Позолоченные латунные кости. Коварное бронзовое тщеславие

Она закрыла глаза и приложила усилие стать несексуальной. Преуспела не очень, но мне стало легче обдумывать что-то, помимо возможности нашей близости.

Пришлось снова высморкаться.

– Я повидалась с принцем Рупертом, – сказала она.

– Ты говоришь мрачно. Встреча прошла плохо?

– Лучше, чем я ожидала. Просто все не так, как я надеялась. Он не назвал никаких имен и ни на кого не указал пальцем. Он признался, что на него давят, чтобы он держался подальше от заварушки на Северной стороне. Он бравирует, но боится. Думаю, на него влияет брат.

– Король?

Я чихнул. Простуда – это отвратительно. Наверняка скоро начнется и кашель.

Король вряд ли был преступником. С тех пор как разразился мир, он мало чем занимался, кроме как пировал всю ночь и спал весь день.

– То-то и оно, – ответила на мои доводы Бегущая по ветру. – У кого есть власть помыкать королем? Я возглавляю десятку претендентов, но я им не управляю. Я едва смогла добиться встречи с Рупертом.

– Зачем ему поддаваться?

Я посмотрел на нее и с трудом удержался, чтобы не обшарить ее взглядом.

– Будь здоров.

Да. Хвала тебе, простуда обыкновенная. Мою честь спасли сопли.

Я повернулся так, чтобы смотреть на что угодно, только не на Бегущую по ветру.

– Сегодня все-таки случилось кое-что хорошее, – сказала она. – Я убедилась, что Кивенс ни в чем не замешана.

– Я счастлив за тебя.

Но я не был так уверен, что Кивенс ни при чем.

У дочери Бегущей по ветру были серьезные проблемы с головой, из-за которых она не контачила с обществом и его правилами.

– Первое доказательство – никто бы не стал покрывать ее так, как покрывается это дело. И у нее есть алиби для обеих ночей, когда случились те сумасшедшие события.

Судя по голосу, Бегущую по ветру это не очень радовало. Она сказала, что отдалилась и от своего отца, и от дочери. Может, ее папа и был алиби Кивенс.

Должен был быть. И это алиби могло не выдержать.

Бегущая по ветру не хотела больше полагаться на отца. Она вытолкала его из фамильного особняка на Холме.

Барат Альгарда (который был во всех отношениях самым достойным подражания человеком, какого только можно встретить) внушил дочери настолько сильное чувство неуверенности в себе, что она считала: ее единственное по-настоящему ценное качество – это способность быть чьей-то игрушкой для секса.

Об этом я и думал, когда она сказала:

– Я – одна из десяти самых могущественных колдуний Танфера.

Но маленькая девочка внутри ее не измеряла свою ценность подобным образом.

– Здесь я это сознаю! – С этими словами она ударила себя ладонью по голове.

– Итак, вопрос в следующем: кто пугает Руперта больше, чем ты? – спросил я.

Это вызвало удивительно девчоночью улыбку.

– Ну да. Но тебе нужно помнить, что Руперт все равно останется независимым человеком. Даже если кто-то хочет, чтобы он наложил в штаны. Он смахивает на тебя в этом отношении.

До меня донеслось слабое, очень слабое веселье.

Бегущая по ветру продолжила болтать:

– Он без слов дал мне понять, что надеется: я буду помешивать в котле. Он намекнул, что на задворках есть люди, которые вряд ли отступят из-за того, что власти не хотят, чтобы кто-то разнюхивал.

Это было похоже на Руперта. Он будет следовать своим правилам, но не заметит неповиновения. Поощрение там и сям может подтолкнуть к большему неповиновению.

– Мне надо идти, – сказала Бегущая по ветру. – Я не могу позволить себе отвлекаться.

Она спорхнула с моей кровати и двинулась к окну медленней, чем могла бы. Было нетрудно понять: женщина желает, чтобы я ее остановил. Насколько я мог судить, она без труда улавливала, что именно так я и хочу поступить.

Этого не случилось. Если такому и суждено произойти, сейчас не время.

Бегущая по ветру выбралась из окна. Неуклюже и тоже медленней, чем могла бы. Но она стала божественно грациозной, едва начав свой путь в лунном свете.

– Есть в тебе что-то такое, – сказала она. – Когда твои отношения с рыжеволосой рухнут, я приду за тобой. Ты будешь изумлен. О нас заговорит весь город. Наша свадьба будет свадьбой года.

Я сглотнул и разинул рот, а она упорхнула, не оставив ни малейшего сомнения, что каждое ее слово было продуманным. Люди с Холма очень серьезны, когда делают декларативное заявление. Даже застенчивый, не приспособленный к жизни в обществе человек с Холма.

Это вызвало у меня смешанные чувства.

Я откинулся на подушку, уверенный, что всю оставшуюся жизнь не смогу заснуть.

45

У меня есть таланты. Есть навыки. Когда в голове слишком бурлят предположения, я пристаю к живущему (так сказать) в моем доме логхиру, который вмешивается и затыкает меня.

Я проспал почти до полудня, и Синдж пришла меня будить. Проснулся я в хорошем настроении.

– Если бы за это нас обоих не сожгли на костре, я бы…

Мой язык одеревенел. У меня свело челюсти. Старые Кости никогда еще не прикасался ко мне подобным образом.

То, что ему что-то было нужно, – не оправдание!

Лица крысюков не приспособлены хмуриться. Но Синдж могла прищуриться и спросить: «Что?» – самым озадаченным тоном.

– Синдж, я собирался отпустить очень скверную шутку, которая вышла бы за рамки приличия. Извини. Меня слишком долго тут не было.