Демон в полдень

В общем, после оборота Альфы от мебели в номере остались только щепки. А от блудницы Беты – туловище с вырванным сердцем. И хотя фактически убил девушку её собственный муж, на деле в гибели любительницы постельных упражнений обвинили мужа Дарины. Вот такие вот у оборотней законы – прав тот, кто сильнее и не лезет на чужих жён.

Ведьма сориентировалась быстро. Буквально в тот же день, когда у неё на пороге объявились натренированные ребята с оранжевым отблеском в глазах. От мужа она быстренько магически отреклась, не менее быстро оформила гражданский развод, часть его вещей раздала бездомным, а из другой части устроила барбекю. Изменника все это время оборотни держали в специальной подземной тюрьме где-то в глубине леса, но про поступок жены он узнал. Вернее, ему помогли узнать. Мужчину это известие сильно расстроило, ведь он рассчитывал, что супруга сможет договориться о его помиловании. Услуги ведьм пользуются спросом, а стоят недешево. А потому ведьма, оказавшаяся в долгу за помилование мужа – перспектива, от которой мало, кто откажется.

Но Дарина поступила хитрее – в сомнительные соглашения ввязываться не стала, молить оборотней отпустить мужа – тоже. Мохнатых это сильно огорчило, они-то уже настроились заполучить ручную ведьму. И даже попытались подтолкнуть её к выгодному для стаи решению. Альфа, который к тому времени по безвременной усопшей подруге грустить уже закончил и осознал все преимущества сложившейся ситуации, лично явился в её дом посреди ночи. Но Дарина стояла на своем. В бывшем муже родственника и в принципе дорогого ей человека упорно не признавала, чем разозлила главного мохнатого. Уходил он от неё разозленный и о чем-то крепко задумавшийся. Ведьму это не могло не насторожить, так как глупой она никогда не была – профессия не позволяла. А потому в ту же ночь она позвонила мне.

За пару часов мы вдвоем нашли несколько возможных вариантов решения сложившейся проблемы и наметили план действий. К тому моменту я как раз сумела выторговать у Хасана свою свободу, а потому находилась не только в свободном плавании, но и в раздумьях, как эту свободу использовать и в какое море свой плавучий состав отправить.

Оглядываясь назад, я могу смело утверждать, что фантазия у меня была убогая и больше, чем на беспорядочные пьянки в барах и бестолковое бродяжничество воображения у меня не хватило. И как-либо эффективно использовать открывшиеся возможности я тоже не смогла. Но в тот момент мне просто хотелось убрать куда-нибудь подальше. А потому предложение Дарины по схеме «ты мне – я тебе» пришлось как нельзя кстати. Я отправилась к оборотням, а ведьма наоборот – переехала в другую сельскую глушь.

Основная трудность заключалась в том, чтобы найти мохнатых – они ведь с табличками не ходили и в человеческой форме от обычных людей на первый взгляд практически ничем не отличались. Пришлось потратить около недели только на наведение справок. Разузнать, где собираются нужные мне оборотни, оказалось не так трудно. Труднее было устроить наше с Альфой случайное знакомство.

Ввиду освободившегося места Беты, волчицы моему появлению на горизонте вожака не обрадовались. Они-то сами желали привлечь его внимание, а тут дополнительная соперница нарисовалась. И хотя традиционно Альфы выбирали подруг из себе подобных, то есть, из волчиц, фактически, закон и волчье общество не запрещали им брать в спутницы представительниц других биологических видов. Правда с одним условием – если потенциальная подруга сможет выжить.

Пришлось вынести несколько традиционно бабских драк и показать зубастым девушкам, что с моим существованием в этом мире им придется как-то смириться. Смириться они не смирились, но когти спрятали и лишь продолжили рычать где-то за моей спиной. Посоветовав им рычать чуть пониже, примерно в область моего копчика, я вошла в самую сложную фазу выполнения поставленной задачи. Не то, чтобы я очень переживала за Дарину и всеми силами стремилась ей помочь, нет. Я знала, что со мной или без меня, ведьма справится. Но дело было интересным, необычным и достаточно сложным, а потому хорошо проветривающим мозги. А именно это мне и нужно было.

Трудность также заключалась в том, что Альфа являлся психоэмоционально сильным индивидуумом. И по своей природе привык доминировать, что было вполне естественно – будь он другим, он бы не выдержал битву за место вожака и не удержал бы стаю. Оборотни, благодаря своей звериной ипостаси очень тонко чувствовали душевное и моральное состояние человека, и слабых тут же изживали или же отправляли в изножье биологической цепочки. А потому повлиять на вожака даже с моими врожденными талантами было непростой задачкой.

Если не углубляться в детали, то реальность такова. В результате моего вмешательства в дела стаи между двумя кланами едва не началась война, но это мелочи. Главную задачу я выполнила – сначала оборотни позабыли про ведьму и её незадачливого бывшего супруга. А через время и вовсе решили проблему кардинально, в своем стиле. Однажды ночью вывели на полянку с пятисотлетним дубом в центре и по-тихому казнили. Все остались довольны. Дарина – тем, что избавилась от назойливого внимания мохнатых и отомстила предателю. Я – тем, что в тот же вечер покинула стаю под бодрое клацанье острых зубов где-то в области моей попы. И даже казненный изменник был рад прекращению своих мучений, так как за то время, что он провел в сырой и темной трехметровой яме мужик слегка обезумел.

– Спасатель из меня всегда был плохой, – ответила я на Сашкин вопрос. – Так что, нет, наоборот. Приблизила и ускорила месть мохнатых.

Насладившись видом широко распахнувшихся Сашкиных глаз, я вышла из машины. После теплого и уютного салона мне тут же стало холодно. Зябко передернув плечами, я уже сделала пару шагов от машины, как сзади окликнули.

– Юстасу привет, – Сашка наполовину высунулся из авто и пожелал: – Надеюсь, встреча пройдет успешно.

Я прикусила язык, выдохнула, а после задала закономерный вопрос:

– Откуда ты знаешь, что я из-за него?

Седой неожиданно злорадно улыбнулся.

– Он переехал сюда три года назад, сразу же после вашего расставания. И ты знаешь этот адрес, потому что за эти три года вы три раза созванивались. Ты набирала его номер каждый год двадцать третьего июля в шесть вечера.

– Как подробно, – пробормотала я, пряча руки в карманы. – У тебя такая сильная паранойя или тебе просто нечем заняться?

– У меня нет паранойи, – сурово отрезал Сашка.

– Тогда найди себе хобби, – посоветовала я голосом, которым обычно проклинают. – Не знаю, попробуй лепить из глины или складывать оригами. Или бальными танцами займись. Тебе пойдет трико. Или начни жонглировать бензопилами.

– Тонко намекаешь, что хотела бы увидеть мою мучительную смерть? – лица я его не видела, так как уже отвернулась и торопливо направилась к одному из двухэтажных домов старой постройки.

– Нет, тонко намекаю, чтобы ты занялся делом, – крикнула я не оборачиваясь. Подойдя к двери, я ухватилась за тяжелый дверной молоток в виде орлиной головы и трижды стукнула. Ответа не ждала – знала, что его не будет. А потому, предупредив хозяина о своем появлении смело толкнула створку и шагнула в полумрак, ощущая на своем затылке тяжелый взгляд Сашки. В какой момент между нами все пошло не так?

Глава 28

Дверь с тяжелым грохотом захлопнулась за моей спиной, словно отсекая от городского шума и от всего остального мира в целом. Я всмотрелась во тьму и различила очертания стен, мебели и дверных проемов. Из пустынного холла, в котором я находилась и который изнутри казался намного просторнее, чем можно было бы подумать, глядя на здание снаружи, вели два арочных прохода. Тот, что находился справа вел на кухню – об этом явственно свидетельствовали темные силуэты стульев и обеденного стола, выделяющиеся на фоне белой, не покрытой обоями, стены. Кухня выглядела так, как будто здесь не просто никто никогда не ел – сюда даже не заходили, чтобы протереть пыль.

Дверной проем слева давал возможность пройти в гостиную. Здесь помещение выглядело более обжитым и более приветливым, что ли. Диван в компании двух кресел и пуфика были развернуты в сторону большого встроенного в стену камина с грубой кирпичной кладкой. Огонь не горел, но принюхавшись, я уловила витающий в воздухе легкий аромат горящих дров. Я бы сказала, что камин потух примерно пять-шесть часов назад. Помимо камина, единственным источником света было небольшое окно напротив, от которого падал квадрат света на пол.

Помимо гостиной и кухни в доме наличествовала лестница на второй этаж. Судя по расположению окон – этаж мансардный. Ступеньки были узкие, высокие и с крутым винтовым поворотом – идеальные условия для сворачивания шеи.

– Зато удобно не званных гостей отправлять восвояси, – пробормотала я себе под нос и зашагала вперед, предположив, что если на первом этаже меня не встретили, то возможно, встретят хотя бы на втором. При этом продолжала разговаривать с пустотой: – Не то, чтобы я ожидала царского приема с оркестром, раскатыванием красной дорожки и фейерверками, запущенными в небо в мою честь. Но хотелось бы получить хотя бы намек на то, что со мной здесь готовы побеседовать.

Кстати, о ковровых дорожках. Если пол в гостиной был устелен старым, местами истертым, но добротным ковром, то холл радовал покрытием в виде черно-белых прямоугольных плит, гулко отражающих каждый мой шаг. Вместе с давящей тишиной и полутьмой создавалось впечатление, будто я шагаю по склепу.

– Ну, ты же вошла в дверь, – лениво проговорили откуда сверху тоном, откровенно намекающим на очевидность ситуации.

Резко подняв голову, я попыталась отыскать говорящего, но увидела лишь потолок – высокий, местами пошедший трещинами и с облупившейся лепниной по периметру.

Голос точно не мог принадлежать Юстасу – слишком высокий и слишком тягучий. У него никогда не было привычки манерно растягивать гласные. Можно было заподозрить, что голос женский, если бы не одно «но». Юстас никогда никого не водил в свою берлогу – он всегда спаривался на стороне, а после покидал пассию не попрощавшись, чтобы больше никогда с ней не встречаться. Наши отношения, по сути, являлись новым форматом существования не только для меня, но и для него. Привязаться к кому-то настолько сильно, обрести кого-то, кто стабильно пребывает в твоей жизни на правах эксклюзивности, впустить человека в ближний круг доверия – все это было непросто для нас обоих. И закончилось провалом. То ли потому что он – такой, то ли потому что я – не та.

Правда, с тех пор прошел не один год. Говорят, люди меняются.

Я начала подниматься по лестнице со словами:

– Неужели ты изменил своим привычкам? – а после добавила тихо: – Как когда-то изменил мне.

Преодолела последние три ступеньки и ступила на второй этаж, который выглядел примерно так, как моя голова изнутри – чердак с витающей в воздухе вековой пылью, заваленный разнообразным хламом. Количество ненужных вещей, которым давно уже было выделено специальное место на помойке, можно было перечислять бесконечно.

Вот в углу чудом сохранял вертикальное положение двуногий столик, который когда-то, наверное, считался винтажным. А теперь был просто старым и сломанным. Некогда лакированная столешница зияла черными подпалинами, словно кто-то использовал её во время тренировок по скоростному тушению факелов. Рядом на прибитой к стенке полке красовался сервиз, в котором не хватало несколько предметов и чьему цветовому оформлению позавидовал бы даже Безумный кролик. Проморгавшись от видения синих ежиков на ярко-алой травке, я увидела сундук. Большой коричневый сундук, который вызывал содрогание и рвотные позывы из-за своеобразной декоративной отделки в виде человеческих черепов. Очень натурально выглядящих черепов, окантовывающих крышку, и среди которых я различила несколько маленьких, похожих на младенческие. Можно было бы потрогать и проверить их подлинность наощупь, однако я решила, что в данном случае неведение – благо.

За сундуком стояла вешалка, которая очень гармонировала с ним, ведь основным материалом для её изготовления послужили человеческие кости. На одном из выступающих вперед «крючков», в качестве которых использовались фаланги пальцев, болталась мантия, выглядящая так, словно в ней ходил еще сам Мэрлин. А после завещал своим потомкам с наставлением никогда не снимать и даже спать в ней. Присмотревшись, я поняла, что мантия слегка покачивается, словно на сквозняке. Однако никакого сквозняка не было. Просто не могло быть – подпирающий невысокий потолок шкаф, похожий на гроб, препятствовал циркуляции воздуха в этой части помещения. Громоздкий шифоньер впечатлял своими размерами, но еще больше впечатляло то дерево, из которого его выстругали – оно явно было не простым. Древесный рисунок был словно живой, похожий на воду, постоянно меняющий контуры и очертания. Глядя на это действо словно завороженная, я шагнула вперед и натолкнулась на…

– Рояль? – переспросила я у Юстаса, вальяжно развалившегося в кресле и при моем появлении опустившего старую пожелтевшую газету.

– А что? – невинно взмахнул он длинными ресницами. – Иногда я играю. «Полет Валькирий», например.

Крышка музыкального инструмента, пережившего столкновение с моим бедром, с грохотом захлопнулась, подняв дополнительное облако пыли.

– Да, меня Вагнер тоже бодрит, – пробормотала я, замахав ладонью перед лицом. Не помогло, я начала чихать. На четвертый мой чих Юстас не выдержал, с видом оскорбленной добродетели поднялся с кресла, подошел ко мне и протянул платок.

Я не гордая, платок взяла, а потом с силой швырнула его в Юстаса.

– Развел бардак! – гаркнула я сквозь выступившие от усердного чихания слезы. И снова чихнула.

– Не знал, что суккубы страдают аллергией на пыль, – Юстас небрежно отбросил в сторону пойманный платок.

Я шумно втянула в себя воздух и зло посмотрела на бывшего.

– С чего ты взял, что у меня аллергия на пыль?

Густы брови Юстаса приняли максимально скептическую форму.

– А на что?

– На тебя, коллекционер фигов! – я стукнула кулаком по крышке старого рояля и снова громко чихнула.

– Ты меня заплевала, – сообщил Юстас и вытер лицо рукавом бежевой рубашки.