоко врезался в шею.

– Жуткая картина… – Жанна невольно отвела взгляд от монитора.

– Пивень Артем, – открыл я следующую папку, – восемьдесят девятого года рождения. Что о нем?

– Этот мальчик был неблагополучным, жил вдвоем с бабушкой, мать родила его в свои неполные семнадцать лет, кто отец – неизвестно. Последние несколько лет она оставила сына на попечение своей престарелой матери и уехала с каким – то новоявленным кавалером куда – то на Север. С тех пор от нее ни ответа, ни привета. Бабушка Артема – женщина набожная, баптистка, регулярно брала внука с собой на богослужения. Все происходящее там он, по ее словам, воспринимал очень серьезно, часто спрашивал, не будет ли тот или иной его поступок грехом. И уж тем более ему было известно, что самый большой грех – самоубийство! Однако в ту роковую ночь он не стал ничего выяснять у нее, а покончил с собой, повесившись на электрическом шнуре – «переноске», прикрепленном к крючку для люстры. Когда утром бабушка вошла к нему в комнату, он был уже окоченевший.

– Какова версия?

– Возможно, он обнаружил какие – то глубокие противоречия между тем, чему его учила религия, и тем, что он наблюдал в действительности. Но все же надо будет обязательно узнать подробнее об этих богослужениях.

Я согласно кивнул на это и сделал пометку у себя в записной книжке.

– Может, они вообще сатанисты? – сделал я предположение.

– Нет. Если ты возвращаешься к вопросу о сектах, то это совсем не то, что ты думаешь. Это скорее своеобразная община, ее многие в станице знают, ничего дурного о ней никто не говорит.

– Ну вот, а раньше ты говорила, что никто из детей не состоял в подобных организациях! – пожурил я.

– Я просто в тот момент подумала совсем о другом… ну, о чем – то страшном…

– Как Артем учился в школе?

– Весьма посредственно. Но это его не беспокоило. Вообще, он немного отставал в развитии, но шизофреником не был, это точно. Дальше… – она перелистнула страницу, – Стрига Руслан, мать – продавец в магазине, отец – электрик в колхозе, семья вполне благополучная. Увлекался географией, часто пропадал летом на речке, строил с товарищами деревянные плоты и пускался с ними в недалекие прибрежные плавания. Той злополучной осенью собрал рюкзак и отправился один в поход. Его обнаружили трактористы, вспахивающие поле; на кургане с растущим на его вершине одиноким деревом их внимание привлекло что – то мелькающее в ветвях. Это был Руслан, повесившийся на альпинистской веревке.

Я взглянул на фотографию: переплетенный ветвями, словно щупальцами огромного спрута, мальчик, раскинув руки в стороны, был словно распят. Особенно эта ситуация была яркой, когда смотришь на курган, снятый издали. Широко открытыми остекленевшими глазами он смотрел куда – то вдаль – туда, где ему уже не суждено было увидеть новые места…

– Когда я первый раз увидела этот снимок, я всю ночь не могла уснуть, – призналась Жанна. – Ничего ужаснее и представить себе нельзя, правда?

– Мистика, да и только! – покачал я головой. Версия?

– У Руслана была болезнь суставов, и кто – то из врачей проявил непрофессионализм, дав ему понять, что лет через десять тот будет передвигаться с трудом. Зная его тягу к путешествиям, можно было бы предположить, что это сыграло свою роковую роль. Но – по словам родителей и всех, кто близко знал Стригу, – он был неисправимый оптимист. Любовь к жизни, на мой взгляд, в любом случае должна была быть сильнее будущих проблем, тем более не особенно – то и ясных пока еще. Как видишь, все мои объяснения – не более чем фантазии, ибо ни в одном случае не было сколь – либо значимых причин для рокового шага.