Встреча в метро

– Как правило. Но не всегда. У нее была тяжелая форма, к тому же запущенная. Тут и моя вина, если б я был здесь… Хотя и будучи здесь, я виделся с ней нечасто, в те времена я вел весьма богемный образ жизни, с несколькими такими же олухами жил в ангаре, приспособленном под мастерские, где мы больше пьянствовали и похвалялись, чем работали. Потом я уехал в Италию, автостопом, провел там около полугода, ездил из города в город, ее звонок насчет того, что она срочно ложится в больницу, застал меня в Риме, и я сразу приехал, но было уже поздно, у нее оказалась последняя стадия, и через два месяца она умерла.

– А… отец?

Ив пожал плечами.

– Никогда его не видел. Мать не говорила мне, кто он, может, и сама не знала. Обычное дело.

– О, Ив… – В голосе Доры звучали слезы.

– Не расстраивайся. Это было давно. Десять лет назад.

Дора помолчала, потом спросила:

– А как ее звали?

– Маму? Линда.

– Необычное имя.

– Да. Это в честь ее бабушки, та была откуда-то из Скандинавии, то ли Швеции, то ли Норвегии. Ну пошли.

– А к кому мы идем?

– Идем проведать одного моего старого приятеля. Как раз из той компании, о которой я тебе только что говорил. Только он не художник и не скульптор, а поэт.

И что с ним?

– Он перерезал себе вены.

Ив снова остановился, повернул к себе Дору и посмотрел ей в глаза.

– Послушай меня, Дорри. Здание, в которое мы направляемся, в народе называют корпусом самоубийц. Сюда свозят тех, кто пытался свести счеты с жизнью, но не преуспел в своем печальном начинании. Обычно их удается спасти, но я не знаю, все ли они этому рады. Я, правда, читал где-то, что самоубийцы редко повторяют свою попытку, но не уверен, что это так уж точно соответствует истине. В любом случае, атмосфера здесь особая, не такая, как в отделениях, где лежат обычные пациенты. Понимаешь?

– Понимаю, – ответила она потухшим голосом, наверняка сразу подумала, что сюда могли привезти и ее родителей, привезти и вернуть к жизни, если б доставили вовремя, если б кто-нибудь обнаружил их раньше, даже она сама, почему у нее не возникло предчувствия, потребности бежать домой, убедиться, что там все в порядке, да, бедная Дора, на миг его охватило раскаянье, какого черта, в самом деле, он ее сюда притащил, но потом он успокоился, в конце концов, стоит ли прятать голову в песок, действительность такова, какова она есть, и надо к ней привыкнуть.

Холл «корпуса самоубийц» был пуст, только за стойкой, больше напоминавшей гостиничную, нежели больничную, сидела крупная женщина в зеленом халате с аккуратно уложенными тронутыми сединой волосами, лет пятидесяти – пятидесяти пяти, не меньше, Ив удивился, скорее он ожидал бы увидеть на этом месте красотку вдвое моложе, потом он вспомнил, что медицина – чуть ли единственная область, где конкуренция за рабочие места не шла ни в какое сравнение с прочими, наоборот, по всей Европе наблюдалась постоянная нехватка врачей, в чем тоже ничего неожиданного не было, современный человек отнюдь не стремится отягощать себя излишком ответственности, да и усердия и самоотдачи врачебная работа требует больше любой другой. Конечно, сидеть за компьютером в холле это не за операционным столом стоять, но на такие должности все-таки ставили медсестер, и хотя об этом он почти ничего не читал, но вполне мог предположить, что в медсестринские школы или где там их готовят, конкурс тоже невелик, малоприятная работа, утомительная и грязная, и если учиться на врача может толкнуть и такой стимул, как честолюбие, то идти в медсестры человека может побудить только… что?.. гуманизм?.. ха!

Он назвал имя и фамилию, регистраторша пробежалась пальцами по клавиатуре, нажала на клавишу и сунула ему карточку с отпечатанным номером палаты. Он хотел пошутить насчет многоумных посетителей, которые пару циферок запомнить не в состоянии, но потом увидел, что число четырехзначное.

– Четвертый этаж. Лифт за вашей спиной.

Выйдя из лифта, они попали в длинный коридор, от которого под прямым углом отходил еще один, Ив сверился с указателями и свернул направо.

– Сюда.

Коридор казался бесконечным, с одной стороны окна, с другой закрытые двери в палаты, нигде никого, хотя в простенках стояли диванчики, очевидно, предназначенные для пациентов, но пустовавшие, возможно, подумал Ив, они слишком малы, на двоих, максимум троих, что предполагало доверительные беседы, здешней клиентуре, скорее всего, несвойственные, ведь если человек умеет кому-то довериться, он себе вены не перережет… умеет… или имеет, кому… так, наверно, рассуждали и господа психологи, их-то, в отличие от врачей, целые армии, проходу нет, решили, что pares cum paribus, подобный с подобным легче сойдется, потому и корпус этот придумали, но нет, не все так просто… Кое-где виднелись и кресла, однако и в них никто не сидел.

– Сколько их! – сказала Дора нервно.

– Кого?

– Палат.

– Да, немало.

Он посмотрел на карточку, перешел к следующей двери и осторожно ее приоткрыл, здесь он пропускать Дору вперед не намеревался, бог знать, на какие игры в подобных местах можно наткнуться, он помнил, как десять лет назад худая, как скелет, но размалеванная, как клоун в цирке, женщина пыталась затащить его в постель прямо в палате на глазах у умирающей матери, нам, мол, все позволено, поскольку мало осталось… Однако внутри все было спокойно, и он, увлекая за собой Дору, вошел. Большое помещение было густо заставлено кроватями, шестнадцать, восемнадцать, что-то в этом роде, пересчитывать он, конечно, не стал, три или четыре были застелены, несколько разобраны, но пусты, а на остальных лежали люди, то ли спали, то ли нет, но молчали, в палате стояла поистине мертвая тишина. Мертвая еще и потому, что не работал телевизор, который бубнит везде и всегда, но тут нет, большой экран на одной из стен, высоко, чтобы видеть его отовсюду, был темным и немым. Никто не приподнялся, не повернул головы, ходить между кроватями и разглядывать пациентов было бы странно, и он негромко позвал:

– Алекс! Алекс, ты здесь?

Лежавший спиной к комнате человек у окна, резко повернулся, потом рывком сел.

– Ив?

Волосы у него были всклокочены, щеки покрыты трех-, четырехдневной щетиной, но взгляд вполне осмысленный, значит, болтовня о том, что здешних пациентов пичкают транквилизаторами, беспочвенна, во всяком случае, если и пичкают, то не всех и не всегда.

Он подошел поближе, Алекс поискал взглядом что-то, наверно, стул, потом заметил робко стоявшую у двери Дору.

– Твоя девушка?

Ив кивнул.

– Тогда нам лучше посидеть в коридоре.

Он отбросил одеяло и встал, больничная пижама была ему коротковата, из-под штанин торчали костлявые лодыжки, из рукавов обмотанные пластырем запястья. Он надел висевший на спинке кровати халат, не менее куцый, чем пижама, сунул ноги в разношенные до упора шлепанцы и зашаркал вслед за Ивом к двери.

– Ты как будто процветаешь? – заметил он, как только они оказались в коридоре.

– То есть?

– Я слышал, что Помпиду купил несколько твоих работ.

– Две.

– Неплохо. Хотел сходить посмотреть, но так и не собрался.

– Ничего, еще сходишь.

– Да… – Он вздохнул, и Ив спросил прямо:

– Как тебя угораздило?

– Ты не представил меня своей даме, – сказал Алекс вместо ответа.

– Я не был уверен, что ты захочешь при ней откровенничать.

– Почему нет?

– Ну, коли так…