Ангел, шельма и одноглазый кот 2

– Если бы я могла это контролировать, то вообще ничего не произошло бы, – признавать такое было тяжело, особенно, перед Сатусом, но необходимо.

– Ничто не дается сразу, – помолчав, отметил демон, ломая ветки и укладывая их друга на друга. – Для любого навыка требуется постоянная практика.

– Думаешь, чем чаще я буду оказываться в разных опасных и незнакомых местах, тем лучше? – невесело усмехнулась я, передавая ему следующую, вынутую из кучи, ветку.

– Нет, думаю, что если ты будешь чаще пытаться взять это под контроль, а не действовать на голых инстинктах, тем больше шансов у тебя будет, – спокойно, без привычного сарказма, злости и яда в голосе, пояснил Сатус, который все больше переставал походить на себя прежнего. – Ты так странно на меня смотришь.

Неожиданно теплая улыбка приподняла уголки красивых губ, сделав их еще красивее.

– Просто, – я замялась, но тут же откровенно продолжила: – Ты не похож на себя прежнего.

– Думаешь? – хмыкнул он и встал, чтобы начать собирать камни. Некоторые пришлось выковыривать из земли, но парень не испугался грязной работы.

– Уверена, – заверила его я, забирая у своего временно напарника горсть камней, чтобы обложить ими сложенные шалашиком дрова.

– Может быть, ты просто раньше не присматривалась? – тихо предположил демон.

– Присматриваться было не к чему, – сдержанно заметила я. – Ты не отличался особой любезностью.

Демон выпрямился и воззрился на меня с выражением глубокого огорчения на лице.

– Ты тоже!

– Ты первый начал! – возмущенно напомнила я.

– Что я начал?

– Начал обзываться меня мышью!

– Не мышью, а мышкой! – торопливо поправил меня принц. – И что в этом оскорбительного?

– Шутишь? – залилась я холодным смехом. – А что в этом приятного? И потом, у меня имя есть!

– Но в момент нашей встречи я его не знал! – закатил глаза Сатус.

– Так спросил бы! – рассерженно топнула я ногой.

И, так как, топала не глядя, угодила ногой прямиком в кучку отложенных в сторону колючих веток, усеянных крепкими длинными шипами, которые тут же воткнулись в ничем не защищенную кожу.

Вскрикнув от боли, я повалилась на одно колено, хватаясь за голень.

– Мира! –подскочил ко мне демон. – Дай мне посмотреть. Убери руку!

И он, не прилагая особых усилий, отвел мою сопротивляющуюся ладонь, чтобы рассмотреть ряд воткнувшихся в кожу иголок, из–под которых уже сочилась кровь. Тут же запахло мокрым металлом, солью и влажной древесиной.

– Да все нормально, – залепетала я в область черноволосой макушки, пока демон, склонившись над моей ногой, рассматривал незначительные раны. – Просто царапины.

– Мышка, – принц поднял на меня стремительно побледневшее лицо, резко выделяющееся на фоне потемневшего леса. – Эти шипы ядовитые для таких, как ты.

Сердце сильно ухнуло, отчего внутри все вздрогнуло.

Осознание наступило быстро, испуга почему–то не вызвав, а наоборот, настолько сильно отрезвив мозг, что каждая черточка этого мира проступила отчетливее, как будто кто–то навел в объективе резкость.

Я вмиг ощутила каждую грань, каждую деталь, каждое искривление пространства – не только сознанием, но и всем телом разом. Я стала миром, а мир стал мной.

Но это не продлилось долго, а исчезло со следующим ударом сердца.

– Я умру? – голос прозвучал глухо, но спокойно.

– Большая часть яда уже высохла, – быстро заговорил демон, ощупывая кожу, – но остатки все же попала в рану. Я попробую заставить твое тело отторгнуть яд вместе с кровью, но мне нужно, чтобы ты оставалась в сознании, так будет безопаснее. Мне нужно видеть, в какой момент остановить кровотечение…

Дослушивала я демона уже лежа, потому что ноги ослабели и тело начало заваливаться набок. Если бы Сатус меня не подхватил, то я бы кулем рухнула набок. Совершенно некрасиво и абсолютно неизящно.

Хотя, с чего это вдруг меня вдруг взволновало, как я выгляжу? Тем более, в момент, когда следует думать о выживании, а не о красоте.

И все же…

– Эдгар, держи её! – послышался крик откуда–то издалека.

Перед мутным взглядом возникло лицо Блейна, глаза которого вновь подсвечивались желтым. Только почему–то его лицо было искажено, словно я смотрела на него сквозь полупрозрачное рельефное стекло.

– Эд, не дай ей отключиться! – в мозг вонзился очень громкий и очень властный голос Сатуса.

Думать было тяжело. Еще труднее было вспомнить, кто такой Эд. Но я должна была его помнить. Почему–то это казалось важным, и я цеплялась за эту мысль, как за якорь. Вот только, с каждой секундой сосредоточиться становилось все труднее, мысли рассыпались, как песочный домик, ускользая сквозь пальцы.

Тело словно подхватили мягкие теплые волны и меня начало уносить куда–то, где хорошо, тепло и спокойно. Где выводили звонкие рулады птицы и пахло очень знакомо. Кладбищем.

Чем пахнет кладбище?

Сухой землей, утоптанной ногами прощающихся. Срезанными цветами, чья судьба – завянуть на надгробной плите. Мокрым пластиком – это разлагаются на могилах омытые дождевой водой и разогретые на солнце искусственные венки, которые будут продолжать разлагаться еще лет пятьсот, отравляя мир на долгие века вперед, даже после того, как кости мертвеца, для которого их принесли, очистятся от гниющей плоти, истлеют и превратятся в удобрение.

– Миииираааа, – послышался шепот, который разнес ветер. Он играл с травинками, взбегал вверх по деревьям, вырывался из густой листы, устремлялся к небу и стремительно возвращался обратно, чтобы запутаться в моих волосах. – Миииираааа.

Я вновь стояла на том самом кладбище, откуда меня увел говорящий кот с непомерной любовью к еде.

– Как и положению любому приличному коту, – заявили откуда–то снизу.

– Сократ! – удивилась я, рассмотрев рыжую пушистую морду у своих ног. – Что ты здесь делаешь?

– Это я у тебя хотел узнать, – надулся пушистый. – Что ты делаешь в моем сне?

– Это сон? Твой сон? Кошачий сон? – начала сыпать я вопросами.

– Нет, собачий! – оскорбился усатый. – Ну, конечно, кошачий! Ведь я же – кот!

– Да вижу, что не бабочка, – заулыбалась я. – Для бабочки ты слишком толстый.

– Я не толстый! – возмущенно завопил кот и уронил филейную часть себя на травку.