рифмует то, чем насладился ум.
Вологда
«Умирает мой день до весны…»
Умирает мой день до весны
и вокруг – непроглядная мгла.
В этой мгле тихо шепчут листы,
что их жизнь неуместна была.
Впереди только серая тишь
да сквозняк петербургских углов.
Там живя, даже бедная мышь
иногда хочет жертвой котов
оказаться. Исчезнут листы,
где-то сгинет несчастная мышь.
Вслед за ними (готовься!) – и ты.
Отчего ж ты Гарольдом[41 - Имеется в виду персонаж поэмы Байрона «Паломничество Чайльд-Гарольда».] глядишь?
Вологда
«Разрушился мир. Под покровом его…»
Разрушился мир. Под покровом его
оказалась, увы, пустота.
Один – человек и вокруг – ничего.
Настоящего нет ни следа.
Слова человечьи, поступки, эмо —
ции – лишь человечий обман.
Вкушает рассудок всё то же дерьмо.
Только кто он, невидный тиран?
Санкт-Петербург
«Рождался тот стих из оборванных фраз…»
Рождался тот стих из оборванных фраз,
из вымерших слов, выражений,
рождался как все, без салютов, прикрас,
итогом нелёгких решений.
Осенняя мгла и декабрьская ночь,
отсутствие денег, обиды, —
всё уместилось в танцующей строч —
ке с честностью всех аристидов[42 - Аристид (ок. 530 – 467 гг. до н.э.) – афинский государственный деятель, полководец. Славился честностью и неподкупностью.].
Но, к счастью, в стихе дважды два не четы—
ре, – здесь математика, в целом,
другая, иные желанья, мечты,
предчувствия, образы, цели.
Осенняя мгла и декабрьская ночь,
отсутствие денег, упрёки, —
всё изменилось, всё кануло прочь,
всё переплавили строки.
Вологда
«Смерть как средство весьма смешна…»
Смерть как средство весьма смешна,
да и целью смерть быть не может.
По существу она мне чужда.
Отчего же встреча нам суждена,
если жизнь для меня дороже?
Оттого, что природа родная, увы,
не меня в мне самом замечает —
только «их», только «род», только «вы»,
а не «я». Но что этот вы —
бор природы для нас означает?
Бессмертие в роде – не в мне самом, —
бессмертье коллективное то есть?
Не желаю! Вовсе нет радости в том.
Я слова хочу, а не повесть!
Вологда
Предварительные итоги
Молчит с утра мой телефон
и двери не скрипят,
а в сердце – погребальный звон,
хоть должен быть набат.
Нет сил не плюнуть, не убить,
не размозжить. Я слаб.
И что же? Буду дальше выть,
полуприбитый раб.
Санкт- Петербург
Проблемы эскапизма
1