Пока горит свеча

– Уже все в порядке, – он обнял ее и продолжил. – Все обошлось, я в какой-то момент … я думал… – он не договорил. – Элис, я не знаю, не понимаю, как такое может быть. У него сильное алкогольное отравление. Он никогда не пил. Врачи говорят, по меньшей мере было выпито два литра.

– Где он? – нервно спросила она.

– Идем, я проведу.

Они направились по больничному коридору к палате Джона. Войдя в нее, они увидели своего сына. Ему делали капельницу, и он был в сознании. Его бледное лицо и синяки под глазами говорили о серьезном обезвоживании и ужасном состоянии Джона. Элис кинулась к нему и стала его обнимать. В то время как мистер Сэмуэль молча стоял неподалеку.

– Джон, ты не знаешь, сколько следует пить? – спросил он строго. – Я думал, ты не пьешь, а оказывается, ты у нас алкоголик, – продолжил он.

– Отец, прости, – вымолвил Джон.

– Сэм, перестань, ты же видишь, что ему плохо, – вступилась за сына Элис. – Давай без твоих моралей, мы тоже были молоды, – она взяла ладонь Джона и прислонила к своей щеке. – Джон, родной мой, как ты себя чувствуешь?

Мистер Сэмуэль поехал домой, в то время как его жена осталась с Джоном. Он никак не мог понять поступка Джона, который раньше не пил. Направляясь к охотничьему, он думал найти ответы хоть на некоторые вопросы. Подняв с пола ружье, он удивился – оно было заряженным. Патроны валялись на кресле. Сэм сел в него и увидел перед собой на столе лист с «прощальным письмом» Джона. Достав очки из пиджака, он начал его читать:

«В этой жизни я ничего не достоин. У меня есть все, в тоже время нет ничего. Друг предал меня. Моя Моника, любовь моя, спит с ним, с моим лучшим другом. Он украл ее у меня! Если вы читаете это письмо, значит меня больше нет. Нет больше Джона, хотя, наверное, никто и не вспомнит про меня.

Джон Смит.

P.S. Простите меня…»

Сэм сидел в кресле, раз за разом перечитывая письмо Джона. Его лоб покрылся холодным потом. На его коленях лежало заряженное ружье. Осознание того, что он этой ночью мог безвозвратно потерять Джона, своего единственного сына, своего наследника, своего продолжателя рода, ввело его в ступор. Ему стало ясно, почему Джон запретил звонить Майклу в больнице, почему он не хотел с ним видеться. Ему стало ясно, почему Джон так много выпил. Нет, не из-за безответной любви, не из-за друга-предателя, нет, все это – для храбрости, для смелости, для того чтобы сделать последнее движение. Но перепив, он потерял сознание. И это спасло Джона. Сэм никак не мог предположить, что это письмо написано ради забавы. Но эта самая забава навсегда изменила мистера Сэмуэля…

– Я могу войти? – спросил Майкл через приоткрытую дверь.

– Нет, – коротко ответил Джон.

– Я все равно войду.

Он прошел в палату Джона. В его руках были цветы. Он положил их на стол перед больничной койкой друга. Пристально посмотрев на него, он уселся в кресло напротив.

– Не стоило тебе приходить, – коротко ответил ему Джон, хоть ему было и приятно.

– Я так понял, я жесткую пьянку пропустил, – попытался пошутить Майкл.

– Кто тебе сказал? – серьезным голосом спросил Джон.

– Твоя мама, она звонила мне. Джон, это из-за Моники? Из-за нас?

– Думаю, ты и сам все знаешь.

– Брат, – Майкл подвинул кресло поближе, – я хочу, чтобы ты кое-что понял. Я ее действительно люблю. Я ее не брошу. Я не могу сделать выбор между ней и тобой. Вы оба для меня многое значите. Поначалу для меня это было забавно, но сейчас другое. Если бы ты меня остановил тогда, в «Баттерфляе», я бы ее оставил, но сейчас… Джон, я не смогу без нее. Не заставляй меня отказываться от кого-то из вас. Не заставляй меня делать выбор.

Джон молча слушал. В то время как Майкл продолжил.

– Нет у меня человека ближе, чем ты. Нет человека, которого я бы так сильно любил, как Монику. Я бы за вас, не задумываясь, отдал свою жизнь.

– Почему ты не сказал?

– Джон, я… мы… знали, что тебя это взбесит. Я хотел все рассказать тебе, но как-то не решался. Я знал, что в тебе все еще есть надежда… Монике, ей тоже тяжело. Она догадывается про твои чувства. Вся эта ситуация пугает ее. Но Джон, это не повод напиваться так. Ты мог отбросить копыта.

– Майкл, давай не учи меня. Ты выпивал порой и больше, уверяю тебя.

– Да, это так, но я прошел подготовку в «Баттерфляе», а ты эти занятия пропустил. Джон, я не шучу. Я в этом виноват. Надо было раньше с тобой поговорить.

– Майкл, в ту ночь рухнули все мои надежды. Я окончательно перегорел. И к этому огню я больше никогда не подойду. Я понял, что Моника никогда не будет моей. Я смирился с этим. Ты знаешь, я не собираюсь терять лучшего друга. Я рад, что ты пришел. Я поступал глупо. Но эта пьяная ночь была мне нужна. Она расставила все по своим местам. Я не держу на тебя зла.

Теперь Майкл не находил слов.

– Спасибо, Джон. Спасибо, брат.

– Но с Кейт ты должен поговорить, – вдруг сказал он Майку.

– Я с ней поговорю, обещаю. В эти выходные я ей все объясню. Джон, ты и вправду не в обиде на меня?

– Все в порядке, Майкл. Просто без твоих дурацких шуток моя жизнь будет совсем скучной. Я не собираюсь жить без твоего юмора. Кстати, как там Джессика?

– Тебе рассказать правду?

– Да? У нее все хорошо? – испугано спросил Джон.

– Успокойся, у нее все хорошо. Она прошла школу «Баттерфляя». Только с той разницей, что я там учился, а она преподавала. Так что не волнуйся. Она рассказала мне, что это была самая лучшая ночь. Такой похоти от тебя она не ожидала. После ресторана вы поехали к ней.

– Она не берет трубку, что-то произошло.

– У нее была самая лучшая ночь, она была на седьмом небе от кайфа, пока ты все не испортил.

– То есть?

– Пока ты не начал ее называть Моникой в самые волнующие для нее моменты.

Джон покраснел. Он не знал, как оправдаться перед Майклом, перед Джессикой.

– Я шучу, успокойся, – с улыбкой сказал Майкл.

Букет, что принес Майкл, полетел в дарителя. Джон бы еще что-нибудь швырнул, но под рукой больше ничего не оказалось.

– Джон, тормози. Я не должен был тебе это говорить. Но лучше тебе подготовиться к разговору с Джессикой.

– Так это правда?

– Да, – серьезно ответил Майкл. – Но она мне этого не говорила.

– Тогда как ты это узнал?

– Она рассказала все Монике, – нехотя ответил Майкл.

– Моника в курсе всего?